Россия в глобальной политике

В начале 2020 г., когда из Китая стали приходить тревожные вести о быстром распространении коронавируса нового типа, наверное, мало кто мог представить себе масштаб эпидемиологической катастрофы, с которой очень скоро столкнулся весь мир. В экстремальных условиях развернулась не только борьба с эпидемией за человеческие жизни, но и война информационная, соперничество систем государственного управления.

Могло показаться, что COVID-19 что-то резко изменит – например, повернёт процессы глобализации вспять или существенно их ограничит, заставит страны сплотиться в борьбе с общей угрозой, усмирить национальный эгоизм и отказаться, скажем, от политики санкций… Но эти иллюзии быстро развеялись, и стало понятно, что пришедшая напасть никак не повлияет на уже сложившиеся тенденции международных отношений, а явится лишь катализатором текущих процессов.

Расхожим стало мнение о том, что нетривиальный вызов застал правительства по всему миру врасплох. Оппоненты возражали, что невозможно быть готовым ко всему вплоть до пришествия инопланетян. Однако задача ведь не в том, чтобы находиться в постоянной готовности предотвратить любую угрозу – нужен потенциал для выработки максимально оперативных решений. А нестандартные ситуации требуют неординарных подходов и новых идей. Идеи же не появляются сами по себе, им предшествуют годы обучения и работы. Важно иметь не подробные планы действий на случай любой катастрофы (это попросту невозможно), а подготовленных специалистов – как узкопрофильных, так и кросс-дисциплинарных (в том числе в области международной политики), способных реагировать на кризис гибко и эффективно.

Один из уроков, который России необходимо усвоить по итогам ситуации, спровоцированной COVID-19, – необходимость пересмотреть государственные приоритеты и сделать одним из главных сохранение и преумножение человеческого капитала. Речь, прежде всего, идёт о прочности системы здравоохранения и о качественном образовании. На эти две статьи, согласно оценкам Александра Дынкина, президента ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, тратится лишь в два раза больше средств, чем на оборонные расходы[1]. При этом опыт экономически более успешных стран демонстрирует другое соотношение. Так, Франция тратит на здравоохранение и образование в семь раз больше, чем на военную сферу, а Япония – в пятнадцать раз.

Прогнозы рисков выходят регулярно, но точностью не отличаются. Оценки экспертов Всемирного экономического форума в январе 2020 г. были главным образом сосредоточены на изменении климата, а угроза пандемии в тот момент, когда мир уже стоял на её пороге, лишь замыкала десятку вызовов мировому сообществу[2]. Действительно, всякому государству, как и любому человеку, трудно быть готовым ко всему. Но опыт COVID-19 должен научить мыслить шире, выходить за рамки шаблонных алгоритмов действий в привычных обстоятельствах, в том числе в области внешней политики. Это не означает призыва нивелировать или игнорировать существующие международные нормы и институты – подобный метод обострит и без того присущий многим игрокам национальный эгоизм и практически гарантированно приведёт к хаосу. Помимо научных учреждений, которые должны обеспечивать прочный фундамент исследовательской базы для выработки прогнозов и оценки внешнеполитических рисков, требуется предлагать принципиально новые подходы к механизмам решения проблем. Идеи, в настоящий момент кажущиеся нереалистичными или даже абсурдными, а потому недостойными обсуждения, в условиях ускоряющейся динамики глобальных процессов через какое-то время вполне могут лечь в основу кризисного реагирования.

Но сгенерировать их способно только общество, для которого познание и обучение являются ценностями.

К сожалению, социологические опросы в России демонстрируют неутешительную тенденцию: процент тех, кто связывает наличие высшего образования с достижением успеха, неумолимо падает – с 76 процентов в 2008 г. до 57 процентов в 2020 году[3]. При этом 73 процента респондентов дают негативную оценку качеству дистанционного образования в вузах. Если онлайн-формат сохранится и после окончательной отмены эпидемиологических ограничений, это напрямую скажется на популярности высшего образования. Очевидно, что дистанционное обучение постепенно будет внедряться, возможно, сначала в комбинированном виде. А значит, нужно не только следить за уровнем его качества, оснащением учреждений необходимым оборудованием, но и уделять внимание популяризации различных форм образования, в том числе разъяснению преимуществ новых онлайн-форматов. Например, у большего количества людей появляется возможность слушать лекции и общаться с лучшими специалистами по всему миру, не выходя из дома. Пандемия COVID-19 ускорила внедрение компьютерных технологий в образовательные процессы. То, к чему мы могли бы прийти более плавно и естественно, обрушилось как вынужденная необходимость, и неудивительно, что российское общество оказалось к этому не готово. Конечно, ещё одной, возможно, более сложной и комплексной задачей является создание мотивации для того, чтобы люди работали в России, а не стремились применять свои навыки за границей.

Активное внедрение технологических разработок, проникновение в нашу жизнь искусственного интеллекта повлечёт за собой целый ряд социальных вызовов. Среди них – невостребованность на рынке труда многих профессий, социально-психологическая адаптация, новые виды конкуренции и так далее. На этом фоне возникнут и другие проблемы, связанные в том числе с субъектностью работника, этическим выбором, свободой воли. Неизбежно они начнут обостряться по мере всё более заметного присутствия искусственного интеллекта в нашей жизни. Очевидно, что их решение будет лежать в плоскости нестандартных подходов, которые сегодня могут показаться фантастическими. Но, как справедливо замечает Генри Лайон Олди (коллективный псевдоним двух писателей-фантастов), мы уже живём в мире недавней фантастики[4]. И чтобы наращивать темпы развития страны, занять достойное место на международной арене, нужно уже теперь выходить за рамки привычных алгоритмов реагирования, учиться думать нешаблонно, а для воспитания такого мышления не стоит пренебрегать общественными и гуманитарными науками. Их развитие долгое время сталкивалось в России со значительными сложностями, и последствия этого мы ощущаем до сих пор.

Ведь над любой техникой и её продуктом, тем, что она производит, пока стоит автор, человек, и только он может дать ответы на ещё не заданные вопросы.

Именно такие нестандартные решения будут приобретать всё большую актуальность и в области международных отношений, которые характеризуются почти ничем не ограниченными рисками в условиях дефицита ресурсов. Опираясь на внутреннее развитие страны, мы не можем и не должны закрываться от внешнего мира. Но, чтобы понимать своих партнёров, быть способным на конструктивный диалог, нужно не только располагать качественной экспертизой, но и находить общие темы для обсуждения, предлагать новые идеи. И поэтому расширение интеллектуального потенциала – задача, неизменно актуальная для России как ответственного игрока и одного из полюсов «умной» силы в глобальном нестабильном мире.