Главным событием встречи «большой двадцатки» на этой неделе должно стать предполагаемое первое свидание президентов России и США Владимира Путина и Дональда Трампа.
Было бы лестно полагать, что это отражает резко возросшую роль нашей страны в мире, но на самом деле это скорее продукт беспрецедентного внутриполитического кризиса в Соединенных Штатах, где «русский след» стал едва ли не главным инструментом борьбы оппонентов против Трампа. В сложившейся атмосфере ожидать чего-либо от встречи невозможно в принципе, главное, чтобы хуже не было.
Тем не менее нынешнее заседание примечательно во многих отношениях, российско-американская коллизия отнюдь не единственная и не главная. Вообще, трудно вспомнить заседание этого клуба, которое проходило бы в обстановке такого обилия противоречий и конфликтов между участниками и вокруг них. Наибольший же парадокс заключается в том, что под вопросом оказалась тема, ради которой этот формат когда-то и создавался — недопущение протекционистских настроений, защита открытости глобальной экономики.
Стоит напомнить, что «двадцатка» (20 крупнейших экономик мира) впервые собралась в 1999 году в Берлине на уровне министров финансов и глав центробанков. Инициатива стала ответом на азиатский финансовый кризис 1997-1998 годов, первое экономическое потрясение мирового масштаба в эпоху либеральной глобализации. Катаклизмы в Азии показали качественно более высокую, чем раньше, степень всеобщей взаимосвязи, соответственно появилась тема того, что спасение утопающих руками их самих (то есть протекционистские меры) неэффективно и даже контрпродуктивно. Также выяснилось, насколько деформировано представительство государств в международных финансово-экономических институтах. С этого момента идея повысить роль развивающихся экономик в глобальном управлении стала постоянным рефреном, хотя следующие 10 лет для этого делалось мало.
Взлет «двадцатки» на мировой политический олимп случился в 2008 году, когда банкротство Lehmann Brothers породило панику на мировом финансовом рынке и возникло ощущение, что вся экономика катится в тартарары. Срочно созванный по инициативе Вашингтона саммит «Группы двадцати» был призван послать миру сигнал — самые влиятельные лидеры мира готовы работать вместе, чтобы не допустить распадения экономического пространства на ожесточенно сражающиеся друг с другом эгоистично настроенные сегменты. Свою задачу форум выполнил — психоз пошел на спад. И обрушения в протекционизм тогда не случилось.
Многие, правда, считают, что последствия того кризиса не осмыслены по-настоящему и не преодолены до сих пор. И происходящее сегодня в мировой политике — прямое следствие тогдашнего. Девять лет спустя в клубе двадцати представлена страна, открыто декларирующая протекционистские лозунги как основу своей политики. И это — первая экономика мира. Клич «Америка прежде всего», а также ее более прикладные аспекты — «Покупай американское», «Нанимай американцев» и пр. — меняют всю международную атмосферу куда больше, чем региональные конфликты или трения между, скажем, Москвой и Вашингтоном.
Как признают в частных беседах представители Германии, страны-председательницы G20, характер дискуссий с американскими коллегами просто ошарашивает. Дело не в требовании увеличить расходы на НАТО или зигзагах по поводу Ближнего Востока, а в принципиальном подходе — Европа впервые с середины прошлого века сталкивается с американской администрацией, для которой Германия, например, в первую очередь не стратегический партнер, а конкурент на рынках. И от которой на переговорах прямым текстом звучит следующее: мы рассчитываем, что как лояльный союзник вы будете покупать американское. То есть подспудно это имелось в виду всегда, но в виде директивного указания, фактически отрицающего рыночные механизмы, прежде никогда не звучало. Наиболее прямолинейно это проявляется в борьбе против «Северного потока» и российского газа, взамен которого настоятельно предлагается газ американский, но аналогичная ситуация и в других сферах.
Как все это скажется на атмосфере трансатлантических отношений, остается только гадать. А вот в плане противодействия протекционизму — если в его сторону шарахается Америка, очень трудно ожидать, что остальные останутся на твердых либеральных позициях.
Зато никогда, пожалуй, «двадцатка» не была настолько показательна и важна как индикатор международных настроений. Трамп и Россия, Трамп и Евросоюз, Евросоюз и Великобритания, Трамп и Китай, Саудовская Аравия, Турция и остальные, причастные к Ближнему Востоку, Китай, Корея и Япония, Бразилия и ее собственное будущее… Везде искрит, причем довольно беспорядочно. У многих есть соблазн свалить ответственность на Трампа, как раньше ее охотно валили на Путина, но многие понимают, что конкретные персоналии — не причина, а следствие накопившихся противоречий, а все, что происходит, — неизбежная, говоря рыночными терминами, «глубокая коррекция». Правда, пока непонятно, с каким результатом.
Главный вопрос — является ли ренессанс экономического национализма временным откатом к более ранним временам или просто наступила очередная циклическая смена и начался этап, противоположный открытости конца ХХ — начала XXI века. Гамбург добавит аргументов той или другой позиции.
