Южный Кавказ наглядно иллюстрирует теорию циклического развития истории. Раз в сто лет здесь происходят столкновения, связанные с попытками изменить расстановку сил великих держав. Так, в начале XIX века Санкт-Петербургу удалось включить регион в состав империи, на заре XX столетия Россия нейтрализовала действия Британской империи по расширению сферы ее влияния, в первые годы XXI века Москва противостоит таким же попыткам Соединенных Штатов. Активная фаза пересмотра границ зон интересов составляет, как правило, 20–25 лет.
Пятидневная война на Кавказе в августе 2008 года стала кульминацией длительного нагнетания напряженности не только между Россией и Грузией, но и, как многие не без основания считают, между Москвой и Вашингтоном. В результате сложилась новая ситуация, анализ которой невозможен без учета роли остальных региональных акторов, в первую очередь Турции.
НОВАЯ ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ
Грузино-российская война стала не только поводом для открытого проявления позиционной борьбы между Москвой и Вашингтоном за влияние на Южном Кавказе (достаточно проанализировать заявления российских и американских высокопоставленных лиц во время и сразу после конфликта). Она стала знаковой и с точки зрения пересмотра роли России в мировой политике, практики урегулирования конфликтов и т. д.
Исход боевых действий, как ни парадоксально, можно считать выгодным для всех участников событий.
Грузия «освободилась» от Абхазии и Южной Осетии, неурегулированность тупиковых конфликтов с которыми мешала, в частности, ее членству в НАТО. В глазах многих Тбилиси стал символом самопожертвования за интересы Запада и обеспечил себе поддержку как жертва «российского империализма». Как бы в мировых столицах ни относились лично к Михаилу Саакашвили, отказать Грузии в помощи сейчас невозможно ни по политическим, ни по моральным соображениям.
Россия в результате вооруженного конфликта «приобрела» Абхазию и Южную Осетию, сделала заявку на новую роль в мировых процессах, а уничтожение грузинской военной инфраструктуры в значительной степени отсрочило вступление Грузии в Североатлантический альянс.
Наконец, Соединенные Штаты «получили», по сути, уже не отягощенную «замороженными конфликтами» Грузию для своего полноценного утверждения на Южном Кавказе.
Конечно, оформление нового геополитического статус-кво еще потребует времени и усилий. Так, придется найти приемлемый компромисс между заявлениями об уважении принципа территориальной целостности и фактическим применением права наций на самоопределение со стороны сверхдержав, однако, как представляется, это в рамках возможного.
После августовской войны интересное развитие получили отношения России с Азербайджаном, Арменией и Турцией. В этом плане знаковым является интервью Сергея Лаврова «Российской газете» (7.10.2008). Сразу после признания независимости Абхазии и Южной Осетии он поспешил заявить, что нагорно-карабахский конфликт следует рассматривать отдельно, поскольку в двух первых случаях имели место этнические чистки, военные преступления и попытка геноцида.
Конечно, глава российского внешнеполитического ведомства не может не помнить и о развязанной Азербайджаном карабахской войне, и о погромах, и об этнических чистках. Он знает и о том, что, в отличие от Грузии и Азербайджана, Армения является членом Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Но после того как всего за несколько месяцев, прошедших между признанием независимости сначала Косово, а потом Абхазии и Южной Осетии, отношение России и США к практике провозглашения новых государств изменилось с точностью до наоборот, такие метаморфозы вовсе не удивительны.
После «потери» Грузии понятна повышенная чувствительность России к Азербайджану, так как в случае «утраты» и Баку, Москва не только потеряет способность контролировать транспортировку азербайджанских энергоресурсов, но и лишится шансов на расширение своего влияния южнее Кавказа. Правда, аналогичная ситуация может сложиться и при изменении армяно-российских отношений, но Лавров, судя по всему, считает такой поворот событий невероятным, поскольку «Армения имеет огромные трудности в общении с внешним миром».
