Неожиданное объявление о проведении российско-американской встречи в верхах на Аляске вновь вернуло на повестку вопрос о «русофилии» американского президента – его стремлении к нормализации российско-американских отношений, резко контрастирующим с подходом предыдущей администрации. Для многих наблюдателей как в США, так и за их пределами, особенно в стане европейских союзников, изменение в риторике и поведении Вашингтона до сих пор остаётся своего рода «богом из машины», немотивированным политическим разворотом, который главным образом коренится в субъективных симпатиях Трампа и его обещаниях завершить украинский конфликт.
Вместе с тем, первые полгода правления администрации Трампа продемонстрировали две вещи, касающиеся политики в отношении России.
Во-первых, политический курс обладает гораздо более прочной основой, чем просто конъюнктурные соображения нового президента. Аккуратность в риторике и действиях на российском направлении являлись до последнего времени константой американской политики. Признаки эскалации, появившиеся (на радость противникам российско-американского диалога) в июле на фоне громких объявлений о предоставлении Украине систем ПРО и возможности усиления экономического нажима на Россию, заставили задуматься о возможном возврате Вашингтона к прежней политике. Однако это ужесточение американской риторики оказалось предтечей к двустороннему саммиту.
Во-вторых, риторика и действия на российском направлении за несколько месяцев показали, что интересы администрации лежат в том числе и за пределами украинского урегулирования. В Вашингтоне всячески дают понять, что завершение украинского конфликта, помимо стратегической разгрузки, интересно США и с точки зрения укрепления отношений с Москвой, и рассматривается в этом контексте. Консультации по нормализации дипломатического взаимодействия и загадочный апрельский визит «экономического шерпы» Кирилла Дмитриева послужили наглядной демонстрацией: нормализация отношений воспринимается администрацией Трампа как процесс, который, с одной стороны, должен идти по всему фронту, с другой – самоценен вне контекста украинского урегулирования. Саммит в какой-то степени подтверждает, что эти установки не отброшены.
Всё это не говорит о незыблемости нынешнего курса Трампа, но подтверждает его упорство и готовность – до известной степени – отстаивать перед оппонентами свою стратегическую линию, а также достаточно терпеливо относиться к интересам Москвы. Тем не менее набор вопросов, который появился ещё весной после первого звонка Дональда Трампа российскому президенту, остаётся. Один из ключевых – насколько устойчив «русофильский» курс правящей администрации и каковы его пределы. Опыт первого полугодия правления Трампа позволяет сделать ряд предположений.
Пока, впрочем, главной точкой интереса является прекращение непосредственного военного конфликта, сохраняющего потенциал к эскалации и повышению ставок (особенно в случае резкого ухудшения положения ВСУ), что поставит Вашингтон перед неприятным выбором. Провозгласившая своим главным приоритетом Азию, администрация хотела бы избежать этих рисков.
Ценность Москвы как партнёра по диалогу даже выросла. Ещё весной дискуссия вокруг американской вовлечённости в украинский конфликт была наполнена предположениями, что, не дождавшись урегулирования, Трамп может просто выйти и из конфликта, и из переговорного процесса, делегировав опеку Украины союзникам. Однако, хотя угрозы прекращения дипломатических усилий по урегулированию продолжают звучать, видно, что администрация уже не рассматривает такие резкие развороты.
Последние несколько месяцев, в течение которых администрация Трампа разбиралась с положением дел и пределами возможного, продемонстрировали, что план «Б», то есть просто одностороннее сбрасывание украинского конфликта с баланса, нереализуем. Система НАТО, закрепляющая доминирующую военно-политическую роль США, отчасти сыграла с Вашингтоном злую шутку. Возможности европейских союзников к самостоятельным действиям оказались редуцированы не только на уровне политической воли, но в плане их объективных возможностей. Как следствие, в Вашингтоне идёт поиск различных сценариев снижения стратегической вовлечённости в европейские дела, однако там уже осознали, что при сохранении российского военного давления на Украину избавиться от европейского фронта в ближайшее время будет затруднительно.
