Россия в глобальной политике

«Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своём и в доме своём», – говорил Иисус. Это сказано после основополагающей проповеди в Назарете, где он зачитал строки из Книги пророка Исайи о явлении Спасителя. Горожане приветствовали его, как своего сына, выслушали, а потом попытались линчевать. Враждебность родного города к пророку, вероятно, обусловлена тем, что там он воспринимается сквозь призму личного опыта и накопленного субъективного отношения, которых нет в других местах.

Подобное происходит с Владимиром Лениным в России в столетнюю годовщину его смерти. На него смотрят через определённый набор линз, в основном связанных с русской революцией. Как ни странно, отношение к Ленину в постсоветской России схоже с реакцией Великого инквизитора, описанного Фёдором Достоевским, на молодого проповедника, который сотворил чудо и был схвачен. Великий инквизитор приходит к заключённому, изначально понимая, кто он такой. Преклонив перед ним колени, он обвиняет Мессию, что тот вернулся. Чтобы восстановить порядок и стабильность после первого пришествия Христа, понадобилась тысяча лет, говорит инквизитор. На этот раз ему не позволят запустить цепную реакцию и поэтому сожгут на следующий день. Услышав это, проповедник в знак прощения целует Великого инквизитора.

Похожий комплекс чувств связывает современную Россию и Ленина. Силён страх вновь посеять зёрна нестабильности, потрясений, бунта, восстания, революции. Таким образом, Россия, осуждающая Запад за его «культуру отмены», сама «отменила» Ленина спустя сто лет после его смерти. Тем не менее, возможно, стоит задуматься о воскрешении некоторых аспектов ленинской стратегии и постулатов ленинистской международной политики.

Рассмотрим несколько парадоксов Владимира Ленина в нынешнем историческом контексте.

Во-первых, идут две войны, которые многое решат, – в Газе и на Украине. В центре обеих – концепция национального самоопределения, авторство которой делят Ленин и Вудро Вильсон, однако первый сформулировал её на несколько лет раньше.

Ситуация в Донбассе связана как раз с правом на самоопределение. (То же самое можно сказать, например, о Каталонии.) Однако сегодня, пусть и неосознанно, ленинская концепция самоопределения рассматривается и в более широком смысле. Речь идёт о применении национального самоопределения к феномену колониализма, отсюда возникает так называемый национально-колониальный вопрос. Яркий пример – борьба палестинцев против оккупации, которая приобрела огромный резонанс не только на Глобальном Юге, но и среди молодёжи на Западе, в том числе в США и Великобритании.

Хо Ши Мин вспоминал, как, впервые прочитав ленинские тезисы по национально-колониальному вопросу (1920), испытал озарение: «Это наш [Вьетнама] путь к освобождению». Идеологическое осмысление ленинского учения в части национального освобождения сформировало сознание южноафриканской партии АНК, а также отношение левых правительств Латинской Америки к палестинскому вопросу.

Во-вторых, концептуальные опоры российской внешней политики, а именно формирование оси Россия – Индия – Китай, которая ассоциируется с именем Евгения Примакова[1], и появление понятия «мировое большинство» напрямую вытекают из последних работ Ленина, опубликованных в 1923 году.

В-третьих, Ленин даёт ключ к пониманию эскалации многомерной агрессии коллективного Запада против России – описывает империализм как комплексное явление.

В-четвёртых, российская внешняя политика после окончания холодной войны, породившая соглашательство и коллаборационизм эпохи Бориса Ельцина, строилась на антипатии к Ленину, большевикам и событиям 1917 года. Остановить империалистическую атаку на Россию невозможно, пока эта антипатия проецируется на современное поведение. Пора искоренить основы ельцинской политики, базировавшейся на антиленинизме.

В-пятых, все те, кто в России и за её пределами правильно спрогнозировал происходящее сейчас и предупреждал о неизбежной атаке Запада, – в широком смысле ленинисты. Так что ленинский подход можно по праву считать источником верного стратегического провидения.

Дальнейшая «отмена» Ленина и ленинизма просто непозволительна, когда украинские пилоты с гордостью совершают тренировочные полёты на предоставленных НАТО F-16, а американские танки Abrams ждут только подходящих погодных условий.

Система, а не политика

В дискуссиях об отношениях России и Запада мы неизменно приходим к одному и тому же моменту. Российский собеседник с горечью перечисляет, на что была готова пойти Россия в начале 1990-х гг., включая односторонние компромиссы и подчинённое партнёрство, а потом говорит, что Запад отверг все предложения, и лицо его выражает недоумение и разочарование. Одна из причин такого недоумения – отсутствие целостной картины понимания Запада и всего мира, а также отказ от ранее принятого мировоззрения.

