Данный материал основан на выступлении автора в Комитете по международным делам Палаты представителей Конгресса США 17 марта 2010 г. Высказанные взгляды являются личной точкой зрения автора, за которую несет ответственность только он.
Проблема европейской (и трансатлантической) безопасности находится в центре внимания мировой общественности. Два года назад, выступая в Берлине вскоре после инаугурации, президент России Дмитрий Медведев призвал пересмотреть архитектуру европейской безопасности. Год спустя в рамках неформальной встречи министров иностранных дел, отчасти в ответ на призывы России, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) запустила «процесс Корфу», призванный наладить обсуждение соответствующих проблем. Одновременно НАТО приступила к пересмотру своей прежней стратегической концепции, действующей с 1999 г. Причины, по которым Россия, с одной стороны, а Европа и США – с другой, начали ревизию системы европейской безопасности, взаимосвязаны, но в конечном итоге отражают разные озабоченности.
Для России это глубокое, долгосрочное и растущее недовольство развитием ситуации в Европе после распада Советского Союза. Расширение НАТО, боевые действия против Югославии, «цветные» революции в Грузии и Украине, расширение американского военного присутствия в Центральной Азии, решение (позже отмененное) Соединенных Штатов разместить объекты противоракетной обороны в Польше и Чехии и другие инициативы Москва считала согласованной стратегией Запада по ослаблению и сдерживанию России.
В ранние постсоветские годы у Москвы ввиду ее слабости не было иного выбора, кроме как идти на уступки. Однако, восстановив силы в начале нынешнего десятилетия, Россия стала все громче выражать недовольство и более уверенно отстаивать свои интересы. Военный конфликт с Грузией в августе 2008 г. продемонстрировал способность и готовность России защищать их, если потребуется, и с применением силы. Это послужило решающим стимулом срочного пересмотра системы европейской безопасности.
В Европе и США призыв России первоначально был встречен со скепсисом и большой долей подозрительности, практически он выглядел плохо замаскированной попыткой подорвать трансатлантическое сообщество и Североатлантический альянс. В то же время российско-грузинская война разрушила возобладавшее после окончания холодной войны представление о Западе, который последовательно и неуклонно преследует свои цели в Европе, в частности, посредством расширения НАТО, невзирая на недовольство России (в лучшем случае пытаясь нивелировать его символическими жестами уважения). Следствием резкого ухудшения отношений между Москвой и Вашингтоном в 2008 г. стал сделанный многими европейцами вывод о том, что по крайней мере Европа должна прислушаться к призывам России реформировать европейскую модель безопасности.
Но для этого была и другая, вполне обоснованная причина. Участие стран альянса в операции в Ираке и роль НАТО в Афганистане подняли насущные вопросы о рамках деятельности Североатлантического блока, а теракты в Мадриде (2004) и Лондоне (2005) привлекли повышенное внимание к углублению внешних угроз Европе. В новых глобальных условиях возникло то, чего не могла целиком предусмотреть стратегическая концепция 1999 г.
В прошлое ушла не только холодная война – в прошлое ушли и представления о мире после холодной войны, присущие предыдущему поколению. Надежды Америки на то, что закат коммунизма и распад СССР приведут к долгой эре глобального распространения демократии и свободного рынка под руководством Соединенных Штатов, оказались иллюзией. Более того, продвижение демократии приостановилось, если не пошло вспять, а мир вступил в период масштабных перемен и неопределенности, который продлится до установления нового равновесия. Нынешние тенденции развития событий ведут к серьезным последствиям для европейской безопасности, которые мы должны тщательно осмыслить.
Меняющаяся роль Европы
Первое и наиболее важное в стратегическом отношении заключается в том, что Европа, в отличие от предыдущих 400–500 лет, больше не находится в центре международной системы, а борьба за преимущества и господство в Старом Свете впредь не будет основным содержанием международных отношений. Разумеется, Европа по-прежнему остается важным источником экономической мощи и сохранит этот статус в будущем. Но центр глобальной динамики явственно смещается из Европы и Атлантики на Восток – в Южную Азию и Тихоокеанский регион. Это особенно заметно в экономическом плане – с подъемом Китая и, в меньшей степени, Индии. Но смещение происходит и в геополитическом отношении, и в конце концов это проявится во всех аспектах международных отношений. Экономический кризис высветил и, возможно, ускорил этот долгосрочный тренд.
