Шанхайская организация сотрудничества (ШОС),
созданная в июне 2001 года, объединяет государства (Казахстан,
Киргизия, Китай, Россия, Таджикистан и Узбекистан), которые
придерживаются сходных взглядов на тенденции мирового развития и
готовы совместно искать согласованные подходы к решению
международных и региональных проблем. Другая ее задача – укрепление
регионального экономического и культурного сотрудничества. ШОС
никому не противопоставляет себя, она нацелена на позитивное
решение конкретных проблем в интересах стран-членов.
В декларации Шанхайского саммита (июнь 2006 г.), в
частности, говорится: «Залог успешного развития ШОС состоит в том,
что она неизменно руководствуется и неуклонно следует “шанхайскому
духу”, для которого характерны взаимное доверие, взаимная выгода,
равенство, взаимные консультации, уважение многообразия культур,
стремление к совместному развитию. Все это имеет крайне важное
значение для поиска мировым сообществом новой, неконфронтационной
модели межгосударственных отношений, которая бы исключала мышление
времен “холодной войны”, стояла бы над идеологическими
различиями».
Попытки превратить организацию в антизападный или
антиамериканский блок обречены на провал, поскольку это
противоречит коренным интересам государств-участников,
заинтересованных в сотрудничестве с Западом по многим направлениям.
Однако, действуя в интересах прежде всего участников объединения,
ШОС периодически сталкивается с непониманием и даже враждебностью
тех, кто видит мир однополярным, а свои интересы выдает за
всеобщие.
Деятельность организации не отрицает и не принижает
механизмы сотрудничества, уже наработанные государствами-членами с
другими странами или группами стран. Задача ШОС – создать
дополнительные сферы сотрудничества, которые ранее не существовали
либо невозможны вне ее рамок. Судьба организации зависит от того,
насколько широки будут эти сферы, а также сможет ли она убедить
государства в своей способности добиваться успеха.
БЕЗОПАСНОСТЬ И БОРЬБА С ТЕРРОРИЗМОМ
Сотрудничество в области безопасности, прежде всего
борьба с международным терроризмом, с самого начала составляло
основу деятельности Шанхайской организации сотрудничества. За два
года до террористических атак 11 сентября 2001-го началась работа
над Конвенцией о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом,
которая была подписана на учредительном саммите в Шанхае. Крайне
важно, что этот документ содержит согласованные определения таких
терминов, как «терроризм», «сепаратизм» и «экстремизм», – ведь
отсутствие терминологического согласия часто становится одним из
главных препятствий на пути международного сотрудничества в борьбе
с этими явлениями.
К проблемам международной безопасности ШОС подходит с
гораздо более широких позиций, чем США и их союзники. Если в
Вашингтоне на первое место ставят военные удары по международным
террористическим центрам и давление на государства, поддерживающие
терроризм (на роль которых порой избираются любые неугодные
Вашингтону режимы), то, с точки зрения Шанхайской организации
сотрудничества, международный терроризм напрямую связан с
сепаратизмом и религиозным экстремизмом. Таким образом, координируя
свою деятельность с Соединенными Штатами, страны – члены ШОС
действуют по собственной программе, тесно увязывая
антитеррористическую борьбу с обеспечением своей территориальной
целостности и гарантированием сохранения светских режимов у власти
в Центральной Азии.
Другое направление, по которому Шанхайская
организация сотрудничества не разделяет американского подхода, –
борьба с наркоторговлей. В государствах-участниках сложилось
устойчивое мнение, что ситуация с производством наркотиков в
Афганистане после прихода туда войск антитеррористической коалиции
значительно ухудшилась, а новые власти Кабула и поддерживающие их
зарубежные воинские формирования не желают либо не способны
исправить такое положение. Наплыв афганских наркотиков в соседние
страны увеличился и представляет серьезную угрозу их безопасности.
Большое значение приобретает Соглашение о сотрудничестве в борьбе с
незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ и
их прекурсоров, подписанное на Ташкентском саммите в июне 2004
года.
ЭКОНОМИКА
Среди вопросов, рассматриваемых организацией, на
передний план выходит экономическое сотрудничество. Более того,
будущее ШОС зависит именно от способности наладить экономическое
взаимодействие. Только на основе общего экономического интереса
столь различные в политическом отношении страны способны создать
постоянно и эффективно действующий механизм сотрудничества.
