Война Израиля против Ирана – кульминация нескольких десятилетий, на протяжении которых Ближний Восток менял облик, избавляясь от наследия ХХ века.
В прошлом столетии мировые войны ликвидировали империи, создав множество государств. Холодная война распределила всех вдоль линии идеологического противостояния – по ту или другую сторону. Её окончание открыло возможности государствам выбирать направления развития, но ослабило рамки, которые обеспечивали некоторую управляемость.
Исламская революция в Иране 1979 г. была серьёзным потрясением основ, она внесла диссонанс в идеологическую стройность холодной войны. Захват американского посольства, долгое удержание дипломатов в заложниках были настолько обидным оскорблением сверхдержавы, что следы этой травмы сказываются до сих пор. Отношение к Ирану отмечено повышенной эмоциональностью. А способность весьма своеобразной теократии держаться уже более 45 лет, несмотря на удушающие карательные меры, вызывает дополнительное раздражение.
XXI век – возникновение внутри региона новых движений в попытках его трансформировать. А также действия внешних сил, прежде всего Соединённых Штатов, мотивы которых все более противоречивы – уходить или оставаться и как? От всеобщей демократизации региона для устранения исходящей оттуда угрозы (мечтания неоконсерваторов президентства Буша-младшего) до стремления передать кому-то ответственность при Трампе (его ремарка Эрдогану: ну всё, теперь ты в Сирии главный).
На протяжении всех пертурбаций стержнем оставалось противостояние Израиля и Ирана, двух сил, дееспособных в военном отношении и с ярко выраженной идеологией.
Израиль и Иран – идейно-политические антиподы. Израиль придумывали и создавали выходцы из Европы. Ощущение вины за геноцид европейских евреев подтолкнуло согласие западных держав на создание еврейского государства в Палестине. Израиль десятилетиями оставался эксклавом Запада на стыке Ближнего Востока и Северной Африки – политически, культурно, стратегически.
В условиях холодной войны интерес США оставаться основным игроком в этом ключевом регионе не подлежал сомнениям. После неё ситуация начала деформироваться.
Иран отчасти предвосхитил региональные и мировые изменения, ставшие всем заметными через двадцать лет – уход от западного представления от государства-нации как модели, резкое повышение значимости религии, прежде всего ислама, в госстроительстве. Необычное устройство Исламской Республики оказалось устойчивым, вопреки ожиданиям многих комментаторов. Она, кстати, выстояла не только во внутренних передрягах (там секрет предсказуемо крылся в жестоком подавлении инакомыслия), но и в затяжной и очень кровопролитной войне с Ираком, на стороне которого был тогда практически весь мир. Социализация Ирана как международного игрока произошла лишь отчасти, полноценному вхождению в среду мешали жёсткое противодействие США и вражда с Израилем (антиизраильский пафос всегда был важным элементом идеологии).
Иран считается в регионе экспансионистской силой. Действительно, создание «оси сопротивления», получившее импульс после уничтожения Соединёнными Штатами саддамовского Ирака, превратило Тегеран на полтора десятилетия в государство с разветвлённой сетью влияния. Вопрос, правда, не является ли такой подход следствием того, что Ирану с его потенциалом перекрыли возможности для более привычной самореализации на международной арене. Оттуда же и сама идея ядерной программы, которая, что бы ни говорили, является важнейшим показателем международного статуса.
К столкновению Израиля и Ирана шло давно. Рационально или нет взаимное восприятие в качестве экзистенциальной угрозы, но оно существует.
В Израиле сейчас много говорят о переустройстве Ближнего Востока на других принципах – надо, мол, использовать шанс. Да, радикальное ослабление «оси сопротивления» и нежелание арабских государств брать на себя риски, их стремление отстраниться позволяют рассчитывать израильтянам на существенное изменение картины. Тем более что внешние игроки либо утратили значение (Европа), либо отвлечены (Россия), либо сами не вполне понимают, чего хотят (США).
Какое именно переустройство Ближнего Востока предполагает Израиль? Идея всеобщей демократизации, которой Нетаньяху был увлечён в начале 2000-х, давно утратила смысл. Сейчас на вооружение берётся вариант силового подавления непримиримых противников и вовлечения остальных в торгово-закупочные отношения, выгодные всем. Схема теоретически возможна, но из категории тех, которые не выдерживают проверки реальностью. Если это не сработает, остаются только силовые меры обеспечения национальной безопасности по всё более широкому периметру. Но это бесконечный самовоспроизводящийся процесс, и он потребует трансформации уже не региона, а самого Израиля в военизированную структуру – в гораздо большей степени, чем это отличало его раньше. Так, наверное, тоже можно существовать. Но к тому ли стремились?
Автор: Фёдор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»
Российская газета
