Одно из наиболее популярных высказываний Бориса Джонсона гласит: «Мои шансы стать премьер-министром приблизительно столь же высоки, как найти Элвиса на Марсе либо мне самому возродиться в следующей жизни в качестве оливки». Сказано в 2004 году. Теперь можно порекомендовать до сих пор безутешным фанатам Элвиса Пресли присмотреться к Марсу, ведь Борис Джонсон нацелился в главы кабинета.
Отставка главы Форин-офиса из хлипкого правительства Терезы Мэй закономерна — и в политическом, и в идейном плане. Политически пора заявлять о своих более высоких, чем министерский пост, амбициях. Идейно — эпопея с выходом Великобритании из Евросоюза приобрела сюрреалистические черты, настрой мадам премьер-министра и значительной части ее коллег противоречив. Переговоры с ЕС вроде бы ведутся во исполнение воли народа (выходить). Но львиная доля истеблишмента ищет лазейки, как свести к минимуму реальное расставание с континентом. Так что дело не только в амбициях, но в столкновении принципиальных подходов. Джонсон, как и другие его коллеги из числа убежденных евроскептиков, намерены занять четкую позицию, справедливо полагая, что избирателю хочется определенности, он устал от бесконечных виляний.
Чем завершится трагифарс в Лондоне — предсказывать никто не берется. Возможно все, вплоть до немыслимого появления лидера лейбористов Джереми Корбина во главе кабинета по итогам досрочных выборов (по опросам, лейбористы идут почти вровень с консерваторами).
Ситуация в Соединенном Королевстве служит еще одной иллюстрацией кризиса партийных систем в ведущих государствах мира. Сравнивать ту же Великобританию, например, с Италией, Германией, Францией или США не вполне корректно — везде свои глубоко укорененные национальные политические традиции. Одна общая черта есть. Проседание институтов, которые дают сбои, и суета партий и функционеров, мечущихся в попытках отозваться на все более выраженное неприятие их избирателем, ведут к росту популярности ярких лидеров, несущих одно понятное послание.
Суматоха выстраивается в тенденцию. Уставшие от обесцвеченного центризма и невнятности политических программ граждане либо голосуют за тех, чью позицию они хорошо понимают (то есть она простая), либо тяготеют к сильным выразительным характерам. В этом плане, кстати, Борис Джонсон имеет перспективу — как к нему ни относись, в бесцветности и скуке его не упрекнешь.
Дональд Трамп — яркое олицетворение упомянутого феномена. Полтора года его президентства напоминают ураган, точнее, два урагана одновременно. Один исходит от него, второй — буря со стороны истеблишмента в попытках снести нетрадиционного президента. Показательно, что усилия второго рода результата пока не приносят. Трамп чувствует себя сейчас увереннее, чем год назад. Электоральная база практически не сокращается. А последовательность в реализации собственной избирательной программы (если отвлечься от публичной клоунады, нельзя не заметить, насколько целеустремленно движется Трамп) нравится сторонникам и озадачивает противников. Важным тестом станут промежуточные выборы в Конгресс в ноябре, республиканцам сулят разгром, но точность предсказаний давно не относится к числу современных доблестей. Тем более что у демократов царит разброд и заводил незаметно — партия не может выпутаться из образа коррумпированного истеблишмента.
Другой пример такого рода — харизматическое лицо итальянского правительства Маттео Сальвини, глава МВД и вице-премьер. Этот политик сделал ставку на «одну, но пламенную страсть» — миграционный вопрос, понимая, что именно в нем сейчас нерв опасений итальянского, да и вообще европейских обществ. Жесткость позиции Сальвини в отношении приема беженцев, в том числе прибывающих на кораблях по Средиземному морю и рискующих жизнью, шокирует либеральную общественность, однако пользуется поддержкой населения.
Особый случай — Германия. Здесь безусловным авторитетом, по опросам, остается Ангела Меркель, ей доверяют как серьезному, солидному и ответственному политику. Но в разгар правительственных неурядиц две недели назад такое же количество избирателей, которые поддерживали лично Меркель, считали, что политику (в миграционной сфере) она проводит неправильную и должна взять на вооружение идеи ее оппонента, министра внутренних дел Зеехофера. Лично, кстати, непопулярного. Подобное сочетание чувства безальтернативности руководителя (никого нет рядом) и несогласия с проводимой политикой — плохой симптом для политической системы.
Достижения ярких персонажей не означают, что они проводят правильную политику, просто они лучше чувствуют дух времени. Для нас европейские и американские события — не просто занимательное телешоу. При всех очевидных отличиях Россия — не изолированно расположенный остров в политическом океане, она не имеет иммунитета от процессов, которые разворачиваются в остальном мире. А там растет запрос на классическую публичную политику и отторжение высоколобой технократии как способа решения проблем. Хорошо это или плохо — вопрос отдельный. Но если не почувствовать настроений, ничего толкового все равно не получится, нельзя пропустить перемену. Как пел предполагаемый обитатель Марса, it s now or never.
Российская Газета