Официальные мнения о перспективах экономического
взаимодействия в рамках ШОС – самые оптимистичные. На встрече глав
государств-участников с представителями Делового совета ШОС (14
июня 2006-го) президент России Владимир Путин выразил убеждение,
что «деловое партнерство станет еще одним важным фактором
укрепления Шанхайской организации сотрудничества».
Выступая на Первом евразийском экономическом форуме,
проведенном Секретариатом ШОС совместно с ЭСКАТО и Банком развития
Китая в китайском городе Сиань в ноябре 2005 года, председатель
Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей
У Банго отметил, что страны Евразии располагают преимуществами
географической близости и большой экономической
взаимодополняемостью, имеют обширные сферы сотрудничества и широкие
перспективы. В этой связи он призвал, основываясь на взаимном
уважении, принципах равенства, обоюдной выгоды и открытости, в
полной мере выявить роль ШОС и других региональных организаций в
более динамичном и устойчивом росте экономик стран региона.
В статье, опубликованной на официальном сайте МИДа
Узбекистана, говорится: «Участие в ШОС открыло новые возможности
для экономической интеграции Узбекистана со странами – членами этой
организации». Действительно, территория государств – участников ШОС
охватывает как европейский, так и азиатский континенты, регион
имеет богатейшие ресурсы и огромный рынок, поэтому потенциал
развития торгово-экономического сотрудничества необычайно
велик.
Формально работа идет. Принято множество документов,
дополняющих и развивающих друг друга: Меморандум об основных целях
и направлениях регионального экономического сотрудничества (2001),
Программа многостороннего торгово-экономического сотрудничества до
2020 года (2003), План мероприятий по реализации этой программы
(2004), Механизм реализации Плана мероприятий (2005). Ежегодно
проходят заседания Совета глав государств, на которых
рассматриваются планы экономического сотрудничества и пр.
Гармонизируется законодательство, проводятся экономические форумы,
сформированы Деловой совет и Межбанковское объединение ШОС,
выдвинута идея создания Энергетического клуба (правда, дальше идеи
дело пока не пошло).
Однако до стадии осуществления еще не доведен ни один
проект. Все отчеты представителей министерств, отвечающих за
экономическое сотрудничество (в России – Министерство
экономического развития и торговли, в Китае – Министерство
коммерции), сводятся к перечислению двусторонних или (гораздо реже)
многосторонних проектов, имеющих, по сути, к ШОС лишь то отношение,
что в них задействованы страны-члены. Ни один из них не является
проектом с участием собственно ШОС, они лишь бюрократически
переписываются в отчеты.
Даже два так называемых «первоочередных пилотных
проекта» в области внешнеэкономической и внешнеторговой
деятельности, одобренных на совещании министров в августе 2006-го в
Ташкенте, начали воплощаться в жизнь еще до подключения Шанхайской
организации сотрудничества. Речь идет об автомобильных дорогах
Волгоград – Астрахань – Атырау – Бейнеу – Кунград и Актау – Бейнеу
– Кунград в составе международного транспортного коридора Е-40 с
сооружением моста через реку Кигач (координатор – Узбекистан), а
также о развитии транспортного маршрута Ош – Сарыташ – Иркештам –
Кашгар со строительством в Кашгаре перегрузочного терминала для
организации мультимодальных перевозок (координатор – КНР). И все же
отныне ШОС будет придаваться более существенная роль в этих
проектах.
Медленный запуск механизмов реального сотрудничества
представители госорганов обычно объясняют сложностью процесса
принятия решений в международной организации, где у каждого –
собственные интересы и на согласование общей позиции уходит уйма
времени. Но есть и другие мотивы и факторы, тормозящие
экономическое сотрудничество в рамках ШОС.
