Движение «Хайят Тахрир аш-Шам», признанное террористическим в большинстве стран, включая Россию, объявило о приходе к власти в Сирии, Дамаск взят, Башар Асад скрылся. Смена режима случилась чрезвычайно стремительно, ещё три дня назад казалось, что так легко это не произойдёт. Публикуем беседу с Николаем Суховым, ведущим научным сотрудником ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, профессором НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге, которая состоялась в эфире «Международного обозрения» в минувшую пятницу. Исхода мы ещё не знали, но предпосылки объяснены вполне убедительно.
Фёдор Лукьянов: На фоне боёв в Сирии вспомнили про мирный процесс: урегулирование, переустройство, новая конституция и прочее. Может ли эта встряска заставить Башара Асада и сирийское руководство пойти на какие-то политические реформы?
Николай Сухов: На мой взгляд, ответ короткий – нет. Одна из причин нынешней «встряски» – полный многолетний тупик в политическом процессе. Мне «посчастливилось» участвовать в этом процессе в 2017–2019 гг., когда я работал в офисе спецпредставителя ООН по Сирии. Наша задача была как-то облегчать этот процесс. Он не шёл тогда, не идёт и сейчас.
Жёсткий ответ Асада не так давно на предложение Эрдогана всё-таки возобновить этот процесс звучал так: «Сначала выведите свои войска с нашей суверенной территории, потом поговорим». Боевые действия развязали «Хайят Тахрир аш-Шам» (турецкие прокси), подтянулись и непосредственно протурецкие силы, которые тренируются и экипируются турками (Сирийская национальная армия), но они непосредственно в боестолкновения с Сирийской арабской армией не вступают.
Асад и Эрдоган друг друга не любят. Раньше они дружили, теперь, наверное, ненавидят друг друга. На мой взгляд, позиция не изменится. Сирийское руководство видит перед собой решение любых вопросов только силой.
Фёдор Лукьянов: Силы надо иметь, чтобы решать. Их достаточно?
Николай Сухов: Сил нет. Четыре года назад силы были, но чужие: ВКС России, иранская или проиранская пехота («Хизбалла» и другие подразделения), был «Вагнер» – не надо забывать. То есть русская пехота тоже присутствовала, в Сирии об этом прекрасно помнят, но это уже всё в прошлом. Операция Израиля против Ливана, которая сильно подорвала силы «Хизбаллы» (и живую силу, и логистику, и прочее), плюс контроль американцев над коммуникациями на восток в Ирак и Иран – всё это вкупе совершенно изменило ситуацию. Этим совершенно грамотно боевики и воспользовались. Предполагаю, что за них думали и думают, потому что то, что они делают, это потрясающе стратегически и тактически рассчитанный правильный ход.
Фёдор Лукьянов: Они, видимо, и хорошо готовились к этому всему?
Николай Сухов: Да, конечно. В первую очередь они промывали мозги тем людям, которые за них воюют. К сожалению, сирийцев, которые сейчас воюют в составе организации «Хайят Тахрир аш-Шам», уже нельзя назвать сирийцами по духу. Это молодёжь, воспитанная в радикальном исламистском духе. Те ценности культуры и цивилизации, которые присущи сирийскому народу, им чужды.
Фёдор Лукьянов: Это, по сути, продолжение ИГИЛ (запрещена в России) или это некая другая общность?
Николай Сухов: Регион Идлиба – это место, куда слили всех джихадистов из разных анклавов в результате переговорного процесса, который шёл в 2018 г., с помощью российских военных, посредников, под их гарантией и так далее. Там и игиловцы, и джихадисты по типу «Армии ислама». «Фронт ан-Нусра» (запрещена в России), весь этот котелок, в котором всё заварилось, переименовали в «Хайят Тахрир аш-Шам» – в переводе «Организация освобождения Леванта». Сейчас, как они полагают, они его освобождают от кровавого режима. Это западный термин, но они также его используют в адрес правительства Сирии.
Фёдор Лукьянов: Цель – установить то или иное исламское государство?