Меняющийся статус Европы должен привести к соответствующей перемене в понимании Вашингтоном своих интересов на европейском континенте. С тех пор как чуть более века назад США стали глобальной державой, их интересы в Европе могут быть выражены тремя простыми императивами:
- не допустить доминирования какой-то одной державы в Европе и – в более широком смысле – в мире;
- минимизировать риск конфронтации великих держав в Европе, не позволив тем самым дестабилизировать мировую систему и уничтожить значительную часть благосостояния;
- развивать тесные торговые отношения на благо процветания Америки в долгосрочной перспективе.
Преследуя эти цели, Соединенные Штаты участвовали в XX веке в двух «горячих» войнах и были вовлечены в длительную холодную войну. Во Второй мировой войне и в период холодной войны остроту вызова усугублял тот факт, что потенциальные хозяева Европы (нацистская Германия и Советский Союз) являлись агрессивными режимами, по самой своей сути враждебными американским ценностям и интересам.
В сегодняшних условиях, однако, США нужна единая Европа, выполняющая роль подлинно глобального партнера, противостоящего многочисленным вызовам и способного управлять все более сложной мировой системой. Благодаря успеху Америки и ее европейских союзников в строительстве и расширении НАТО и в содействии европейской экономической интеграции, в единой Европе не будет доминировать какая-то одна держава – скорее эта функция отводится совокупности наднациональных, федеральных и национальных органов власти. Более того, это будет Европа, разделяющая – в широком смысле – американские ценности и интересы, а также мировоззрение. Наконец, единая Европа минимизирует риск возникновения на континенте нестабильности с геополитическими последствиями, что позволит Соединенным Штатам уделить больше внимания и ресурсов новым вызовам за пределами Старого Света, в особенности на Ближнем Востоке и в Восточной Азии.
По этой причине США необходимо преодолеть двойственное отношение к объединению Европы. Хотя на словах Вашингтон последовательно поддерживал европейскую интеграцию, а иногда, начиная с плана Маршалла, играл важную роль в ее развитии, Америку беспокоили последствия более широкой и глубокой европейской интеграции для соблюдения американских интересов. Так, после создания НАТО Соединенные Штаты играли на различиях между европейскими государствами, чтобы управлять альянсом и обеспечивать достижение собственных целей. В последнее время подобное происходит путем стравливания «новой» и «старой» Европы. Вашингтон с подозрением относился и к растущей роли Европейского союза в сфере безопасности, предполагая, что это ослабит роль Североатлантического блока как главного института евро-атлантической без-опасности и таким образом подорвет американское влияние в Европе.
Сегодня США следует настаивать на достижении более прочного единения Европы во внешней политике и в сфере безопасности, способствовать усилению влияния и председателя, и «министра иностранных дел» Европейского совета в соответствии с Лиссабонским договором. В то же время Соединенные Штаты должны по-прежнему требовать от Европы большей ответственности за проблемы безопасности на континенте – в частности, в том, что касается продолжающегося конфликта и нестабильности на Балканах. С расширением Евросоюза многие эти проблемы должны стать «внутренними».
Процесс достижения более тесного единения во внешней политике и в сфере безопасности, разумеется, займет значительное время. По мере развития этого процесса США потребуется обеспечить свое присутствие в Европе, особенно через НАТО, чтобы не допустить соблазна вновь «национализировать» политику безопасности. Но Америка должна стремиться и на словах, и на деле способствовать дальнейшей интеграции и единению Европы.
Русский вопрос
Статус России тоже меняется, хотя и не в таком широком стратегическом смысле, как статус Европы, но тоже существенно. Россия восстановилась после социально-экономического кризиса и национального унижения 1990-х гг. и снова стала утверждаться как великая держава, хотя она по-прежнему сталкивается с серьезными проблемами (устаревшая инфраструктура, демографический спад, глубоко укоренившаяся коррупция) при обеспечении устойчивого экономического роста и укреплении своего статуса великой державы на ближайшее десятилетие и далее. С восстановлением появились и новые ориентиры внешней политики. Если сразу после холодной войны целью Москвы была интеграция с Западом, то в период президентства Владимира Путина Россия отказалась от этой идеи в пользу утверждения себя как независимого центра глобальной политики. Путин ясно обозначил это в мюнхенской речи в феврале 2007 г., в которой он подверг жесткой критике попытки США, как ему казалось, построить однополярный мир, детально перечислил все поводы, вызывавшие недовольство России Соединенными Штатами, НАТО и ОБСЕ, и пообещал проводить независимую внешнюю политику, как это делалось Российским государством на протяжении всей его истории.