Первая мировая война была по определению беспрецедентным историческим событием; осложняющим фактором стало то, что социалистические и рабочие партии в каждой стране поддержали собственные правительства, а не друг друга. Ленин, изучив этот феномен, отказался от своих изначальных взглядов и сформулировал теорию империализма. Империализм, утверждал он, это не политика, а целостная система, находящаяся на определённой стадии развития.

Либералы, например Джон Гобсон, пошли дальше Ленина в понимании новых тенденций мирового капитализма. В рамках международного марксистского мейнстрима Роза Люксембург рассуждала о глобальном капитализме и его потребности в территориальной экспансии для эксплуатации. В партии большевиков анализом империализма самостоятельно занимался Николай Бухарин. Но именно ленинская формулировка – «империализм как высшая стадия капитализма» – вышла на авансцену. Не только потому, что Ленин настаивал: империализм – это система, а не политика, и идентифицировал новые характеристики мирового капитализма. Он также определял мировую войну как средство борьбы за передел мира и подчёркивал вероломство западной социал-демократии – метрополии выкачивали сверхприбыли из своих колоний и полуколоний.

Набор аргументов Ленина на десятилетия стал каноническим, поколения исследователей развивали его в различных направлениях. К сожалению, в современной России нет подобной общей теории, или, если она и есть, то имеет самоограничения, как, скажем, «цивилизационный» подход. Ленинская теория империализма распространялась горизонтально и вертикально по всему миру и следующим поколениям, потому что была универсальной и научной, лишённой намека на культурную и цивилизационную специфичность, не говоря уже о национально-культурной зацикленности.

В условиях западной агрессии в интересах России вернуться к ленинскому пониманию проблемы и развить его, а не пытаться объяснить происходящее капризами и порочностью Запада.

Какой бы радикальной и тоталитарной ни была Советская Россия, ей удалось оказать воздействие на западные общества, а также на Глобальный Восток и Юг. Всё потому, что Россия выступала за универсальные идеи.

Как следствие, даже Роберт Оппенгеймер и некоторые его коллеги в Лос-Аламосе симпатизировали Советскому Союзу. Парадокс в том, что сегодня, когда Россия не в пример менее радикальна и менее склонна к диктаторским методам, она не находит отклика на Западе. Не стоит связывать это с «упадком» западного общества, такому объяснению противоречат масштабные волны солидарности с палестинцами, в том числе в элитарных западных университетах.

Изменился не только Запад, но и сама Россия: став менее универсалистской и более ориентированной на собственную культуру, она начала терять значимость. Поэтому ей не удаётся последовательно проецировать свои идеи в общемировом масштабе, и, в отличие от советского периода, солидарность с Москвой практически отсутствует. В тылу противника нет туннелей поддержки и симпатии. Ленинский интернационализм помог бы преодолеть синдром изоляции/самоизоляции.

Путаница с «цветными революциями»

Ленинистская стратегия противостояния империалистическому миру была многомерной: осуществление межгосударственных отношений через министерство (комиссариат) иностранных дел; выстраивание сети политических и общественных движений единомышленников в рамках Коминтерна; секретные службы; движение ради мира и глобальные федерации писателей, журналистов, женщин, молодёжи, профсоюзов и т.д. (в постленинский советский период). Сегодня у России нет такой разветвлённой системы, необходимой для противодействия западной агрессии.

Сопротивление внешнему напору требует от Москвы разрешения ряда противоречий. С одной стороны, Россия борется за изменение глобального статус-кво и трансформацию мироустройства – от однополярности и гегемонизма к многополярности. С другой стороны, Россия выступает против смены внутреннего порядка в различных государствах, порицая любое народное восстание как «цветную революцию». Некоторые из них действительно таковы, но не все. В ряде случаев отказ антиимпериалистических сил от борьбы даёт возможность империалистам манипулировать народными движениями и даже монополизировать их.

Причина, по которой народные восстания предлагается осуждать как «цветные революции», а именно присутствие в них определённых внешних элементов, обманчива.

Не кто иной, как Ленин с его антиимпериалистическим и революционным подходом, предложил реалистский подход к революциям. Знакомство с ним помогло бы современным российским политикам многое понять о современности и не допустить их отрезанности от глобальной динамики, особенно среди молодёжи.