Во-первых, это стремление КНР
слишком агрессивно и эгоистично отстаивать свои торговые интересы,
не всегда оглядываясь на партнеров. Китай чувствует себя лидером
экономического сотрудничества, поэтому его линия носит
наступательно-инициативный характер. Непосредственно за развитие
взаимодействия отвечает Министерство коммерции КНР, в компетенцию
которого входят вопросы стимулирования китайского экспорта,
обеспечения роста товарооборота и т. п. В этом ведомстве создано
управление по делам ШОС, которое развило активную деятельность,
порой не согласуя своих действий с китайским МИДом и не просчитывая
реакцию иностранных партнеров. В результате многие инициативы,
исходящие из Минкоммерции, не воплощаются в жизнь.
Министерство коммерции КНР недостаточно интересуется
зарубежными инвестициями и совершенно не занимается вопросами
предоставления помощи и программами развития за рубежом. Поэтому
Шанхайская организация сотрудничества нередко рассматривается им
просто как лишняя возможность увеличить объем китайского экспорта.
Конечно, расширение экспорта отвечает интересам Пекина, но такая
крупная и влиятельная страна, как Китай, не может ограничиваться
только этим. Представители КНР стремятся к полному освоению
экономического пространства ШОС через создание зоны свободной
торговли, что не может не вызывать опасения у других
государств-участников, поскольку чревато обрушением собственных
рынков и менее эффективных, чем в Китае, производств. Предложенный
Пекином финансовый вклад в деятельность ШОС в размере 900 млн
долларов США на поверку оказался предназначен для связанных
кредитов на закупку китайских товаров, причем его условия некоторые
страны-члены, в том числе и Россия, посчитали невыгодными.
Углублению реального сотрудничества могли бы
способствовать более сбалансированный подход КНР, лучшее понимание
того, что, кроме прямой экономической выгоды, есть и долгосрочные
преимущества, которые строятся не только на экономических, но и на
политических, цивилизационных и прочих интересах. Это хорошо
осознали в США и Европе, где существуют многочисленные программы
государственной помощи развитию, гранты для НПО, государственные
образовательные фонды и т. п.
Во-вторых, экономическое
сотрудничество тормозится из-за позиции ряда российских ведомств,
прежде всего Министерства финансов, отвергающих саму идею
государственного финансирования экономических программ ШОС. В
результате Россия фактически отвергла возможность создания Фонда
развития Шанхайской организации сотрудничества, рассчитанного на
финансирование многосторонних программ наподобие, например,
Программы развития ООН (ПРООН). Ставка делается на поиск
негосударственного финансирования через структуры недавно созданных
Делового совета и Межбанковского объединения ШОС. Однако уже
сегодня ясно, что одних только частных средств для запуска крупных
многосторонних проектов не хватит. Частные структуры либо
недостаточно мощны, либо не настолько заинтересованы в том, чтобы
полностью их финансировать.
Российская позиция представляется неадекватной и не
соответствующей национальным интересам. Китай готов выделить деньги
на совместные программы, однако Москва высказывает опасения, что
его вклад может оказаться больше российского и это даст ему
возможность контролировать Фонд развития ШОС. Сама же Россия
вносить деньги отказывается. А ведь ресурсы в стране есть, и, по
мнению правительства, они не рассчитаны на внутренние инвестиции,
поскольку способны увеличить инфляцию. Почему бы не использовать
часть средств на проекты ШОС, усилив тем самым как экономическое,
так и политическое влияние России в Центральной Азии? Тем более что
Москва расходует многие миллионы долларов на деятельность
всевозможных европейских организаций и лишь отчасти пополняет
небольшой, четырехмиллионный, бюджет ШОС, который полностью уходит
на функционирование структур самой организации.
Ссылки на Хартию Шанхайской организации
сотрудничества, которая якобы запрещает финансирование
экономических проектов, лишены основания. В этой хартии говорится,
что бюджет «формируется и исполняется в соответствии со специальным
соглашением между государствами-участниками», которое определяет
размеры взносов каждой страны в отдельности. В ней также
указывается, что «средства бюджета направляются на финансирование
постоянно действующих органов ШОС в соответствии с вышеупомянутым
соглашением» (ст. 12). Это не означает, что они не могут
предназначаться и на иные цели.
