Российская вооруженная акция в поддержку Южной Осетии и мировой экономический кризис создали новую международную ситуацию. Ответ на действия Грузии в Южной Осетии свидетельствовал об отходе Москвы от практики 1990-х годов, которая фактически предусматривала следование правилам игры, несовместимым с коренными национальными интересами России. Мировой кризис подорвал доверие не только к внешнеполитическим схемам, но и к экономическим моделям Запада. Всеобщее внимание привлекли альтернативные пути модернизации и национального успеха, опыт, например, Индии, Китая, Юго-Восточной Азии (Индонезия, Малайзия). Складывающуюся парадигму можно назвать реальной многополярностью, причем не только в смысле множественности политических «центров силы», но и в том, что касается плюрализма моделей развития.
Мир подлинной многополярности предоставляет возможности, но чреват опасностями. Возможности связаны с растущим пониманием того, что глобализация мира ведет к глобализации проблем, многие из которых сегодня нельзя решить без сотрудничества всех влиятельных государств и сил. В случае же неспособности выработать общий язык и правила международного поведения центры влияния рискуют расколоть мир на враждебные, соревнующиеся регионы, то есть воссоздать ситуацию, которая ранее спровоцировала две мировые войны.
«ГРУППА ДВУХ»
Недавно два мэтра американской внешнеполитической мысли, Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер, выступили с программой решения мировых проблем в новой ситуации. По сути, они предложили вновь избранному президенту США Бараку Обаме идеи по изменению внешнеполитического курса страны. Их позиции совпадают не полностью, но в одном они сошлись: стабильное будущее мира зависит от того, смогут ли Соединенные Штаты и Китай отложить свои разногласия и наладить конструктивное взаимодействие.
Бжезинский (в 1977–1981 гг. – помощник президента Джеймса Картера по национальной безопасности) в статье «Группа двух, которая может изменить мир» (Financial Times, 13.01.2009) фактически призвал учредить американо-китайский стратегический союз или по крайней мере установить очень тесное сотрудничество. По мнению автора, сближение с Пекином позволит решать многие международные задачи, стоящие перед Соединенными Штатами. КНР, полагает Бжезинский, может способствовать урегулированию северокорейской ядерной проблемы, помочь Вашингтону бороться с мировым кризисом, напрямую присоединиться к американскому диалогу с Ираном, стать посредником в индо-пакистанском конфликте и даже подключиться к урегулированию на Ближнем Востоке. Китаю предложено участвовать вместе с США в решении проблем изменения климата, в создании крупных миротворческих сил ООН для их дислокации на территориях «недееспособных государств», в укреплении режима нераспространения ядерного оружия путем стимулирования государств к неядерному выбору. В заключение Збигнев Бжезинский предлагает расширить «Большую восьмерку» до 14 или 16 членов (с принятием КНР и других влиятельнейших государств), а также создать «Большую двойку» из Соединенных Штатов и Китая по примеру диалога с Европой и Японией.
Генри Киссинджер (в 1973–1977 гг. – госсекретарь в администрациях Ричарда Никсона и Джеральда Форда, архитектор поворота американской политики к Пекину в начале 70-х годов прошлого века) дал свое видение ситуации в статье «Мир должен сформировать новый порядок, или он погрузится в хаос» (The Independent, 20.01.2009). В условиях, когда кризис подорвал веру многих не только в американские политические рецепты, но и в вашингтонский проект глобальной экономической системы, поведение США должно стать более скромным. Эта скромность укрепит американское влияние в мире, где каждой стране придется самостоятельно оценить собственную роль и возможности в период кризиса, но в то же время каждый будет понимать, что решить проблемы можно только совместными усилиями. В этой ситуации Америке необходимо «изменить чувство праведности, которым было отмечено слишком большое количество американских подходов, особенно после распада СССР… Результатом стал… настойчивый совет, в соответствии с которым странам предлагалось доказать свою способность стать частью международной системы путем подчинения американским рецептам».