Министр подчеркивает, что из сложившегося положения существует «не так много географических и политических выходов. Как только урегулирование карабахской проблемы станет фактом, Турция готова помочь Армении в вопросе установления нормальных связей с внешним миром». В своем интервью Сергей Лавров также отмечает, что для урегулирования конфликта осталось найти решение двух-трех вопросов, в первую очередь по Лачинскому коридору. В устах опытного дипломата намек более чем понятен: решайте эти два-три вопроса в приемлемой для ваших соседей форме – и полуЂчите турецкую «дорогу жизни».
Но почему министр иностранных дел России толкает Армению к Турции? Он действительно верит в «традиционную линию Анкары, согласно которой необходимо обеспечить право стран региона на самостоятельный поиск решений для проблем Кавказа и сопредельных регионов»? Или же в будущее турецкого Пакта стабильности и сотрудничества?
Конечно нет. Москва не может не знать, что это такой же блеф, каким некогда была программа распространения коммунистической идеологии на Востоке с помощью Турции.
Идея реверансов в сторону Анкары очень проста. У Турции есть нерешенные проблемы с Арменией, на которую Россия имеет большое влияние. У России есть серьезные интересы в Азербайджане, на который имеет большое влияние Турция. Урегулирование проблем Турции не противоречит интересам России, а решение проблем России – интересам Турции. То есть Россия и Турция обладают реальной, основанной на взаимных интересах возможностью найти общий язык.
В рамках таких отношений гармонично сочетаются июльская договоренность о продаже России азербайджанского газа, параллельное предложение Анкаре участвовать в российском газовом проекте «Южный поток», а также требование Турции как транзитного государства на справедливую долю газа из проекта «Набукко» (альтернативного «Южному потоку»). Хотя Анкара в конце концов отказалась от претензий на 15 % газа «Набукко» (это сделало бы проект нерентабельным и вряд ли реализуемым), вопрос о разделе сырья не решен, что сулит трудности в будущем.
Очевидно, что реальной угрозой для углубления росийско-турецких отношений может быть нарушение создавшегося равновесия в регионе. Например, разрешение в ближайшее время карабахского конфликта, так как одна из сторон (Армения либо Азербайджан) останется неудовлетворенной при любом исходе, что склонит ее к поиску более тесных отношений с Западом (модель «Грузия-2»). Не случайно Соединенные Штаты не скрывают большую заинтересованность в урегулировании армяно-турецких отношений и карабахского конфликта. При этом намного важнее будет факт разрешения конфликта или хотя бы вывод из состояния статус-кво, чем механизм либо результат этого процесса.
Постоянное присутствие США, беспрецедентная активизация деятельности Европейского союза, очередное российско-турецкое сближение – вот основные составляющие процесса перекройки стратегического ландшафта Южного Кавказа.
ЦЕЛИ И РОЛЬ ТУРЦИИ В РЕГИОНЕ
Турция никогда не скрывала своего стремления к доминирующему положению на Южном Кавказе. Как писал обозреватель турецкой газеты Today’s Zaman Мюмтазер Тюркене (22.05.2009), важнейшая роль в формировании нынешних границ Азербайджана принадлежит турецкой армии. В 1918-м, когда сама Турция боролась за сохранение своей государственности, армию во главе с Нури-пашой отправили не только в Баку, но и в Карабах с целью силового подчинения последнего Азербайджану. В 1921 году Турция сыграла решающую роль при решении в Москве судьбы Нахичевани и Карабаха. Турецкие политики прекрасно понимали значение Нагорного Карабаха для распределения зон влияния.
Сразу после крушения Советского Союза первая попытка Анкары усилить свое геополитическое присутствие в Центральной Азии и на Южном Кавказе быстро потерпела неудачу. Если в Центральной Азии причиной стала ограниченность экономического потенциала Турции, то на Южном Кавказе медвежью услугу оказало применение слишком грубых методов. Так, во время карабахской войны (начало 1990-х) Турция, пытаясь оказать давление, несколько раз выдвигала свои войска к армянской границе. Не добившись результатов, в 1993 году Анкара присоединилась к блокаде Армении со стороны Азербайджана, которая продолжается до сих пор.