В последнее время представители Министерства
экономического развития и торговли РФ вообще предлагают ограничить
экономическое сотрудничество в рамках ШОС, так как в ней-де
доминирует Китай. По их мнению, экономическую кооперацию России с
Центральной Азией необходимо осуществлять через другие организации,
в частности Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), а за
ШОС оставить лишь вопросы безопасности. Подобные соображения
высказывались, например, на заседании Межведомственной комиссии по
обеспечению участия Российской Федерации в деятельности ШОС,
прошедшем в начале ноября 2006-го. Что бы ни стояло за таким
подходом, он противоречит как декларациям глав государств и
правительств стран-членов (в том числе и России), так и российским
национальным интересам.
Действительно, относительное влияние России в
Шанхайской организации сотрудничества меньше, чем, например, в
ЕврАзЭС. Но ШОС играет уникальную роль по подключению к диалогу по
Центральной Азии Китая, а в перспективе и других крупных
региональных игроков. Для центральноазиатских стран, где
одностороннее влияние России (как наследницы СССР) и Китая (как
мощной поднимающейся силы) все еще часто воспринимается с опаской,
их совместное присутствие под эгидой организации, где равноправными
членами являются и не такие крупные державы, а все вопросы решаются
на основе консенсуса, гораздо более привлекательно. Очевидно и то,
что без серьезного экономического базиса ШОС не сможет превратиться
во влиятельную и действенную региональную силу.
НАУКА И КУЛЬТУРА
Важную роль в деле развития сотрудничества в сфере
научных исследований призван сыграть Форум ШОС, учрежденный в
Москве в мае 2006 года. Это многосторонний общественный
консультативно-экспертный механизм по взаимодействию
научно-исследовательских и политологических центров
государств-участников. Что касается образования, то когда-то
советская система послужила основой для подобных систем во всех
странах – членах ШОС, которые до сих пор сохраняют много общего.
Сегодня Россия подключилась к так называемому Болонскому процессу и
активно стремится унифицировать свои образовательные стандарты с
европейскими. Но и у старой системы осталось немало преимуществ.
Согласовать образование с международными стандартами, не растеряв
лучших качеств прежней системы, – задача всех государств –
участников ШОС.
То же касается и культуры. Государства Центральной
Азии, Китай и Россия – страны древних и уникальных цивилизаций.
Становясь все более открытыми и превращая достижения мировой
культуры в неотъемлемую часть своей собственной, они стоят перед
проблемой сохранения национальных традиций в связи с наплывом
низкопробной массовой продукции извне. Однако следует признать, что
в этой сфере активность пока низкая.
ВЫГОДНО ЛИ УЧАСТИЕ В ШОС ДЛЯ РОССИИ?
Ряд российских специалистов высказывают опасения по
поводу того, что в рамках Шанхайской организации сотрудничества
Китай якобы решает свои стратегические задачи за счет партнеров,
прежде всего России. Подобные оценки не имеют под собой реальной
почвы.
Порядок занятия руководящих должностей в ШОС
предусматривает периодическую ротацию представителей стран-членов.
Российский вклад в бюджет соразмерен китайскому.
Государства-участники согласились на размещение Секретариата ШОС в
Пекине в связи с тем, что Китай предложил лучшие условия, при этом
другой важнейший орган – Исполком Региональной антитеррористической
структуры (РАТС) работает в Ташкенте. Да и вообще, местонахождение
штаб-квартиры мало о чем говорит. На том основании, что большинство
органов ООН расположены в Нью-Йорке, нельзя же утверждать, что
Соединенные Штаты доминируют в этой организации. Скорее напротив:
США вынуждены терпеть ее как неизбежное зло, а Совет Безопасности и
особенно Генеральная Ассамблея часто занимают позиции, отличные от
американских.
Конечно, экономический и политический вес в ШОС
такого мощного государства, как Китай (равно как и Соединенных
Штатов в ООН), достаточно велик. Однако именно поэтому членство в
организации, все документы которой говорят о равноправии ее членов,
выгодно более слабым, так как уравнивает их в правах с сильнейшими.
Аналогичным образом членство в СБ ООН уравнивает политический вес
России (и других его членов) в этой организации с США, что часто
вызывает недовольство Вашингтона.