Простите меня за длинную цитату, но вот что Ленин писал об ирландском восстании 1916 г.: «О “путче”, в научном смысле слова, говорить можно только тогда, когда попытка восстания ничего, кроме кружка заговорщиков или нелепых маньяков, не обнаружила, никаких симпатий в массах не вызвала… Кто называет такое восстание путчем, тот либо злейший реакционер, либо доктринёр, безнадёжно неспособный представить себе социальную революцию как живое явление.

Ибо думать, что мыслима социальная революция без восстаний маленьких наций в колониях и в Европе, без революционных взрывов части мелкой буржуазии со всеми её предрассудками, без движения несознательных пролетарских и полупролетарских масс против помещичьего, церковного, монархического, национального и т.п. гнёта, – думать так, значит, отрекаться от социальной революции. Должно быть, выстроится в одном месте одно войско и скажет: “мы за социализм”, а в другом другое и скажет: “мы за империализм” и это будет социальная революция! Только с подобной педантски-смешной точки зрения мыслимо было обругать ирландское восстание “путчем”.

Кто ждёт “чистой” социальной революции, тот никогда её не дождётся. Тот революционер на словах, не понимающий действительной революции.

Русская революция 1905 г. была буржуазно-демократической. Она состояла из ряда битв всех недовольных классов, групп, элементов населения. Из них были массы с самыми дикими предрассудками, с самыми неясными и фантастическими целями борьбы, были группки, бравшие японские деньги, были спекулянты и авантюристы и т.д. Объективно, движение масс ломало царизм и расчищало дорогу для демократии, поэтому сознательные рабочие руководили им.

Социалистическая революция в Европе не может быть ничем иным, как взрывом массовой борьбы всех и всяческих угнетённых и недовольных. Части мелкой буржуазии и отсталых рабочих неизбежно будут участвовать в ней – без такого участия невозможна массовая борьба, невозможна никакая революция – и столь же неизбежно будут вносить в движение свои предрассудки, свои реакционные фантазии, свои слабости и ошибки. Но объективно они будут нападать на капитал…»[2].

Я бы предложил читать этот текст, заменив термин «путч», который критикует Ленин, словосочетанием «цветная революция».

Ещё одна проблема – пристрастие россиян к консервативным, правым, даже крайне правым силам на Западе и антипатия к левым. Это не соответствует реальным нуждам. Ключевую роль в поддержке палестинцев и в борьбе против помощи, которую Запад оказывает Израилю, играют силы левой ориентации – от правительств «розового прилива» в странах Латинской Америки и южноафриканского АНК до прогрессивного крыла американских демократов и британских лейбористов. Правда в том, что именно левые правительства, движения и политические деятели более склонны к многополярному миру, чем глобальные правые силы, которым отдаёт предпочтение современная Россия.

Иными словами, есть противоречия между стратегической целью России – стремлением к многополярному миру – и политическими союзниками, которых она склонна выбирать. Их можно преодолеть, только применив многовекторный подход Примакова и распространив политический фокус прежде всего на тех, кто активно сопротивляется империализму и поддерживает многополярный мировой порядок.

Ленинисты были умнее

Иллюзии по поводу отношений с Западом и возможности взять над ним верх путём мирного экономического соперничества появились в 1956 г. после XX съезда КПСС. Самые точные прогнозы о том, как поведёт себя Запад и как станет ухудшаться ситуация, если Советский Союз опустит оружие, десятилетиями исходили от ленинистов – Вячеслава Молотова, Лазаря Кагановича, Юрия Андропова, маршалов Андрея Гречко и Сергея Ахромеева. Глубоко ошибались те, кто подверг Ленина ревизии (Никита Хрущёв, Михаил Горбачёв) или порицал его (Борис Ельцин). Так почему же Россия должна поддерживать антиленинизм тех, кто сделал ставку на Запад, отбросив постулаты ленинизма об агрессивной природе последнего?

Связь между внимательным изучением ленинских тезисов и способностью делать чёткие прогнозы подтверждают два достаточно известных инцидента. В 1973 г. на конференции Движения неприсоединения в Алжире ливийский лидер Муаммар Каддафи отстаивал мнение, что странам третьего мира следует противодействовать обеим сверхдержавам – и США, и СССР. Оппонентом Каддафи выступил кубинский руководитель Фидель Кастро. Он предупредил, что если бы ОПЕК проявил себя (как он это сделал в 1973 г.) в отсутствие социалистического СССР, то западный империализм просто занялся бы переделом мира военной силой. Человечество должно быть благодарно, что существует Советский Союз, его нельзя уравнивать с США, подчёркивал Фидель. Пророчество оправдалось трагически: войнами, разрушением государств и линчеванием лидеров (того же Каддафи) после распада СССР, когда Запад взялся заново делить мир, как и предрекал Ленин. Поведение Запада после советского краха в 1991 г., включая агрессивную линию США и НАТО, а также эскалацию на Украине и с её использованием, следует воспринимать как попытки империализма перекроить мир посредством войн.