Вторая попытка «наступления» была подготовлена более тщательно и включала в себя активные действия по нескольким направлениям.
Первое направление – европейская интеграция. Воспользовавшись новым этапом расширения Евросоюза с привлечением стран Центральной и Восточной Европы, Турция попыталась реализовать мечту 1960-х о сближении с ЕС. Хотя евроструктуры всячески подчеркивают важность отношений с Анкарой, принципиальная позиция некоторых стран (в первую очередь Франции) стала непреодолимым препятствием, и Турция пока остается за пределами процесса расширения Европейского союза. Помимо множества формальных критериев, которые Анкара должна выполнить для вступления, Евросоюз предъявляет очень болезненные требования, связанные с воссоединением Кипра, признанием геноцида армян в Османской империи и закрытостью границы с Арменией.
Второе направление – активное участие Турции во всех значительных региональных экономических проектах. Качественно улучшились ее отношения с Грузией; были приложены большие усилия по разработке и реализации нефтегазовых проектов Баку – Тбилиси – Джейхан, Баку – Тбилиси – Эрзерум и «Набукко»; Турция сыграла ведущую роль по привлечению денежных средств для финансирования экономически неоправданного проекта железной дороги Карс – Ахалкалаки – Тбилиси.
К началу августовской войны Анкара уже подготовила твердую почву для качественно новых политических инициатив. Как только началась война, Турция предложила Платформу безопасности и сотрудничества в регионе. Примечательно, что первые обсуждения этой идеи Турция демонстративно провела с Россией, без предварительной консультации с Соединенными Штатами.
Платформа теоретически привлекательна не только в плане региональной стабильности, но и с точки зрения безопасности путей транспортировки в Европу каспийских энергоресурсов. Однако она практически нереализуема. И не только потому, что Грузия отказалась от участия в обсуждениях этой идеи до урегулирования отношений с Россией или из-за прохладного отношения США к данной идее, согласно которой проблемы Кавказа должны решаться расположенными там государствами, то есть без участия Соединенных Штатов.
Идея бесперспективна в первую очередь потому, что отсутствуют принципы и ценности, объединяющие страны региона. К тому же искренность Турции по урегулированию региональных проблем вызывает сомнения из-за серьезных проблем в ее отношениях с Арменией. Однако следует учитывать и то обстоятельство, что традиционно Турция с большой эффективностью использует именно нереализуемые идеи.
АРМЯНО-ТУРЕЦКИЕ ОТНОШЕНИЯ
Присоединившись к блокаде Армении со стороны Азербайджана в 1993 году, Турция выдвинула предварительные условия для установления дипломатических отношений и открытия границы с Арменией. Для этого Ереван должен был:
- отказаться от процесса международного признания геноцида;
- признать границы Турции;
- вывести войска из Нагорного Карабаха и вернуть Азербайджану территории, сопредельные с Нагорно-Карабахской Республикой.
На протяжении 15 лет позиция Армении была непоколебима: дипломатические отношения должны быть установлены, а граница – открыта без предварительных условий, после чего можно обсуждать любые проблемы. Несколько попыток сближения позиций на конфиденциальных встречах закончились безрезультатно. Летом 2008-го новоизбранный президент Армении Серж Саргсян сделал неординарный шаг – пригласил президента Турции Абдуллу Гюля посетить Армению в связи с проведением там футбольного матча Армения – Турция. Приглашение было принято за несколько дней до игры, в конце августа.
Многие аналитики не без основания отмечали, что президент Турции ответил согласием по причине обострения положения на Южном Кавказе, что стало следствием грузино-российской войны, а также из-за желания продвигать вышеупомянутую инициативу Анкары по Пакту региональной безопасности и сотрудничества.