В соответствии с данным курсом Москва стремится по возможности приостановить события, которые она считает неблагоприятными, если не дать им обратный ход. Это явствует из решительного неприятия дальнейшего расширения НАТО и – в меньшей степени – Европейского союза. Ту же цель преследует и мораторий на участие в Договоре об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), который, с точки зрения России, нарушает ее суверенное право свободно размещать собственные войска на своей территории. Кроме того, Москва стремится дискредитировать и подорвать те основы ОБСЕ, которые содержат признаки продвижения демократии и, по мнению Москвы, были нацелены против внутриполитических практик и легитимности режимов в России и других бывших союзных республиках. В то время как многие, особенно в Восточной Европе, рассматривают такую политику в качестве попытки пересмотреть итоги холодной войны, Россия считает ее стремлением вернуть себе положение, которое она занимала в Европе до того, как Запад воспользовался ее временной слабостью в 1990-х гг.
И все же Россия не представляет стратегической угрозы для Европы и США, не является стратегическим соперником, каким когда-то был Советский Союз. Идеологическая конфронтация закончилась, остались внутренние трудности таких масштабов, что Россия просто не может бросить глобальный вызов интересам Соединенных Штатов и Европы. Но в связи с Россией возникает два критически важных вопроса для европейской безопасности, поскольку ее идентификация как великой державы неразрывна с той ролью, которую она сыграла в истории Европы.
Как строить отношения с государствами, расположенными между Россией и ЕС (Россией и НАТО)?
Россия считает главенство в этом регионе ключевым для своего статуса великой державы. Геополитически данная территория придавала России вес в международных делах. С точки зрения российской элиты, эта часть Европы остается важным фактором для безопасности и процветания страны. Более того, способность оказывать влияние на соседние государства сама по себе есть свидетельство статуса России как великой державы. Исходя из этих соображений, Москва заявила, что имеет «привилегированные интересы» (используя формулировку президента Дмитрия Медведева) на постсоветском пространстве и с подозрением относится к посягательствам других держав, будь то США или единая Европа.
Однако Европа при поддержке Америки никогда не примет российскую зону «привилегированных интересов», поскольку у Запада есть законные интересы в новых соседних странах, а также вследствие его твердой уверенности в том, что государства региона имеют суверенное право отстаивать собственные интересы.
Как определить интересы Москвы в Европе?
Исторически Россия играла важную роль на континенте, но то, что происходит там сегодня, является преимущественно «внутренней» политикой, российское участие в которой должно быть минимальным. Более остро вопрос стоит в отношении стран, которые в будущем присоединятся к Евросоюзу, в особенности на Балканах – регионе, где Россия имела значительные интересы и продолжает претендовать на центральную роль. С этим связаны попытки России замедлить процесс европейской интеграции, чтобы укрепить свое положение.
Логика проста: Россия способна на равных конкурировать с отдельными европейскими великими державами – Великобританией, Германией и Францией, но ей не по силам эффективно соперничать с единой Европой, которая потенциально превосходит Россию на порядок, точно так же как США сегодня превосходят ее реально. Неудивительно, что Россия предпочитает вести дела не с Европейским союзом в целом, а с европейскими странами на двусторонней основе, стремясь столкнуть их друг с другом ради продвижения своих интересов. Примером может послужить энергетическая политика России в отношении Европы в последние годы.
Разрешить эти проблемы в Европе сложно либо практически невозможно с учетом узкого, традиционного подхода к проблемам безопасности. Этот подход воспроизводит парадигму холодной войны и способствует мышлению в духе игры с «нулевой суммой» не только в России, но и в Европе и Соединенных Штатах. Более многообещающим подходом было бы расширить контекст, включив в него глобальные вызовы для европейской безопасности.