Пророческую правоту ленинистов подтверждает и выступление Фиделя Кастро в Москве в 1987 г. по случаю 70-летия Октябрьской революции. «Мы не удивимся, если, проснувшись однажды утром, узнаем, что Советский Союз исчез», – сказал он тогда.

Новый главный вектор

К 1921 г. Ленин понял, что основную стратегию следует изменить, поскольку распространение революции на Запад остановлено и происходит откат назад после неудачи Красной Армии в Польше. Он предложил выступить единым фронтом, в том числе с бывшими противниками, перед лицом набирающей силу контрреволюции и зарождающегося фашизма. Единый фронт был ещё шире в контексте колониальных государств и борьбы с империализмом.

Основная ось ленинской внешнеполитической стратегии сместилась на Восток. Об этом свидетельствует его последняя опубликованная работа «Лучше меньше, да лучше» (1923), именно в ней Евгений Примаков мог найти рецепт оптимального пути для России после распада СССР. Сосредоточившись на «системе международных отношений, которая сложилась теперь», Ленин приходит к следующему выводу: «Исход борьбы в общем и целом можно предвидеть лишь на том основании, что гигантское большинство населения земли в конце концов обучается и воспитывается к борьбе самим капитализмом.

Исход борьбы зависит в конечном счёте от того, что Россия, Индия, Китай и т.п. составляют гигантское большинство населения. А именно это большинство населения и втягивается с необычайной быстротой в последние годы в борьбу за своё освобождение, так что в этом смысле не может быть ни тени сомнения в том, каково будет окончательное решение мировой борьбы»[3].

Будучи гением революционного реализма, Ленин продолжает: «Но нам интересна не эта неизбежность окончательной победы социализма. Нам интересна та тактика, которой должны держаться мы, Российская коммунистическая партия, мы, российская Советская власть, для того, чтобы помешать западноевропейским контрреволюционным государствам раздавить нас»[4].

Он рассматривает вопрос, как выиграть время. Но самое важное – то, как он определяет решающее или доминирующее противоречие, которое будет двигать мировую историю в эпоху империализма «для того, чтобы обеспечить наше существование до следующего военного столкновения между контрреволюционным империалистическим Западом и революционным и националистическим Востоком, между цивилизованнейшими государствами мира и государствами по-восточному отсталыми, которые, однако, составляют большинство»[5].

До ухудшения китайско-советских отношений Мао Цзэдун пытался добиться принятия этого ленинского постулата, позже то же самое делали такие друзья Советского Союза, как Фидель Кастро и Че Гевара, которые подчёркивали «трёхконтинентальный» фокус антиимпериалистической борьбы. КПСС отвергла эти идеи.

Сегодня, в условиях наступления Запада на Россию и турбулентности на Большом Ближнем Востоке, которая создана чудовищной операцией Израиля в секторе Газа, ключевым стратегическим вектором следует признать именно то, о чём говорил Ленин незадолго до смерти, – движение к следующему военному столкновению «между контрреволюционным империалистическим Западом и революционным и националистическим Востоком».

Фокус на Востоке не был внезапным разворотом ленинских взглядов после озарения, что революции на Западе не будет. Ещё в 1913 г. он диалектически перевернул марксистский канон в статье под названием «Отсталая Европа и передовая Азия»: «В Азии везде растёт, ширится и крепнет могучее демократическое движение. Буржуазия там ещё идёт с народом против реакции… А “передовая” Европа? Она грабит Китай»[6]. После Октябрьской революции – до поражения Красной Армии в Польше, пока волна революции на Западе ещё не отступила – Ленин завершил свой разворот на Восток.

В Москве в ноябре-декабре 1919 г. Ленин обратился к участникам II Всероссийского съезда коммунистических организаций народов Востока, который проводился Центральным бюро коммунистических организаций народов Востока под эгидой Центрального комитета РКП(б). Он сказал: «Тема моего доклада – текущий момент, и мне кажется, что по этому вопросу самым существенным сейчас является отношение народов Востока к империализму…»[7]. И продолжил: «За периодом пробуждения Востока в современной революции наступает период участия всех народов Востока в решении судеб всего мира, чтобы не быть только объектом обогащения. Народы Востока просыпаются к тому, чтобы практически действовать, и чтобы каждый народ решал вопрос о судьбе всего человечества»[8].