США И ШОС
Вначале Америка не придавала серьезного значения
шанхайскому процессу. Одни отводили ШОС роль дискуссионного клуба,
и не более того. Другие видели в ней попытку Москвы и Пекина
расширить влияние в Центральной Азии, но считали, что она обречена
на провал, так как обе страны обладают недостаточными ресурсами, а
их интересы во многом противоречат друг другу. Однако после того
как Шанхайская организация сотрудничества в достаточной мере
консолидировалась и желание присоединиться к ней высказали многие
государства региона, отношение изменилось.
Впервые ШОС привлекла серьезное внимание в 2005-м,
когда статус наблюдателей получили один из основных противников
Вашингтона – Иран, а также близкие партнеры США Индия и Пакистан.
(Другое тесно сотрудничающее с Соединенными Штатами государство,
Монголия, получила этот статус в 2006 году, а заинтересованность
высказывали даже такие давние союзники Вашингтона, как Южная Корея
и Турция.) Но по-настоящему серьезное беспокойство вызвала
декларация, принятая Советом глав государств в Астане в июне
2005-го. Она содержала призыв к участникам антитеррористической
коалиции определиться «с конечными сроками временного
использования… объектов инфраструктуры и пребывания воинских
контингентов на территориях стран – членов ШОС», «учитывая
завершение активной военной фазы антитеррористической операции в
Афганистане».
С инициативой включения данного пункта в декларацию
выступил Узбекистан, руководство которого было разочаровано
предложением США начать независимое расследование событий мая 2005
года в Андижане. Но озабоченность американским присутствием в
Центральной Азии характерна для всех стран-членов. Ввод иностранных
войск они склонны рассматривать прагматически, как меру,
необходимую для борьбы с терроризмом. Опасение же вызывает тот
факт, что свое неограниченное во времени военное присутствие
Соединенные Штаты могут использовать не только в целях указанной
борьбы, но и преследуя собственные эгоистические планы за счет
государств региона.
Узбекистан на этом фоне выделяется тем, что он вообще
решил изменить свою политику сотрудничества с США и Западом в целом
и больше ориентироваться на Москву, Пекин и ШОС, которые менее
озабочены вопросами прав человека. По требованию Ташкента
американская военная база была выведена из Ханабада. Договоренность
о ее создании, как известно, была достигнута на пике
американо-узбекского сближения после событий 11 сентября 2001-го в
целях обеспечения действий войск антитеррористической коалиции в
Афганистане.
Как бы то ни было, несколько пренебрежительное
отношение американцев к Шанхайской организации сотрудничества
изменилось. Реакция последовала незамедлительно. 19 июля 2005 года
Палата представителей Конгресса США приняла резолюцию, в которой
выражалась озабоченность вышеупомянутой декларацией ШОС. В октябре
2005-го госсекретарь Кондолиза Райс посетила Казахстан, Киргизию и
Таджикистан, убедила руководство в Бишкеке сохранить базу
международных сил в Манасе и даже разрешить перевести в Киргизию
американский персонал, выводимый из Ханабада (за дополнительную
плату, столь необходимую новому киргизскому руководству).
Возможно, еще более важным результатом этого визита
стало появление концепции Большой Центральной Азии. Ее истоки
обычно находят в статье «Партнерство для Центральной Азии»,
принадлежащей перу Фредерика Старра, руководителя Института
Центральной Азии и Кавказа при Высшей школе международных
исследований им. Пола Нитце в Университете Джонса Хопкинса. Эта
статья была опубликована во влиятельном американском журнале Forign
Affairs в номере за июль – август 2005 года. (Тогда же она вышла на
русском языке в журнале «Россия в глобальной политике». –
Ред.).
Основная идея статьи – создание Партнерства по
сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии (ПБЦА),
регионального форума по планированию, координации и осуществлению
целой серии программ США. По мысли Старра, партнерство,
способствующее росту торговли, сотрудничеству и постепенной
демократизации региона, становится возможным благодаря тому, что
прогресс в Афганистане, создал замечательную возможность не только
для этой страны, но также и для остальной Центральной Азии. У
Соединенных Штатов, считает Старр, сейчас есть шанс помочь
трансформировать Афганистан и весь регион в зону безопасных
суверенных государств с жизнеспособной рыночной экономикой,
светскими и открытыми системами государственного управления,
которые поддерживали бы хорошие отношения с США.