Новые вызовы
Развитие событий в мире и глобальные тенденции требуют более широкого взгляда на вызовы и угрозы, с которыми сталкиваются США, Европа и Россия и которые несут угрозу европейской безопасности в самом широком смысле. Нестабильность на Балканах и Кавказе, устремления Москвы показывают, что традиционный подход к европейской безопасности – стабильность на континенте и недопущение конфликтов между великими державами – остается в силе. Но уровень риска здесь, вероятно, удерживается на самой низкой отметке в современной истории. Наибольшую опасность представляют вызовы и угрозы, исходящие из-за пределов Европы в результате изменения стратегической обстановки и по мере развития глобализации.
Три стратегических момента требуют тщательного рассмотрения.
Во-первых, Китай. Подъем этой страны как великой державы является главным трендом современности, хотя процесс может оказаться не столь прямолинейным, стремительным и драматичным, как многие прогнозируют сейчас. Огромная и растущая роль Китая в мировой экономике бесспорна. Его геополитическое влияние расширяется по мере обретения страной уверенности и роста активности по продвижению национальных интересов и расширению доступа к природным ресурсам. Индия в меньшей степени представляет собой подобный вызов. Описанные тенденции приведут к дальнейшему уменьшению влияния Европы, если она не консолидируется.
Во-вторых, расширенный Ближний Восток. Регион находится на историческом разломе между традицией и современностью, порождающем радикальные движения с глобальными амбициями, дестабилизирующими крупные страны и ставящими под угрозу безопасность энергопоставок на мировые рынки, в особенности из зоны Персидского залива. Подъем Ирана как доминирующей региональной (и, вероятно, будущей ядерной) державы радикально изменит геополитику региона и подорвет режим нераспространения. Предстоящая смена поколений в руководстве стран Центральной Азии еще больше подставит под удар уязвимое общество. Все эти тенденции усугубляют проблемы нераспространения, международного терроризма, энергетической безопасности и наркотрафика для Европы.
В-третьих, Арктика. Этот регион богат природными ресурсами, включая, по данным Геологического комитета США, около 30 % мировых неразведанных запасов газа и 10 % мировых неразведанных запасов нефти. С таянием льдов из-за глобального потепления обостряется борьба за эти ресурсы между Соединенными Штатами, Россией, Канадой, Норвегией и Данией. То, как предполагается разрабатывать эти ресурсы, будет иметь серьезные последствия для энергетической безопасности Европы. Между тем возможное открытие северных маршрутов судоходства могло бы оказать значительное позитивное воздействие на торговлю в Северном полушарии, что, конечно же, не исключает риска возникновения конфликтов из-за морских территорий.
Что касается последствий глобализации, то развитие современных коммуникационных технологий и обмен информацией и знаниями усложнили проблему предотвращения распространения оружия массового уничтожения (ОМУ), расширили возможности международных террористов и сделали мир более уязвимым с учетом все большей зависимости современного общества от компьютерной технологии и доступа в Интернет. Хотя у нас имеется большой опыт борьбы с распространением ОМУ и терроризмом, кибербезопасность представляет собой новый вызов, который мы только начинаем изучать. Кибератаки в Эстонии в 2007 г. вновь напомнили о сложности этой проблемы (в первую очередь она связана с трудностью точной идентификации хакера) и о необходимости срочной разработки технологий защиты в контексте НАТО.
Наконец, есть группа нетрадиционных вызовов безопасности, актуальность которых нарастает в глобальном и, как многие надеются, более процветающем мире: изменение климата и энергетическая безопасность, миграция, пиратство, наркотрафик и транснациональная организованная преступность, нехватка ресурсов. Как показал продолжающийся мировой экономический кризис, легкость, с какой происходит обмен трансграничными финансовыми потоками, подорвала работу регулирующих органов, которые ориентированы на национальный уровень.
Говоря об этих новых вызовах и угрозах, важно отметить, что они в большой степени аналогичны для США, Европы и России. Схожесть вызовов и угроз необязательно означает подобие интересов. В качестве примера можно привести тактическое сотрудничество России и Китая против инициатив Соединенных Штатов и Европы, а также действия по смягчению международной политики в отношении Ирана. Но все это может обеспечить основу для сотрудничества по вопросам, находящимся за пределами Европы, что облегчит разрешение проблем, существующих на континенте.