Согласно Киссинджеру, новая роль Соединенных Штатов заключается в том, чтобы содействовать превращению общих обеспокоенностей большинства стран и всех основных держав по поводу выхода из экономического кризиса и борьбы с «джихадистским» терроризмом в стратегию. В качестве основного (и единственного упомянутого в статье) объекта исторического компромисса, отношения с которым должны выйти на новый уровень, Киссинджер указывает на Китай. Именно от характера взаимодействия США и КНР, по его мнению, будет зависеть глобальный порядок будущего. Разочарованный Китай может отдать предпочтение замкнутой региональной структуре, зародыш которой угадывается в концепции «АСЕАН плюс три», а усиление протекционизма в Соединенных Штатах либо превращение Китая в долгосрочного соперника разделят нашу планету на соревнующиеся региональные группы с опасными для дела мира последствиями. Киссинджер предлагает новому поколению американских лидеров строить отношения с Поднебесной на основе «чувства общей судьбы», то есть примерно так, как строилось трансатлантическое взаимодействие после Второй мировой войны.
В своих построениях два ветерана базируются на разной логике. Генри Киссинджер развивает собственные геополитические концепции, а Збигнев Бжезинский, очевидно, остается привержен доминирующему стремлению всей своей жизни – создать максимально широкую антироссийскую коалицию. Но по ряду причин в рекомендациях обоих политиков есть много общего.
Во-первых, понимание того, что внешнеполитический курс прежней администрации потерпел неудачу и его нужно менять.
Во-вторых, осознание растущей роли альтернативных моделей, одной из которых является китайская. Сами западные экономисты окрестили ее «пекинским консенсусом» по аналогии с «вашингтонским консенсусом», которому тот противостоит.
В-третьих, признание возросшей роли КНР в мировой политике, которое зиждется как на ее реальных экономических достижениях, так и на ожидании того, что Китай сможет преодолеть кризис с меньшими потерями, чем многие другие крупные экономики. У последнего утверждения есть серьезные основания.
КИТАЙ И КРИЗИС
Как и все страны с экспортно ориентированной экономикой, КНР серьезно пострадала от кризиса. Спад зарубежного спроса на товары, производимые китайской «всемирной фабрикой», нанес серьезный удар по экономике – ведь ее уникально высокий рост обеспечивался во многом за счет экспорта, приносившего около 40 % ВВП. В этом состояла суть экономического рывка, запланированного еще в конце 70-х годов прошлого века Дэн Сяопином. Принятый тогда план исправно работал до конца 2008-го, но сегодня он нуждается в корректировке.
Кризис затронул наиболее развитые, образцовые районы Китая, в особенности его южное побережье, куда развитые державы мира десятилетиями переносили промышленное производство, оставляя за собой роль центров сервиса и финансов. Именно сюда из деревень внутренней части страны съезжались в поисках работы миллионы жителей КНР. Теперь местные предприятия закрываются, а люди вынуждены возвращаться в родные места, где нет работы и где их не ждут. По официальным данным, таких новых безработных сегодня 11 млн человек, по другим оценкам – до 20 миллионов.
Китайские власти осознают опасность ситуации и с самого начала кризиса разрабатывают меры по его обузданию. Многолетний положительный торговый баланс дал возможность накопить огромные валютные резервы, размер которых приближается к 2 трлн долларов, около 700 млрд (696 млрд на конец 2008 года) из них хранится в казначейских облигациях США. Аккумулированные резервы можно использовать на поддержку антикризисных мер.
Интересно, что эти средства, несмотря на снижение экспорта, не уменьшаются. Одна из причин – падение импорта, которое сопровождает спад экспорта. Так, по официальным данным, в январе 2009-го китайский экспорт снизился на 17,5 % по сравнению с уровнем годичной давности, но импорт упал на целых 43,1 %. В результате профицит торгового баланса составил 39,1 млрд долларов.
Еще осенью китайское правительство объявило, что в течение двух лет потратит на антикризисные меры 4 трлн юаней (около 586 млрд долларов). Эти средства пойдут на развитие инфраструктуры, в том числе аэропортов, железных дорог, метро в крупных городах, атомных электростанций и т. п., а также на здравоохранение, образование, жилищные субсидии, выплаты социальных пособий, в частности пособий по безработице. Правительством давно планировалось ускоренное развитие социальной сферы, заброшенной в годы реформ, и кризис лишь стимулировал его. Увеличение расходов на социальную сферу, к примеру, на здравоохранение и образование, призвано по возможности отбить у китайцев желание откладывать деньги на черный день и заставить их больше тратить, стимулируя тем самым экономический рост.
Этот план утвержден сессией Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) в марте 2009 года. Выступая на сессии, премьер Госсовета Вэнь Цзябао поставил цель поддержать рост на уровне 8 %. Китай давно планировал снижение темпов роста, перегревавшего экономику, но падение с 13 % в 2007-м до 6,8 % в IV квартале 2008 года чрезмерно и грозит социальной нестабильностью.