Визит привлек внимание и вызвал одобрение международного сообщества, несмотря на скромный результат: принято лишь заявление обоих президентов о необходимости нормализации отношений. Зато визит Гюля на несколько часов в Ереван немедленно превратился в один из главных аргументов Анкары при проведении ею активной внешней политики по всем основным направлениям. Сложившуюся ситуацию используют для повышения роли Турции в регионе, для укрепления позиций Анкары на мировой арене (выборы непостоянных членов Совбеза ООН, расширение ЕС и пр.), для улучшения отношений с Россией и США, а также с целью предотвращения новых случаев признания геноцида армян.
Конечно, стало очевидно, что для реального успеха в процессе урегулирования армяно-турецких отношений необходимо было преодолеть очевидное противоречие в позициях сторон. Последовали встречи министров иностранных дел, конфиденциальные обсуждения проблемных вопросов на уровне рабочих групп. При этом официальный Ереван единодушно заявлял, что переговоры ведутся без предварительных условий, а Анкара использовала гибкую тактику с распределением ролей.
Министр иностранных дел Али Бабаджан делал оптимистические заявления, президент Гюль говорил о решительности Анкары в вопросах преодоления региональных разногласий, в том числе и в армяно-турецких отношениях, а премьер Реджеп Тайип Эрдоган периодически заявлял, что они будут урегулированы после разрешения карабахского конфликта. Умелое сочетание такой тактики с периодическими утечками информации, а также организацией общественного беспокойства в Турции и Азербайджане в связи с процессом урегулирования позволяло Анкаре демонстрировать как признаки прогресса на переговорах, так и свою решительность в сохранении «предфутбольных» позиций. На руку Турции играл и тот факт, что Армения практически заморозила усилия по признанию геноцида.
Этот процесс продолжался семь месяцев до того момента, как утром 23 апреля 2009 года министры иностранных дел Армении и Турции, а также представитель Департамента иностранных дел Швейцарии сделали совместное заявление в Женеве.
«ДОРОЖНАЯ КАРТА» — КОНЕЦ ПЕРВОГО ЭТАПА
Ежегодно 24 апреля не только в Армении, но и во многих странах мира чтят память жертв геноцида армян в Османской империи (1894–1923). Давно стало традицией, что в этот день президент Соединенных Штатов обращается к согражданам армянского происхождения с осуждением тех событий.
В бытность сенатором Барак Обама неоднократно использовал термин «геноцид» в отношении упомянутых событий. В ходе предвыборной кампании он обещал армянским избирателям, что не изменит свою оценку после избрания президентом, и выступление-2009 ожидалось с особым интересом. Во время визита Обамы в Турцию в начале апреля один из американских журналистов, сопровождавших президента, задал ему вопрос об армяно-турецких отношениях с использованием слова «геноцид». Президент США отметил, что не изменил точку зрения на эти события и очень надеется на урегулирование армяно-турецких отношений.
За день до траурного дня, накануне обращения Обамы, министры иностранных дел сделали упомянутое выше заявление, в котором говорится: «Армения и Турция добились согласия о всеобъемлющей рамке урегулирования своих двусторонних отношений, которая удовлетворяет обе стороны. В этом контексте составлена “дорожная карта”». Заявление, а также отказ от публикации «дорожной карты» вызвали не только недоверие к этому процессу в обеих странах, но и напряжение в отношениях Армении с армянской диаспорой. Если проведение секретных обсуждений и переговоров понятно и приемлемо, то отказ от публикации согласованных документов противоречит соответствующему протоколу и традициям. В обращении по случаю Дня памяти жертв геноцида президент Обама, вопреки ожиданиям, не упомянул слово «геноцид».
Заявлением министров иностранных дел 23 апреля закончился первый этап регионального перераспределения ролей. В течение этого периода Ереван исполнял для Турции функцию незаменимого подыгрывающего (инициирование «футбольной» дипломатии, согласие на участие в обсуждениях бесперспективной турецкой Платформы безопасности и сотрудничества, игнорирование заявлений премьер-министра Эрдогана, явно противоречивших цели урегулирования, и т. д.). Но в итоге Армения не получила ничего.