Это мотивирует Вашингтон сохранять стратегический диалог с Москвой и искать новые возможности к его стимулированию в нужную для себя сторону, используя кнут (угрозы санкций) и пряник (демонстративная готовность к диалогу). Главным ограничителем и риском этой политики остаётся стратегическая негибкость союзников, которые предпочли бы, чтобы Вашингтон вернулся к прямолинейному сдерживанию России, даже если это будет означать продолжение военного конфликта на менее благоприятных условиях. Фактически, они пытаются «вручить» Вашингтону компромиссный для него сценарий, при котором Соединённые Штаты продолжают деятельно участвовать в противостоянии с Россией, но основные материальные издержки за проведение этой политики ложатся на европейцев. Однако такой сценарий всё же пока видится в Вашингтоне менее благоприятным по сравнению с попыткой выстроить устойчивые договорённости с Москвой.
В этом контексте умиротворение с Москвой является для Вашингтона также и способом создать благоприятные условия для стратегической перезагрузки натовской Европы. В Вашингтоне стремятся добиться снижения – в моменте – исходящего от России военно-политического давления. Оно остаётся источником рисков, но в общем-то исчерпало свой стимулирующий потенциал. Европейские страны уже повышают оборонные расходы и приступают к воплощению амбициозных планов по развитию своей военной промышленности, и этот тренд можно считать устойчивым. Эти обстоятельства также можно назвать ограничителем для договорённостей – «вечный мир» с исчерпанием всех противоречий в области безопасности в Европе Вашингтону не нужен, хотя он определённо и не хотел бы получить другую крайность в виде Украины как источника постоянных новых эскалационных рисков, которые американцы не могли бы контролировать.
Характерно на этом фоне, что пока из Вашингтона не было никаких сигналов о желании всерьёз обсудить стратегические отношения вне военно-политического противостояния в Восточной Европе. Некоторые рассуждения Дональда Трампа о возможной ядерной сделке между США, Россией и Китаем трудно назвать проработанной и реалистичной инициативой, на двустороннем же уровне прорывных шагов к укреплению стратегической стабильности в Вашингтоне не рассматривают. Пока не дезавуированы и заявленные во время администрации Байдена планы по размещению ракет средней дальности в Германии. Россия, в свою очередь, снимает мораторий на развёртывание соответствующих систем. Всё говорит о том, что администрация Трампа не руководствуется принципом Авраама Линкольна «я побеждаю своих врагов тем, что превращаю их в друзей». Соединённые Штаты стремятся не к «перезагрузке», а к «разгрузке» отношений, которые приняли бы характер более стабильной и недорогостоящей конфронтации с элементами партнёрства в нужных сферах. В Европе это должно принять форму сдерживания в стратегической области, делегирования этой функции европейцам в конвенциональной сфере и наличия пространства для двусторонней кооперации в областях обоюдного интереса, выходящих за рамки военно-политической сферы. Иными словами, администрация Трампа может предложить не конец холодной войны, но модель сосуществования в духе 1970-х годов.
Вашингтон стремится изменить структурную роль России в глобальной расстановке сил, подразумевая нежелательность для себя складывания российско-китайского альянса.
Уже первая администрация Трампа начиналась с разговоров о некой «большой сделке» с Россией в духе манёвров Никсона-Киссинджера в отношении Китая. В нынешней каденции Трамп смотрит на перспективы «перетягивания» России на свою сторону менее радужно. Пределом возможного, по-видимому, рассматривается стимулирование России к обретению статуса крупной страны-балансира, ни к кому не примыкающей, а также создание в российско-американских отношениях такой минимальной базы, которая сделала бы Москву более осторожной в проведении антиамериканских шагов.