Судя по всему, этот план уже начал давать результаты. В январе 2009-го банки выдали кредитов на сумму 237 млрд долларов, что на 101 % больше, чем в аналогичный период прошлого года. Началась реализация инфраструктурных проектов, в частности строительство жилья в Шанхае и провинции Шэньси, железных дорог в провинции Шаньдун.
Тем не менее некоторые экономисты выступили с критикой правительственного плана, утверждая, что инфраструктура и без того пребывает в нормальном состоянии, поэтому ее развитие может не дать нужного эффекта. Они призывали к мерам стимулирования внутреннего спроса в качестве альтернативы внешнему. В результате принята государственная программа стимулирования внутреннего потребления из 10 пунктов. В ней предусмотрены такие меры, как повышение минимальных закупочных цен на зерно, увеличение государственных ассигнований на приобретение техники и инвентаря, рост прожиточного минимума, повышение пенсий бывшим работникам госпредприятий и других социальных пособий. Кроме того, с 1 декабря 2008 года началась кампания по распространению на селе бытовой электроники, покупки которой на 13 % дотируются из госбюджета. Правительства некоторых городов и провинций, по примеру ряда государств Восточной Азии, пошли также на прямую раздачу потребительских ваучеров населению (например, ваучеры на покупки к китайскому Новому году, на турпоездки и пр.).
Но, решая социальные проблемы, Пекин думает и о будущем. Правительство стремится воспользоваться падением цен на основные природные ресурсы, которых так не хватает Китаю, чтобы обеспечить их стратегические запасы для нового экономического рывка. Так, в начале февраля объявлено о строительстве восьми хранилищ стратегических запасов нефти. На конец 2008-го четыре таких хранилища уже построено, и в них закачано 100 млн баррелей черного золота, закупленного по сниженным ценам. КНР активно работает в Африке и на Ближнем Востоке, откуда она импортирует бЧльшую часть нефти, а также осуществляет стратегические инвестиции в России.
По некоторым оценкам, кредит «Роснефти» и «Транснефти» в 25 млрд долларов, предназначенный для строительства идущего в Китай ответвления от магистрального нефтепровода Восточная Сибирь – Тихий океан и наполнения его сырьем (он был окончательно согласован во время визита российского вице-премьера Игоря Сечина в Пекин в феврале 2009 года), коммерчески не особенно выгоден для КНР. Но он призван решить две важные задачи: стратегическую (обеспечить дополнительный источник нефти и диверсифицировать ее импорт) и социальную (не допустить массовой безработицы на нефтеперерабатывающих предприятиях северо-восточного города Дацин, где иссякают запасы собственного месторождения).
Закупается не только само сырье, но и активы добывающих компаний. Так, 12 февраля объявлено о том, что государственная Китайская алюминиевая компания (Chinalco) становится крупным акционером британско-австралийской горнодобывающей корпорации Rio Tinto. Китайский производитель алюминия, который уже владеет 9 % акций Rio Tinto, купил еще 18 % акций компании и облигации на сумму 7,2 млрд долларов, а также доли в проектах по добыче меди, железной руды и алюминия на общую сумму 12,3 млрд долларов. Для китайского бизнеса это самая крупная зарубежная инвестиционная сделка. Примерно тогда же китайская компания «Укуан» (Minmetals) объявила о покупке за 1,7 млрд долларов второй в мире компании по добыче цинка – австралийской Oz Minerals.
Если Пекину хватит денег и на снижение социальной напряженности, и на обеспечение сырьевой базы роста, Китай выйдет из кризиса ведущей мировой экономикой.
ПЛАНЫ И ЖИЗНЬ
Объявление о том, что госсекретарь США Хиллари Клинтон нанесет свой первый визит в три азиатские страны, среди которых, кроме традиционных союзников Вашингтона – Южной Кореи и Японии, был назван и Китай, подлило масла в огонь дискуссии о возможности американо-китайского союза. С предложениями Бжезинского и Киссинджера согласились не все. Трезвый анализ позволяет прийти к заключению, что, несмотря на безусловное возрастание в дальнейшем политической и экономической роли Китая в мире, возникновение американо-китайского альянса совсем необязательно.