Институциональные рамки
Требуют ли эти глобальные тренды новой архитектуры европейской безопасности, на чем настаивает Россия? Вероятно, нет. За 65 лет плотная институциональная структура появилась в Европе и евро-атлантическом регионе, обеспечивая его безопасность и стабильность. Но эта структура должна развиваться, требуются новые направления развития, следует привлекать более мощные ресурсы. И, что немаловажно, необходимо совершенствовать работу по вовлечению России.
Центральный вопрос касается отношений между США, Евросоюзом и Россией, которые должны стать тремя столпами расширенной Европы. В силах ли мы разработать механизм, совместимый с американскими интересами и способствующий выработке единой европейской внешней политики и политики безопасности? Механизм, с помощью которого можно было бы убедить Россию действовать в качестве конструктивного партнера за пределами Европы и по собственному почину работать над решением ключевых вопросов внутри Европы?
Скромным первым шагом могла бы стать институционализация треугольной структуры дискуссий на уровне США – ЕС, ЕС – Россия и США – Россия. Некоторые элементы уже действуют: в основном это саммиты США – ЕС и ЕС – Россия, созывающиеся раз в полгода. Недостающий элемент – регулярные саммиты США – Россия, которые в последние 10 лет стали проводиться ad hoc. Теперь Москва и Вашингтон должны сделать их по крайней мере ежегодными. Следует также продумать вопрос о ежегодных трехсторонних встречах Соединенные Штаты – Европейский союз – Россия хотя бы на уровне министров. Такие встречи стимулировали бы работу институтов, в которых участвуют все три стороны. В качестве примера могут послужить ОБСЕ и Совет Россия – НАТО. (В отношении этих трех уровней встреч США, Евросоюз и Россия должны взять на себя обязательства по обеспечению прозрачности дискуссий для неучаствующих стран, в частности Грузии, Канады, Норвегии, Турции, Украины, в особенности если содержание дискуссий напрямую затрагивает их интересы.)
Даже в условиях регулярных саммитов наиболее сложным вопросом останется НАТО, которую Россия продолжает считать первостепенной опасностью для своих интересов и амбиций. Могут ли Соединенные Штаты и Европа найти путь, чтобы смягчить российские озабоченности, не ставя под удар свои собственные интересы? Это потребует сбалансирования не только российских и своих собственных, но и интересов Польши и стран Балтии, которые по-прежнему считают Москву главной угрозой. Речь идет также и об интересах государств, находящихся между НАТО и Россией, которые не хотели бы стать полем геополитических баталий. Вот несколько идей по решению этого вопроса.
Главной задачей Североатлантического альянса должна оставаться в первую очередь коллективная безопасность с акцентом на укрепление безопасности и стабильности в Европе. Это значит поддерживать уверенность всех членов альянса (в особенности Польши и прибалтийских республик) в том, что НАТО будет верна обязательствам по статье V о коллективной обороне в случае вооруженного нападения. Эта организация должна и впредь заниматься разработкой планов действий по защите Польши и стран Балтии, а также проводить соответствующие учения. Одновременно альянс призван содействовать тому, чтобы эти страны проводили прагматичную политику в отношении России и старались не прибегать к немотивированным выпадам против Москвы по чувствительным для нее вопросам.
Далее, США должны способствовать появлению единого европейского полюса внутри НАТО и более тесному сотрудничеству НАТО и ЕС в сфере безопасности. Это превратит Североатлантический блок в орган поистине равноправного партнерства Соединенных Штатов и Европы, побуждая Старый Свет наращивать собственные возможности в сфере безопасности и брать на себя большую долю ответственности за обеспечение стабильности и безопасности внутри Европы. Одновременно США смогут сосредоточиться на глобальных вызовах безопасности.