В таком партнерстве роль России и Китая была бы
незначительной. Правда, Фредерик Старр не исключает, что они могли
бы к нему присоединиться, осуществив весомый финансовый вклад.
Возможность вступления Ирана полностью исключалась, в отличие от
Пакистана, а Индия и Турция «наряду с США стали бы неофициальными
гарантами суверенитета и стабильности в регионе». Таким образом,
через Афганистан государства Центральной Азии могли бы установить
тесные связи с Индией и Пакистаном, что диверсифицировало бы
международное сотрудничество и (хотя об этом не говорилось открыто)
ослабило бы ориентацию на Москву и Пекин.
Как будто выполняя рекомендации Старра, в октябре
2005-го Кондолиза Райс реорганизовала южноазиатский отдел
Госдепартамента, передав в него вопросы пяти центральноазиатских
государств. В апреле 2006 года подкомитет по Среднему Востоку и
Центральной Азии Комитета по международным делам Палаты
представителей Конгресса США провел слушания по американской
политике в Центральной Азии. Основной исполнитель новой политики
помощник госсекретаря по Южной и Центральной Азии (то есть
руководитель недавно реорганизованного отдела) Ричард Баучер
опирался в своем выступлении на идеи Старра, но пошел гораздо
дальше того.
Он превратил их в откровенное идеологическое
прикрытие продвижения американского влияния в регионе. В
подготовленном письменно докладе Баучер даже не упомянул Шанхайскую
организацию сотрудничества (впрочем, это могло быть результатом его
недостаточной подготовленности, так как, отвечая на вопрос одного
из членов подкомитета, все же заинтересовавшегося ролью ШОС,
американский дипломат даже не смог правильно назвать ее членов).
Формально признав исторические связи центральноазиатских государств
с Россией и растущее сотрудничество с Китаем, Баучер ясно дал
понять, что не считает эти две страны ведущими игроками в новом
американском плане по установлению тесной связи между Центральной и
Южной Азией через Афганистан.
13 июня 2006 года, буквально за несколько дней до
саммита ШОС в Шанхае, Агентство по торговле и развитию США провело
в Стамбуле форум «Электричество через границы». Участники из
Центральной и Южной Азии представили там крупнейшие новые
инфраструктурные проекты в области энергетики в Афганистане,
Казахстане, Киргизии, Пакистане, Таджикистане и Туркмении.
Представители России и Китая приглашены не были. Очевидно, форум
должен был продемонстрировать новую роль США и Турции в развитии
сотрудничества между государствами Центральной и Южной Азии.
Идея Большой Центральной Азии вызвала неоднозначную
реакцию в самих центральноазиатских государствах, безразличие в
Москве и беспокойство в Китае. Министр иностранных дел Казахстана
Касымжомарт Токаев (ныне председатель Сената Парламента Республики
Казахстан. – Ред.) позитивно оценил ее возможную роль как стимула
для научных дискуссий, однако подчеркнул, что его страна отдает
приоритет сотрудничеству в рамках ШОС. Эксперт из Киргизии Муратбек
Иманалиев заключил, что в Центральной Азии новый проект считают
американским, который может вызвать беспокойство в Москве и в
Пекине.
Но наиболее резко высказались в Пекине. В комментарии
официального органа правящей Коммунистической партии Китая
«Жэньминь жибао» говорилось, что Соединенные Штаты «полны решимости
использовать энергию, транспорт и инфраструктуру в качестве
приманки, чтобы отделить Центральную Азию от постсоветской системы
доминирования. Этим путем они смогут сместить внутренний
стратегический фокус Центральной Азии с нынешнего партнерства,
ориентированного на Россию и Китай, на отношения сотрудничества с
государствами Южной Азии. Они в состоянии разрушить длительное
доминирование России в Центральноазиатском регионе, разделить и
дезинтегрировать целостность ШОС и постепенно установить
американское доминирование на новом пространстве Центральной и
Южной Азии. Однако в долгосрочной перспективе США, создавая “новую
горячую печь”, могут стратегически недооценить другие крупные
державы и поставить государства Центральной Азии перед
выбором».