Конечно, в Пекине с одобрением восприняли признание возросшего значения Китая на международной арене, и особенно похвалы Бжезинского в адрес официального курса китайского руководства на построение «гармоничного мира». Там с чувством глубокого удовлетворения будут встречать высокопоставленных американцев и обсуждать с ними мировые проблемы. Но трудно представить себе, что Пекин, проводящий «независимую и самостоятельную» внешнюю политику, вдруг бросится в объятия Соединенных Штатов и в обмен на ничем не подкрепленные посулы начнет решать за Вашингтон его проблемы по всему миру.
До сих пор смысл внешнеполитического курса Пекина сводился к следующему: обеспечив мирное окружение, создать благоприятные условия для экономического развития страны и не вмешиваться в международные конфликты, в которых напрямую не затронуты коренные национальные интересы. Китай, безусловно, продолжит играть позитивную роль посредника (а не проводника интересов США) в деле урегулирования северокорейской ядерной проблемы. Взаимная зависимость с Америкой (значительное влияние американского рынка на китайскую экономику, притом что ощутимая доля валютного запаса КНР вложена в государственные ценные бумаги Соединенных Штатов) сделает Пекин конструктивным партнером по выходу из мирового финансового кризиса. Но крайне маловероятно, что Китай вмешается в индо-пакистанский или тем более арабо-израильский конфликт, особенно в качестве американского агента либо союзника. Вряд ли в Пекине захотят послать значительные силы в далекие «горячие точки» (китайские миротворческие контингенты небольшой численности уже работают по программам ООН).
Попытки создания союза с Китаем сразу вызовут критику правозащитных групп, сторонников тайваньской и тибетской независимости и т. п. в самих США. Не одобрят слишком тесного сближения и партнеры Соединенных Штатов по «Группе восьми», а также их союзники по НАТО и другим альянсам (например, Япония): Америку обвинят в желании пожертвовать идеалами демократии ради раздела мира с авторитарным режимом. Создание НАТО после Второй мировой войны было направлено на сдерживание тоталитарного СССР и распространение демократии в Европе; союз же с КНР предполагает нечто совершенно иное. Наконец, в геополитическом плане смещение США в сторону Китая создаст благоприятные условия для реализации мечты многих политиков в Москве: отрыв Европы от Америки и ее сближение с Россией, создание Европы от Атлантики до Тихого океана. Реальные политики в Вашингтоне вряд ли будут в восторге от такой перспективы.
В целом вся идея американо-китайского альянса малореализуема, однако удобна для того, чтобы прощупать китайскую позицию и добиться некоторых уступок от других заинтересованных сторон. Так, например, спекуляции на тему сближения с Китаем могут послужить средством воздействия на Россию.
И тем не менее определенный сдвиг в Вашингтоне от идеологизации внешней политики к прагматизму с неизбежностью приведет к более тесному сотрудничеству с Китаем. В кругах, близких к администрации, активно обсуждается идея создания американо-китайской комиссии по сотрудничеству под руководством вице-президента Джозефа Байдена и премьера Вэнь Цзябао (по образцу некогда работавшей комиссии Гор – Черномырдин). Хотя в ходе февральского визита Клинтон в Пекин такой договоренности, судя по всему, не было достигнуто, стороны условились расширить двусторонний стратегический диалог по экономическим вопросам, включив в него проблемы безопасности. Было объявлено о планах начать дискуссии по глобальному потеплению. Кроме того, незадолго до визита Хиллари Клинтон обе страны заявили о возобновлении консультаций между министерствами обороны, которые были приостановлены Китаем в прошлом году после объявления планов администрации Джорджа Буша о продаже крупной партии оружия Тайваню.
Высказав заинтересованность в совместной работе с Пекином, Клинтон приглушила правозащитную тематику, прямо заявив накануне визита, что давление в области прав человека не должно помешать преодолению экономического кризиса, сотрудничеству в борьбе с глобальным потеплением и решению северокорейской ядерной проблемы.
В интервью китайской телекомпании Dragon TV Хиллари Клинтон заявила: «Мы и вправду поднимемся или упадем вместе. Поддерживая американские казначейские инструменты, китайцы признаюЂт нашу взаимную зависимость». Ответ министра иностранных дел КНР Ян Цзечи был уклончив: Китай будет делать безопасные, ценные и ликвидные инвестиции. Спустя несколько дней устами Вэнь Цзябао Пекин дал ясно понять, что прежде всего озабочен благосостоянием собственных граждан, а не спасением мировой финансовой системы и американской экономики.