Кроме того, единый европейский полюс внутри Североатлантического блока кардинально изменит принцип функционирования альянса, что также облегчит сотрудничество с Россией в расширенном Совете НАТО – Россия. Созданный еще в 2002 г., он целиком так и не использовал свой потенциал – отчасти из-за опасений США, что Россия воспользуется участием в нем для раскола альянса. Но по мере углубления европейского единства эта опасность уменьшится, а Совет в конечном итоге превратится в форум Соединенные Штаты – Европейский союз – Россия. Пройдет немало времени, прежде чем это будет достигнуто. А пока Совет должен сосредоточиться на развитии сотрудничества в борьбе с угрозами, которые исходят из-за пределов Европы.
Например, это противоракетная оборона, связанная с угрозами с Ближнего Востока, борьба с наркотиками, особенно в Афганистане и вокруг него, противодействие пиратству у берегов Сомали, контртеррористические меры, включая совместный анализ угроз, подготовку и проведение операций, сотрудничество в Арктике с обсуждением вопроса о совместных мерах безопасности.
НАТО следует прекратить противодействие сотрудничеству с возглавляемой Россией Организацией Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), в которую входят также Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Узбекистан. Россия предлагает сотрудничать уже несколько лет, и ОДКБ могла бы обеспечить содействие в борьбе с нынешними вызовами в Афганистане, включая терроризм и наркотрафик.
При этом не следует предлагать России членство в альянсе. Хотя идея может показаться привлекательной (на эту тему в последнее время высказываются многие), маловероятно, что она приведет к желаемым результатам. Любое приглашение в НАТО неизбежно поднимает вопрос о критериях членства. В результате вместо конкретного разговора о сотрудничестве стороны вступят в дебаты, которые внесут раскол среди их участников из-за фундаментальных разногласий по поводу природы альянса, взаимодействия гражданских и военных органов и демократических ценностей.
Что касается опасений стран, занимающих промежуточное положение между НАТО и Россией (в особенности это касается Грузии и Украины), Соединенные Штаты, Европа и Россия могли бы рассмотреть возможность вновь официально взять на себя обязательства по соблюдению принципов неприменения силы и уважению суверенитета государств в рамках хельсинкского Заключительного акта. Членство в альянсе не должно быть предметом переговоров по крайней мере в настоящее время, пока США и Европа стремятся наладить новые отношения с Россией. Кроме того, надо продумать вопрос об оживлении дебатов о возрождении ДОВСЕ. Возможно, при этом следует отказаться от основных и фланговых ограничений численности войск, против которых возражает Россия. Прозрачность и эффективный мониторинг должны обеспечить достаточно времени для предупреждения любой реальной угрозы применения силы.
В долгосрочной перспективе расширение сотрудничества между Соединенными Штатами, Европой и Россией могло бы превратить НАТО в панъевропейскую организацию безопасности. Именно это должно стать нашей стратегической целью, даже если сейчас она кажется далекой.
Хотя простого пути встраивания России в европейскую систему безопасности не существует, прогресса ожидать не приходится, если она не будет вовлечена в эту систему с самого начала. Те дни, когда США и Европа могли принять решение и поставить Москву перед свершившимся фактом, будучи уверенными в ее молчаливом согласии, давно прошли. Если мы хотим, чтобы Россия была с нами на завершающем этапе, мы должны пригласить ее уже на начальной стадии. В этом отношении поездка в Россию «Группы мудрецов» для обсуждения новой стратегической концепции НАТО явилась важным символом стремления к сотрудничеству и намерения учитывать интересы Москвы.
Конечно, поводов для совпадения взглядов у Соединенных Штатов и Европы гораздо больше, чем у Америки и России или Европы и России. Более того, трансатлантические партнеры имеют скрупулезно выстроенные и тщательно проверенные механизмы сотрудничества, которых не хватает в отношениях с Москвой. И есть пределы того, насколько далеко США либо Европа могут пойти навстречу России, если это ставит под угрозу их собственные интересы. Разногласия по поводу бывшего советского пространства являют очевидный пример таких пределов. Но теперь нам следует протянуть руку, чтобы увидеть, насколько конструктивным партнером готова стать Россия. Мы гораздо эффективнее справимся с новыми вызовами, если будем сотрудничать с Россией, а не противоречить друг другу. Если же, несмотря на наши усилия, в конечном счете Москва решит держаться в стороне, США и Европа по-прежнему смогут вместе противостоять появляющимся вызовам, как делали это последние 65 лет.