Основой для такого рода расчётов является уверенность правящей администрации, что Россия не обладает линейкой необходимых возможностей для полновесной конкуренции с США или даже ущемления их критических интересов. В окружении Трампа господствуют взгляды, фактически приравнивающие группу перспективных технологий (прежде всего в сфере ИИ) по потенциалу стратегического воздействия к ядерному оружию в XX веке. Обладание развитой технологической базой должно само по себе гарантировать стране главенствующие положение и в мировых делах. И главным конкурентом является Китай. Россию же, если продолжить аналогию с ядерным оружием, в системе таких взглядов можно приравнять к Франции – самостоятельный игрок со своим потенциалом, но не конкурирующий с доминантами.
Рассматривая Россию прежде всего с точки зрения её ресурсного и логистического багажа, Вашингтон признаёт важность отношений с державой, охватывающей всю северную часть Евразии.
Белый дом может быть заинтересован в переосмыслении российско-американских отношений в Арктике в духе её раздела на сферы влияния или установления такой схемы, при которой арктический регион стал бы монопольной областью интересов Вашингтона и Москвы, когда бы другие арктические державы, в том числе европейские, участвовали в качестве статистов. Главной целью является мягкое выдавливание из региона Китая и откровенное опасение, что Пекин может стать важным игроком в Арктике, войдя туда на российских плечах.
Наконец, в Вашингтоне присматриваются и к экономическому потенциалу сотрудничества. Для Трампа и окружающих его нью-йоркских дельцов российская экономика в силу склада их ума должна видеться не вражьим бастионом, но огромным рынком с искусственно заниженной стоимостью активов. Внешние инструменты этого занижения в значительной степени контролируются Белым домом. Уже после первого звонка российскому президенту Дональд Трамп заявлял об огромных возможностях в сфере экономического партнёрства, ждущих Россию в случае успешного мирного урегулирования.
Трамп продемонстрировал свой идеал экономического партнёрства в виде пакетных соглашений по закупке американских товаров, что, по его мнению, должно стимулировать реальный сектор и снижать торговый дефицит. В Москве на такие сделки принято смотреть как на одну из форм экономического вассалитета. Это модель, к которой прибегают европейские, азиатские и ближневосточные партнёры США, в том числе для покупки благоприятных политических отношений с Вашингтоном. У России есть некоторый интерес к импорту из США в ряде конкретных сфер: дальнемагистральные самолёты и комплектующие (помощь пошатнувшейся компании Boeing), нефтесервисное оборудование, автотранспорт, телекоммуникации и сложная электроника (последнее, впрочем, едва ли продадут). В ряде случаев речь может идти о закупке больших объёмов на короткой дистанции ввиду оскудевших фондов, а также желании закупиться «впрок» самым новым – на случай, если окно возможностей закроется снова.
По-видимому, в околотрамповских кругах приглядываются и к возможному возврату американского капитала – главным образом спекулятивного – с целью обогащения на растущем российском рынке. Однако эта сфера, хоть и является хорошо понятной самому Трампу, близким к нему предпринимательским кругам, глубоко забетонирована санкционными ограничениями.
Если в Вашингтоне всё же решатся на полновесный перезапуск экономических отношений с Россией, это будет означать демонтаж по крайней мере отдельных санкционных ограничений, создание каналов устойчивого обслуживания торговых и финансовых сделок, скорее всего, при сохранении общего ограничительного режима. Для российских внешнеэкономических интересов уже это будет большим прогрессом, прежде всего с точки зрения снижения рисков для отношений со странами мирового большинства.
Последовательность американских интересов в «разгрузке» отношений с Россией до известной степени иерархична. Без урегулирования украинского конфликта практически невозможен переход к другим измерениям. Но формирование такой системы взглядов на Россию, по крайней мере, в части американского истеблишмента (в настоящий момент правящей его части) можно считать благоприятным трендом. И надеяться на его сохранение, даже если решение украинского вопроса «забуксует».
Автор: Дмитрий Новиков, заместитель руководителя департамента международных отношений Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», ведущий научный сотрудник Института Китая и современной Азии РАН.