По окончании сессии ВСНП 13 марта китайский премьер даже заявил, что обеспокоен безопасностью китайских вложений, и призвал США «соблюдать свои обещания, оставаться надежным государством и обеспечить безопасность китайских активов». По мнению экспертов, это свидетельствует о существующей в Китае озабоченности возможностью обрушения доллара из-за чрезмерных расходов американского бюджета. Пресс-секретарю Белого дома Роберту Гиббсу пришлось даже успокаивать Пекин: «Инвестиции в Соединенные Штаты – самые безопасные в мире».
МНОГОСТОРОННЕЕ СОТРУДНИЧЕСТВО
Почему результаты развития России и Китая привели к тому, что теперь уже не Москва рассматривается в качестве привилегированного партнера Вашингтона? Почему демократической России после распада СССР не было предложено новое трансатлантическое партнерство, а сегодня оно, по сути, предлагается авторитарному Китаю. И как намечающееся американо-китайское сближение может затронуть российские интересы?
В статьях Збигнева Бжезинского и Генри Киссинджера Россия не упоминается ни разу. И если в случае с Бжезинским это скорее связано с нежеланием прямо говорить об антироссийской направленности предлагаемого союза, то Киссинджер исходит из реальной роли КНР в современном мире. В целом в Вашингтоне, где сегодня серьезно обсуждается необходимость налаживания сотрудничества по глобальным проблемам и с Москвой, вряд ли, особенно на начальном этапе, захотят выстраивать отношения с Пекином на антироссийской основе. Не пойдут на такое и в самом Китае, где Россию рассматривают в качестве важного партнера по целому ряду направлений. И все же это не повод для самоуспокоенности.
Ввиду возможной перспективы американо-китайского сближения России предстоит действовать на двух направлениях: усиленно искать точки взаимопонимания с Вашингтоном и независимо от этого развивать сотрудничество с Пекином как на двусторонней, так и на многосторонней основе. Также необходимо активизировать двусторонние и многосторонние отношения с незападными частями мира.
На сегодняшний день политические и экономические контакты России с государствами Восточной и Южной Азии, даже с теми из них, кто являются союзниками США (Южная Корея, Япония), развиваются довольно стабильно. Создана система двусторонних обменов с Индией и Китаем. Последнее время большое внимание уделяется и взаимоотношениям с государствами Латинской Америки.
В этих условиях усиленное внимание необходимо сконцентрировать на повышении роли России в таких организациях и группах, как ШОС, РИК (Россия, Индия, Китай), БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), форум АТЭС, АСЕАН, в шестисторонних переговорах по ядерной проблеме КНДР (в особенности в рабочей группе по безопасности в Северо-Восточной Азии) и др. Эти организации и группы должны стать важнейшим структурным элементом мира реальной многополярности.
ШОС И БРИК: АЛЬТЕРНТИВЫ НА ПОДЪЕМЕ
Официально учрежденная в 2001-м Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) к настоящему времени превратилась во влиятельную региональную структуру. В совещании по Афганистану, прошедшем под ее эгидой в марте 2009 года в Москве, участвовали представители ряда международных организаций. Это стало свидетельством того, что без ШОС сегодня вряд ли можно эффективно решать проблемы региона.
Для России значение ШОС состоит в том, что она стала первой площадкой согласования российско-китайских интересов и подходов (в особенности в Центральной Азии) в рамках международной организации, в которую не входят страны Запада. Эта площадка необычайно важна и как основа для более широкого сотрудничества с другими незападными игроками, в первую очередь с Индией, имеющей в ШОС статус наблюдателя. Характерно, что первый официальный саммит группы БРИК пройдет в нынешнем году после завершения заседания Совета глав государств ШОС в Екатеринбурге.
В отличие от таких групп, как РИК и БРИК, Шанхайская организация сотрудничества является полноценной международной организацией, и в интересах России – не допускать ее превращения в очередной дискуссионный форум. Для этого необходимо активнее развивать институты ШОС, прежде всего ее Секретариат, не бояться предоставлять им более широкие полномочия, чтобы институциональная логика позволила им проявлять больше инициативы.