Следует считать это «Большим Востоком», периферией и полупериферией мировой системы, где доминировал империализм. По работам Ленина становится понятно: стратегическую политику нельзя ограничивать Россией – Индией – Китаем как закрытой тройственной формулой, как если бы эти страны представляли собой самодостаточную трёхстороннюю стратегическую амплитуду.

«Орлиный взор» Ленина был сфокусирован на Большом Востоке ещё до Первой мировой войны, не говоря уже о революции 1917 г. и её отступлении на Западном фронте к 1920–1921 годам. «Не успели оппортунисты нахвалиться “социальным миром” и не необходимостью бурь при “демократии”, как открылся новый источник величайших мировых бурь в Азии. За русской революцией [1905 г.] последовали турецкая, персидская, китайская. Мы живём теперь как раз в эпоху этих бурь и их “обратного отражения” на Европе. Каковы бы ни были судьбы великой китайской республики, на которую теперь точат зубы разные “цивилизованные” гиены, но никакие силы в мире не восстановят старого крепостничества в Азии, не сметут с лица земли героического демократизма народных масс в азиатских и полуазиатских странах… Не отчаяние, а бодрость надо почерпать из факта вовлечения восьмисотмиллионной Азии в борьбу за те же европейские идеалы.

Азиатские революции показали нам ту же бесхарактерность и подлость либерализма…»[9].

Экзальтация по поводу революционных бурь в Турции, Персии и Китае не является девиацией или неким ответвлением. В статье, опубликованной к 30-й годовщине смерти Карла Маркса, отца-основателя теории, говорится о том, что эти взгляды отражают концептуальную суть ленинизма. Более того, это был важный элемент мировоззрения Ленина, и он привлёк к нему внимание в полемике с Карлом Радеком, в частности по поводу империализма и национального самоопределения в статье, написанной до 1917 г.: «Во-первых, именно Парабеллум [Радек] смотрит назад, а не вперёд, когда, идя в поход против принятия рабочим классом “идеала национального государства”, обращает свои взоры на Англию, Францию, Италию, Германию, т.е. на страны, где национально-освободительное движение лежит в прошлом, а не на Восток, Азию, Африку, колонии, где это движение лежит в настоящем и будущем. Достаточно назвать Индию, Китай, Персию, Египет»[10].

Упоминание Лениным Турции, Персии, Китая, Индии, Египта в этих двух работах (1913, 1915) в сочетании с идеей оси Россия – Индия – Китай в его последней публикации (1923) и фокусом на борьбу за национальное освобождение показывает главный вектор ленинистской международной политики в условиях современных «величайших мировых бурь».

Контргегемонистский полумесяц

Россия столкнулась с конкретным противником, но его поддерживают и подталкивают вперёд супердержава и глобальная система. Невзирая на паузы и отступления, коллективный Запад (и прежде всего бывшие советские сателлиты, настроенные особенно враждебно) готов вести бесконечную войну против России и не отступать от наступательной стратегии с максимально возможными целями.

Сопротивление однополярной гегемонии существует, но оно должно быть глобальным. Его можно глобализировать (так же, как глобализирована война против России), только если Россия поддержит это сопротивление, иногда будучи в его авангарде, а иногда в арьергарде. НАТО поставляет Украине наступательные вооружения, включая F-16. Ленинистская методология требует осознать, что Большой Ближний Восток – самое слабое звено в цепи западного империализма, и сделать всё возможное для активизации контргегемонистской национально-освободительной борьбы везде, центром бури должна стать Палестина. Это стратегия концентрических кругов, поддержки и укрепления «оси революции», которая включает Иран, сотрудничество со странами от Ирана до Турции, от ЮАР до Бразилии, Чили и Колумбии, которые продемонстрировали солидарность с Палестиной.

Бжезинский ввёл термин «полумесяц» или «дуга кризиса», чтобы оправдать антисоветскую стратегию провокаций и ловушек в Афганистане. Пора вернуть должок. На сей раз с «полумесяцем кризиса» вполне в духе идей ленинизма должны столкнуться главный стратегический противник России и его жестокий региональный союзник.

Автор: Даян Джаятиллека, публицист, чрезвычайный и полномочный посол Демократической Социалистической Республики Шри-Ланка в России в 2018–2020 годах.