В последнее время ситуация в Афганистане осложнилась,
что потребовало направления туда дополнительных сил коалиции. В
связи с этим реализация концепции Большой Центральной Азии в чистом
виде значительно затруднена. При этом американская активизация на
центральноазиатском направлении, активное участие представителей
государств региона, в том числе высокопоставленных, в мероприятиях,
проводимых в русле политики Соединенных Штатов, говорит о
возникновении новой ситуации. Результатом недостаточного внимания к
ней могут стать маргинализация ШОС и ослабление интереса к
сотрудничеству у некоторых государств-членов, надеющихся получить
большее экономическое содействие по другим линиям. Это затруднило
бы проведение общего курса российской внешней политики,
направленной на построение многополярного мира и укрепление
взаимодействия в Азии.
Ситуацию не следует драматизировать. Политические
позиции США в Центральной Азии, в особенности после осложнения их
отношений с Узбекистаном, значительно подорваны. В большинстве
центральноазиатских государств понимают, что политическая
ориентация на Вашингтон создает много внутренних проблем. И все же
имидж Соединенных Штатов и других стран Запада как успешных и
богатых государств, способных оказывать значительную
финансово-экономическую помощь и в этом отношении более
эффективных, чем политически более близкие Россия и Китай, остается
высоким. В некоторых общественных кругах Центральной Азии так же
высоко оцениваются экономически эффективные, политически светские и
– в разной степени – довольно жесткие режимы таких культурно
близких государств, как Турция и Пакистан, а также экономически
растущая Индия, способная создать альтернативу быстро
усиливающемуся Китаю. Недостаточная активность ШОС на экономическом
направлении, ее медлительность в принятии решений, а также
непреклонная позиция по нерасширению членства в ней осложняет
ситуацию.
НЕОБХОДИМЫЕ МЕРЫ
Для достижения целей российской внешней политики и
активизации деятельности Шанхайской организации сотрудничества
целесообразно принять следующие меры.
Во-первых, добиваться роста
заинтересованности Индии, Пакистана, Монголии и Турции. В связи с
неясными перспективами организации она в последнее время теряет
свою привлекательность в глазах соседних государств. Поэтому
необходимо способствовать принятию в ШОС Индии, Монголии и,
возможно, Пакистана в качестве полноправных членов, а Турции
предоставить статус наблюдателя. Российским интересам соответствует
прежде всего вступление Индии. Подключение такого крупного и
авторитетного государства превратило бы ШОС в одну из наиболее
влиятельных международных организаций. Удалось бы значительно
стимулировать экономическую кооперацию за счет индийского
потенциала, а также расширить вовлеченность Дели в политическое
сотрудничество на восточном и северном направлениях. По
геополитическим соображениям такой шаг был бы выгоден и Пекину,
который в последнее время решил многие из своих проблем с Дели.
Считается, что Индию трудно принять без Пакистана.
Конечно, участие Исламабада в качестве полноправного члена
привнесло бы в ШОС ряд проблем. Однако следует учитывать светский
характер пакистанского режима, его активную борьбу с терроризмом и
религиозным экстремизмом, то есть фактическое совпадение интересов
Пакистана с политическими целями ШОС. Поэтому не следует опасаться
того, что Пекин обусловит принятие Индии в ШОС одновременным
вступлением в нее Пакистана. Интересы привлечения Исламабада к
борьбе с терроризмом в рамках ШОС, а также стимулирование его
сотрудничества с Центральной Азией вместе с Россией и Китаем, а не
без них перевесят отрицательные моменты.
Принятие Монголии, наряду с закрытием территориальной
«бреши» в ШОС и стимулированием экономического сотрудничества за
счет потенциала (в первую очередь ресурсного) этой страны, имело бы
большой демонстрационный эффект. С некоторых пор Улан-Батор
предпочитает экономическую ориентацию на Запад. Кроме того,
Монголия для Вашингтона – образец посткоммунистической демократии в
Азии, для которой вполне естественно и во внешней политике
равняться исключительно на США. Хотя бы частичное переключение
внимания Улан-Батора на государства – участники ШОС было бы крайне
полезно не только для России и Китая, но и для всех участников.
Здесь, впрочем, необходимы усилия (прежде всего экономические) по
привлечению Монголии.