Другим важным моментом в укреплении ШОС должно стать налаживание реального многостороннего экономического сотрудничества, которое на сегодняшний день практически отсутствует. Именно оно может стать основой стабильной деятельности организации, создать альтернативу планам внешних сил относительно Центральной Азии. Особую роль по согласованию интересов между крупнейшими в мире государствами-производителями, транзитерами и потребителями энергоресурсов из числа членов и наблюдателей организации мог бы сыграть Энергетический клуб ШОС. Он был учрежден более двух лет назад, но пока так и не начал работу.
Группа БРИК – пример идеи, ставшей реальностью. Термин «БРИК» был предложен главным экономистом Goldman Sachs Джимом О’Нилом для обозначения четырех основных быстро растущих экономик – Бразилии, России, Индии и Китая, совокупная экономическая мощь которых в скором времени может превзойти западную. По данным МВФ, суммарная доля стран БРИК в мировом ВВП стремительно увеличивается: если в 2000-м она составляла 8 %, то в 2007-м – уже 12 %. Согласно докладу «Мечтая вместе с БРИК: путь до 2050 года», подготовленному Goldman Sachs, в экономическом плане страны «четверки» хорошо дополняют друг друга: Китай и Индия сильны в легкой промышленности, а Россия и Бразилия могут стать главными поставщиками сырья для них. Однако все эти рассуждения поначалу имели чисто теоретический характер.
Неожиданно для многих четыре страны приняли аббревиатуру О’Нила и решили, что у них действительно есть общие интересы и причины для координации усилий. В мае 2008-го в Екатеринбурге состоялась первая встреча министров иностранных дел государств БРИК, а в ноябре в Сан-Паулу – министров финансов. На этих форумах обсуждался ряд международных вопросов, в том числе совместные усилия в борьбе с кризисом. В июле 2008 года лидеры «четверки» впервые собрались «на полях» саммита «Группы восьми» в Японии. А уже в конце ноября российский президент Дмитрий Медведев, находясь в Рио-де-Жанейро, впервые заявил о намерении провести отдельный саммит четырех стран в России в июле 2009-го.
Группа БРИК имеет большие шансы стать наиболее влиятельным из всех международных объединений, в которые входит Россия, так как является ядром согласования интересов основных незападных центров многополярного мира. Российским интересам (как и интересам Индии, Китая и других крупных, не входящих в западные структуры государств) отвечала бы эволюция структуры БРИК в структуру, де-факто альтернативную «Группе восьми».
Во-первых, такой проект, в отличие от расширения «восьмерки» до «двадцатки», выглядел бы не как включение «старшими» развивающихся стран в уже существующую структуру по своему усмотрению, а обрел бы реальные черты новой влиятельной площадки для обсуждения проблем мирового развития. Ее члены, которых держали на задворках «восьмерки», получили бы возможность самостоятельно устанавливать правила. Тем самым была бы продемонстрирована подлинная многополярность, ограниченность влияния западного центра, а в случае создания «двадцатки» это способствовало бы принятию в нее членов БРИК на совершенно новых условиях.
Во-вторых, Россия, как единственное государство, входящее и в «восьмерку», и в БРИК, оказалась бы в уникально выгодной позиции координатора и посредника между западным и незападными центрами многополярного мира.
Для превращения БРИК в альтернативу «восьмерке», основываясь при этом на опыте сотрудничества государств группы РИК, необходимо:
- интенсифицировать повестку дня;
- вести дело к институционализации БРИК, созданию формального механизма переговоров и дискуссий (регулярные встречи глав государств, министров и т. п.) с перспективой учреждения международной организации;
- рассмотреть вопрос о возможном расширении БРИК за счет государств, обычно участвующих во встречах «на полях» G8 и представляющих различные части света (Египет, Индонезия, Мексика, ЮАР).
В повестку дня обсуждений следует включить актуальные вопросы современного мира (реформа международных институтов, проблемы международной безопасности, в том числе энергетической, изменение климата). Особую важность приобретает проблема выхода из мирового финансового кризиса. В этом плане специфике БРИК отвечали бы такие темы, как сравнительный анализ моделей развития различных государств-участников (и других незападных моделей), их положительных и отрицательных сторон в свете нынешнего кризиса (например, китайской экспортной модели и индийской модели, более ориентированной на внутреннее потребление), а также обмен опытом антикризисных мер.
Работа БРИК как складывающейся международной структуры должна быть обеспечена научно-экспертной поддержкой. Необходимо с самого начала развивать «вторую дорожку». И здесь как нельзя более уместна инициатива по созданию Форума общественности БРИК. В рамках последнего мог бы оказаться полезным опыт создания экспертного Форума ШОС.