Николай Сухов: Да. Идеологические корни там от «Аль-Каиды» (запрещена в России). Между ИГИЛ и «Аль-Каидой» тоже есть определённые теоретические разногласия. Не исключено, кстати, что ячейки, оставшиеся в сирийской пустыне, принадлежащие ИГИЛ, сейчас их не поддержат или не будут координировать свои действия, потому что это крайне опасно. Они находятся в районах, откуда поступают энергоносители. Тоненькая струйка газа, которая питает теплоэлектростанции в центральной Сирии, идёт оттуда. Это тоже зона опасности.
Фёдор Лукьянов: Политически всё понятно, а что с экономикой? После того, как острая фаза гражданской войны завершилась, в 2018–2020 гг. сирийскому правительству удалось что-нибудь сделать для начала подъёма в плане экономического развития?
Николай Сухов: К сожалению, нет. После победы над боевиками в пригородах Дамаска, в палестинском лагере Ярмук, была эйфория (я это всё наблюдал, будучи там), но она длилась недолго, потому что экономика всегда берет своё. Можно радоваться победе, но если у тебя нет энергии, нет электричества, нет возможностей развития, санкции препятствуют движению средств, товаров и так далее, наступает разочарование. На тот момент сирийское правительство должно было подумать, как выходить из всех этих кризисных явлений, как восстанавливать страну, и этот план надо было обнародовать. Я нашёл в итоге, что такой план был, но никто о нём не знает.
Настроения населения буквально через несколько месяцев после победной весны 2018 г. стали пессимистическими. До введения в действие так называемого «акта Цезаря» (санкции против Сирии) бизнес уже упал. Это было видно по закрытым лавкам, магазинам. Люди на психологическом факторе закрывались и прекращали бизнес-активность. Потом это как-то восстановилось, естественно. Потом их добил Ливан, потому что Ливан был и транспортным, и банковским окном в мир для всех транзакций. Федеральная резервная система США подломила банковскую систему Ливана в борьбе и с сирийским режимом, и с «Хизбаллой», и таким образом, нанесла последний удар.
Фёдор Лукьянов: Это ещё до нынешней войны?
Николай Сухов: Это 2019 г. Все эти факторы накапливались. Сирийское правительство добило собственную экономику, повысив в десятки раз налоги и дав им обратный ход, то есть начав их взымать за прошлые годы. На моих глазах мелкий и средний бизнес закрывался, и от этих налогов бежали заграницу.
Они сделали ровно наоборот вместо того, что рекомендуется любыми специалистами в таких ситуациях – опустить налоги и дать бизнесу работать, народу зарабатывать, и потом эти деньги тебе же и вернутся.
Фёдор Лукьянов: Если поговорить про наш интерес. Российская операция в середине прошлого десятилетия стала очень крупным международным событием и маркером нашего мирового статуса. Сейчас – в новой весьма неутешительной обстановке – в чём заключаются наши интересы и как следует действовать?
Николай Сухов: Очевидно российские интересы с момента, как мы туда пришли, заключаются в том, что нам нужна стабильная Сирия, нам нужно на геополитическом уровне подтверждать свой статус мировой державы и зайти в регион, который сейчас очень динамично развивается. Мы в него зашли через Сирию, это наш союзник. Это географический хаб во всех отношениях: экономический, торговый и так далее. Понятно, что страна в упадке, но её можно было и, надеюсь, можно будет стабилизировать и сделать достаточно процветающей. Конечно, для этого нужна системная, умная и упорная работа.
Последние годы показали, что значение Сирии для работы России в Африке оказалось неоценимым. Это точка подскока в Африку. Ни один наш транспортный самолёт туда долететь напрямую сейчас не может. Наша активная работа с африканскими странами сегодня напрямую логистически зависит от Сирии.
Ещё есть и военный аспект: это «южное подбрюшье» НАТО. НАТО всё время оглядывается на наши базы, на присутствие нашего флота, который сегодня запускает ракеты по боевикам из восточного Средиземноморья. Это очень серьёзный и сдерживающий, и геополитический фактор.