Предоставление статуса наблюдателя члену НАТО Турции
также имело бы значительный демонстрационный эффект без каких-либо
существенных последствий для самой ШОС. В результате обнаружилось
бы, что и ближайших союзников США привлекают проекты, не
подконтрольные Вашингтону, а Анкара смогла бы подключиться к
стратегическому и экономическому сотрудничеству в рамках ШОС.
Афганистан можно вовлечь в работу Шанхайской
организации сотрудничества, предоставив ему статус наблюдателя и
активизировав роль ШОС в борьбе с наркоторговлей и в усилиях по
стабилизации положения в этой стране. Целесообразно также начать
зондаж позиции нового руководства Туркменистана по присоединению к
ШОС в качестве наблюдателя. Ашхабад проводит политику нейтралитета,
однако ее можно толковать по-разному: от невступления ни в одну
организацию, включая ООН, до невступления только в военные союзы
(ШОС не является военным союзом).
Во-вторых, следует более осторожно
подходить к желанию Ирана расширить сотрудничество с ШОС вплоть до
приглашения некоторых его представителей (например, высших
руководителей на заседания Совета глав государств). Это сняло бы
опасения на Западе относительно возможности превращения ШОС в
антизападный блок и способствовало бы развитию необходимого для
всех государств – участников ШОС сотрудничества с Западом в области
борьбы с международным терроризмом, наркоторговлей, не говоря уже
об экономической сфере.
В то же время это показало бы Тегерану, что
Шанхайская организация сотрудничества стремится к реальной
кооперации и не одобряет попыток Ирана использовать организацию в
качестве средства давления на Запад для достижения собственных
целей. Наконец, это помогло бы иранцам занять более конструктивную
позицию относительно своей ядерной программы, что отвечало бы
интересам России и Китая, поддерживающих режим нераспространения
ядерного оружия и имеющих экономические интересы в Иране.
В-третьих, значительно
активизировать экономическое сотрудничество в рамках ШОС за счет
государственного финансирования многосторонних проектов. Наилучшим
вариантом было бы создание программы или фонда развития ШОС по
примеру ПРООН либо подобных программ других международных
организаций, которые бы финансировались из госбюджетов
стран-членов.
Естественно, речь не идет о прямом инвестировании
фонда в проекты, осуществляемые государствами. Имеется в виду
предоставление льготных кредитов или финансирования на основе
тендеров компаниям либо консорциумам компаний, которые осуществляли
бы наиболее значимые проекты. В результате наконец-то появится
возможность приступить к реальному осуществлению Программы
многостороннего торгово-экономического сотрудничества. Исполнение
ряда крупных инфраструктурных проектов под эгидой ШОС показало бы
всему миру, и прежде всего населению стран-членов, что это – не
дискуссионный клуб, а организация, приносящая реальную пользу.
В-четвертых, необходимо направлять
экономическую активность Китая в рамках ШОС в более конструктивное
русло, разъясняя преимущества широкого и комплексного подхода к
экономическому сотрудничеству, который в большей степени отвечал бы
общим интересам.
В-пятых, создать университет ШОС для
подготовки специалистов по широкому кругу специальностей, частично
на средства бюджета организации (проект соответствующего учебного
центра уже разрабатывается экспертами Делового совета ШОС).
В-шестых, на базе созданного в 2006
году экспертного Форума Шанхайской организации сотрудничества
учредить Международный институт, призванный исследовать
политическое и экономическое развитие региона охвата ШОС.
В-седьмых, ежегодно проводить
спортивные игры и фестиваль искусств ШОС, базу для которых будут
поочередно предоставлять государства – участники организации.
Осуществление вышеуказанных мер способствовало бы
выходу Шанхайской организации сотрудничества на новый этап
развития, поставило бы ее в ряд наиболее влиятельных международных
институтов и способствовало бы продвижению российских интересов в
Азии. Конечно, данные предложения встретят сопротивление, вызванное
как бюрократической инерцией, так и деятельностью сил, в планы
которых не входит реальное укрепление российского влияния в Азии.
Но это совершенно естественная реакция, которая может быть
преодолена политической волей руководителей стран-членов,
проводящих политику, ориентированную на обеспечение национальных
интересов своих государств.