АСЕАН И ВАС: СЛЕДУЮЩИЙ РУБЕЖ
Если государства Восточной и Центральной Азии, представленные в Шанхайской организации сотрудничества, являются первым рубежом развития отношений Российской Федерацией с незападным миром в рамках движения многополярности, то Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) – следующий рубеж. Отношения с АСЕАН были установлены более двадцати лет назад, но развивались недостаточно интенсивно. К определенной пассивности Москвы добавлялись опасения некоторых стран-членов относительно роли России в зоне действия этой ассоциации. В ряде государств АСЕАН до сих пор распространено мнение, будто Россия в полном смысле не принадлежит к региону, она – глобальная держава, противостоящая Америке, а принцип развития регионального сотрудничества без участия сверхдержав не предусматривает активной роли в нем ни России, ни США. Прямо не говоря об этом, в качестве предлога для сдерживания партнерства в АСЕАН используют аргумент о недостаточной экономической роли России в регионе.
В последние годы Российская Федерация проявляет большуЂю активность. Основной задачей становится реализация и расширение договоренностей, достигнутых на первом саммите Россия – АСЕАН (Куала-Лумпур, декабрь 2005 г.). Они включают такие документы, как совместная политическая декларация лидеров о развитом и всеобъемлющем партнерстве, Комплексная программа действий по развитию сотрудничества на 2005–2015 годы и межправительственное Соглашение о сотрудничестве в области экономики и развития.
В то же время Москва признаёт, что уровень экономического сотрудничества с государствами АСЕАН до сих пор недопустимо низок. Спустя три года после подписания межправительственное соглашение фактически не работает. В 2007-м торговый оборот России со странами АСЕАН составил всего 7 млрд долларов, а российская доля в общей торговле членов АСЕАН равнялась 0,3 %. Для сравнения: в том же году торговый оборот государств АСЕАН с Китаем достигал 190 млрд долларов. Как и в случае с ШОС, расширение торгово-экономического сотрудничества с членами АСЕАН является важнейшей стратегической задачей, поскольку только так можно повысить интерес стран региона к деятельному участию Москвы.
Недостаточная интенсивность отношений обусловлена и пассивностью самой ассоциации. Вероятно, эта пассивность – результат отмеченного выше отношения к России и, как следствие, опасения, что уровень связей с ней превысит уровень отношений с Соединенными Штатами, которые в последнее время ухудшались (например, так и не был проведен саммит США – АСЕАН). Наиболее скептически к роли России в регионе относятся государства, имеющие самые тесные связи с Вашингтоном, – Индонезия и Сингапур. Кроме того, характерно, что никто не возражает против активной роли России в Региональном форуме АСЕАН (АРФ), в котором также участвуют США, а вот вопрос о присутствии России в формируемом Восточно-Азиатском содружестве (ВАС), среди стран-членов которого Америки нет, все еще остается в подвешенном состоянии. И это несмотря на многократно обозначенный интерес Москвы к ВАС и участие президента РФ Владимира Путина в первом Восточно-Азиатском саммите (2005) в качестве гостя.
Чтобы создать условия для более активного подключения к процессам сотрудничества вокруг АСЕАН, Россия могла бы придерживаться следующей аргументации. Холодная война давно закончилась, Советский Союз исчез с карты мира, а появившаяся на его месте Россия не представляет ни для кого угрозу. Ее ресурсы и амбиции намного уступают советским, она не стремится к мировому доминированию, и поэтому нет оснований ставить ее на одну доску с Соединенными Штатами. Вместе с тем российский Дальний Восток составляет неотъемлемую часть Восточной Азии, и Россия, в отличие от США, является региональной державой, у которой есть все законные основания участвовать в происходящих тут процессах. Положение Соединенных Штатов и России здесь неодинаково, потому и уровень их участия в региональных делах может быть различным.
Интересными для региональных партнеров могли бы стать и некоторые геополитические аргументы. Как Россия, так и государства АСЕАН активно поддерживают конструктивные, дружественные отношения с растущим и усиливающимся Китаем. Но в то же время укрепление политических и экономических связей между Россией и странами АСЕАН могло бы воспрепятствовать тому, чтобы их сотрудничество с КНР приняло слишком односторонний характер. Это уже поняли, например, в Южной Корее и Японии.