Для Турции же, которая имеет богатый опыт использования имитационных процессов, этот этап закончился ощутимыми достижениями:
- замораживание процесса признания геноцида;
- неиспользование термина «геноцид» новоизбранным президентом США во время обращения 24 апреля;
- небывалое напряжение в отношениях властей Армении с армянской диаспорой;
- избрание Турции непостоянным членом Совета Безопасности ООН;
- значительный рост турецкого влияния на региональные процессы;
- резкое повышение эффективности отношений Турции с Россией, Соединенными Штатами и Евросоюзом.
Символическим окончанием первого этапа перераспределения ролей в регионе стало назначение министра иностранных дел Али Бабаджана на пост вице-премьера, а советника премьер-министра по внешним делам Ахмета Давутоглу министром иностранных дел. Сразу стало понятно, что публичные разногласия в заявлениях премьер-министра, президента, министра иностранных дел были необходимы для имитации роли созидателя системы региональной безопасности и сотрудничества.
ПЕРСПЕКТИВЫ
Уже с новых позиций Турция входит во второй этап стратегической перекройки политического ландшафта Южного Кавказа. Анкара отдает себе отчет в том, что этот регион имеет стратегическое значение для турецкой государственности и отсутствие в нем, как это было в советское время, будет серьезным вызовом в будущем. Поэтому целью Турции являются отныне диверсификация и повышение эффективности инструментов влияния на процессы, происходящие как на Южном Кавказе, так и в остальных регионах, где Россия и США имеют доминирующие интересы.
Предпосылки для достижения этой цели существуют. Турция сейчас входит в Совет Безопасности ООН, что прибавляет ей политического веса. Наличие разногласий среди стран – членов ЕС по вопросу об Анкаре можно использовать для получения крупных «компенсационных» льгот. Участие в конкурирующих проектах транспортировки энергоресурсов («Набукко» и «Южный поток») дает пространство для маневра. Наконец, попытка посредничества в ближневосточном урегулировании весьма заметна, учитывая судьбоносность этого конфликта для глобальной политики.
Однако для эффективного использования накопленного арсенала предстоит решить непростые задачи.
Во-первых, Анкаре отнюдь не выгодно излишнее сближение Азербайджана с Россией, поскольку оно чревато снижением турецкой роли во взаимоотношениях этих двух стран.
Во-вторых, Турция негласно будет поддерживать усилия, препятствующие быстрому разрешению карабахского конфликта по американскому сценарию, так как нормализация обстановки сужает спектр влияния Анкары.
В-третьих, Турция заинтересована в том, чтобы как можно дольше сохранять стагнационное состояние процесса «урегулирования» отношений с Арменией с целью нейтрализации отрицательных компонентов собственного внешнеполитического имиджа.
Перед правительством Реджепа Тайипа Эрдогана стоят непростые проблемы вне региона Южного Кавказа. Назревает недовольство турецкой военной верхушки внутренней политикой происламского правительства, по-прежнему не решен курдский вопрос, который усугубляется существованием и развитием прототипа курдской государственности на территории Ирака. Это означает, что перспективы дальнейшего распространения влияния Турции на Южном Кавказе неоднозначны.
Многое будет зависеть от позиций двух сверхдержав, имеющих стратегические интересы в регионе, – России и Соединенных Штатов. Пока же и Москва, и Вашингтон поощряют Анкару. Так, российский министр иностранных дел Сергей Лавров заявил в начале июля после встречи с турецким коллегой Ахметом Давутоглу: «Турция и Россия играют самые активные роли на Южном Кавказе». В те же дни на призыв кипрских властей оказать давление на Анкару Мэтью Брайза, помощник заместителя госсекретаря США, ответил: «В 1970-е, 80-е, 90-е это было возможно, а сейчас – нет. Сегодня Турция стала сверхсилой в регионе».
