В минувшую субботу, накануне российских президентских выборов, в Баку выступал бывший премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад, гость третьего форума аналитических центров государств — участников Организации Исламская конференция. Речь 86-летнего Махатхира, который за 22 года у власти превратил отсталую страну в динамичного «азиатского тигра», вызвала энтузиазм присутствующих. И немудрено. Автору этих строк никогда не доводилось слышать от крупного политика столь ясного и четкого отвержения самой идеи демократии. Обычно любой автократический лидер стремится упаковать свои мысли и практики в удобоваримую оболочку «особого пути к демократии».
Махатхир начал с удивления «арабской весной». Несменяемые руководители, которые не должны постоянно подтверждать свои полномочия на конкурентных выборах, имеют преимущество перед другими, поскольку могут работать, не тратя сил и времени на избирательные условности. И он не понимает, почему арабские правители не использовали это благо для процветания своих стран. Только авторитарная власть и способна проводить стратегическую линию, уверен отец «малайзийского чуда», при демократии правительство начинает заново каждые четыре года. Политическая система, состоящая из многих партий, нефункциональна, поскольку исключает абсолютное большинство, а только с таким большинством можно придерживаться курса, не размениваясь на компромиссы. Коалиции хрупки и неустойчивы. Только та партия, что способна заручиться поддержкой большинства народа, имеет право на управление, те, кому это не удается, обязаны ей подчиниться. Естественно, особая роль отводится лидеру, который должен иметь видение развития, «обладать страстью к этому делу» и «лично руководить работой» по претворению его в жизнь.
Даже удивительно, что Махатхира Мохамада редко приглашают в Россию. Здесь регулярно бывает его единомышленник и в то же время вечный оппонент (в силу сложности межгосударственных отношений) Ли Куан Ю, создатель Сингапура. Он руководствовался схожими принципами государственного строительства и во многом проторил путь Махатхиру, который вступил на него двадцатью годами позже. Но Ли, разделяя в принципе такой взгляд на демократию, более осторожен в его изложении.
Примечательно, что представления об эффективном устройстве, которыми Владимир Путин делился на встрече с политологами в начале февраля, близки к воззрениям малайзийского экс-премьера, правда, не в столь радикальной форме. Во всяком случае, по поводу необходимости доминирования одной партии, пагубности компромиссов и плюралистического парламента в условиях, когда нужно «достроить» здание, глава российского правительства тогда сказал прямо.
С демократией в современном мире произошел странный парадокс. С одной стороны, события конца ХХ — начала XXI века превратили авторитарные режимы в анахронизм. Оспаривать верность демократических принципов теперь просто-таки неприлично. Так что хотя бы имитировать процедуры стараются все. С другой стороны, эффективность демократической формы все чаще ставится под сомнение в странах, которые не заподозришь в симпатиях к тирании. Как заметил недавно один британский комментатор, за время, пока ответственные инстанции проходили этапы согласования пятого терминала аэропорта Хитроу от политического одобрения до экологической экспертизы, в Китае было построено пять суперсовременных аэропортов.
Межпартийный клинч в США, невозможность принятия решений в разноголосом Евросоюзе, панический страх перед необходимостью проведения референдумов в какой-то из европейских стран — все это признаки упадка представительной демократии. Их можно было бы считать проявлением циклического кризиса роста, если бы Запад, как раньше, оставался флагманом мирового развития и конкурировал, по сути, сам с собой. Но быстро растущая Азия придает внутренним трудностям западной системы фатальные черты — возникает ощущение, что появилась альтернативная и более успешная модель.
Впрочем, сам Махатхир признает, что, например, малайзийский опыт неуниверсален, даже в Юго-Восточной Азии, близкой по менталитету, разные страны движутся по-разному, что уж говорить о регионах, где доминирует другая культура. К тому же апологеты любой «диктатуры развития», будь то неолиберальная, как в Чили, или этатистская, как в Малайзии, сталкиваются с постоянным препятствием. На каждого Пиночета, который, как бы к нему ни относиться, добился значительных достижений, приходится как минимум несколько бессмысленных военных режимов, наподобие аргентинской хунты Виделы–Галтиери. А на всякого Махатхира найдется свой индонезиец Сухарто, свернувший с пути модернизации на торную дорогу всепоглощающей коррупции.
Сама по себе стабильность посредством несменяемости не гарантирует ровным счетом ничего, и эффективные автократы, точно знающие, что они хотят и как этого добиться, — штучный товар. Так что болезни современной демократии, которые, похоже, будут только усугубляться, придется лечить скорее посредством ее творческого переосмысления и углубления, а не ограничения.
