Возвращение Владимира Путина на пост президента спровоцировало в западной прессе и в экспертном сообществе новую волну дискуссий о том, что представляет собой современная Россия и как к ней относиться. Для простоты картину мнений можно свести к двум позициям.
Первая заключается в том, что воцарение Путина знаменует окончательное и бесповоротное утверждение в России авторитарной модели со всеми вытекающими из этого последствиями — антимодернизационным застоем во внутренней политике и антизападным экспансионизмом во внешней.
Такая Россия была бы крайне опасной, если бы не являлась при этом угасающей державой с уязвленным, а потому неадекватным сознанием, быстро сокращающимся населением, разъедающей все коррупцией и перекошенной сырьевой экономикой, способной опрокинуться от относительно крупного внешнего шока. Такой страны стоит остерегаться, однако бояться ее нечего, ибо, по большому счету, она почти ни на что неспособна, стало быть, ее нужно попросту игнорировать. И уж точно не идти ей ни на какие уступки, а дожидаться, пока от безвыходности она сама пойдет навстречу.
Вторая точка зрения заключается в том, что, несмотря на массу изъянов, Россия умело маневрирует, развивается относительно успешно, особенно на фоне потерявшей ориентиры Европы.
Россия представляет собой для Запада очень трудного, но важного (если не безальтернативного) партнера, ресурсы и потенциал которого способны стать залогом успеха всего западного мира в условиях обостряющейся международной конкуренции.
Многочисленные проблемы России, носящие, по мнению сторонников первой точки зрения, фатальный характер, приверженцы второй позиции считают находящимися в рамках допустимой нормы для страны на этой стадии развития.
Обсуждение обоснованности каждого из этих взглядов — предмет отдельного исследования. Россия — очень сложное и многогранное общество, и в нем можно найти подтверждение почти любой гипотезе.
Интересно другое — в какой степени та или иная оценка обусловлена не анализом российского состояния, а самоощущением Запада.
Если опять-таки упростить, то основным вопросом современности служит следующий. Являемся ли мы свидетелями и современниками исторического поворота от эпохи западного доминирования в мировых делах к формированию новой системы международных отношений, в которой Запад будет не глобально-универсальным лидером, а одним из акторов, пусть и важных?
Ответа на него нет, поскольку сама по себе констатация глубокого кризиса в Европе и нарастающих долговых проблем США ничего не доказывает — Запад не раз демонстрировал способность преодолевать упадок разного масштаба, вплоть до катастрофического. А потенциальный кандидат в соперники — Китай — не готов предложить миру того, что необходимо для глобальной экспансии: альтернативной идеологии и образа жизни. Точнее, китайская альтернатива неприменима нигде, кроме самого Китая и культурно близкой ему азиатской сферы.
Однако угрозой позициям Запада является сегодня не столько появление системной альтернативы (на это когда-то претендовал СССР, да и то неудачно), сколько расширение пространства «не-Запада» — демографически, культурно, ментально.
Парадокс заключается в том, что вестернизация мира после краха Советского Союза и окончания холодной войны, воспринятая было как свидетельство «конца истории», то есть финального торжества единственно верной идеологии «свободного мира», на деле обернулась чуть ли не своей противоположностью.
Победа капитализма, избавление от неэффективных форм хозяйствования и мощный экономический подъем в странах «третьего мира» повысили их роль и значимость в международной системе, но не превратили их в часть Запада. Скорее наоборот, создали серьезного экономического конкурента, от которого лидеры все больше зависят в силу глобального характера экономики. Зависимость, ясное дело, обоюдная, но более сильным осознавать ее менее приятно, чем тем, кто привык находиться в зависимом положении. В результате получается, что «мир без Запада» не просто намного многочисленнее, но и все более влиятелен, а это приводит традиционных лидеров в замешательство, временами даже пугает.
Какое отношение это имеет к России? Ведь она, как не устают повторять ее критики, давно утратила право принадлежать к БРИКС и явно не относится к числу наиболее динамичных и растущих государств, как страны Азии или Бразилия.
С этим, к сожалению, трудно спорить. Но феномен России заключается в том, что ее относительная сила и влияние вытекают не столько из ее успехов, сколько из кризиса и упадка той идейно-политической модели, которая считалась победившей и единственно верной после конца холодной войны.
Да, 12 последних лет Москва проводила расчетливую и довольно удачную политику, совершая умеренное количество ошибок. Однако результат «незаслуженный» в том смысле, что кратно превосходит затраченные усилия, будь то экономические преобразования, военное строительство, вложения в имидж и репутацию и пр.
Отчасти России повезло — сырьевая конъюнктура. Но наибольшую роль сыграло общее нарастание нестабильности, которое только усугублялось в результате действий мировых лидеров. От непродуманных военных кампаний, развязанных США, до авантюры с единой европейской валютой, которая угрожает ныне спровоцировать еще один мировой финансовый кризис, — все начиналось как способ укрепления мирового порядка и заканчивается как очередной удар по нему.
Раздражение Россией связано именно с этим — она стала крупнейшим бенефициаром непродуманной политики Запада. Более того, теперь получается, что именно Россия, которая по своему совокупному влиянию (сочетание ядерной мощи, природных ресурсов, политических рычагов и дипломатического мастерства) остается державой из первой тройки (наряду с США и Китаем), превращается в «делателя королей».
Интеграция России в западный мир резко укрепит его позиции перед лицом растущего «не-Запада». И, напротив, притяжение России к незападному полюсу ослабляет Запад, поскольку Россия — последняя крупная держава, способная по своему историческому и культурному профилю в него влиться. (Я здесь не обсуждаю вероятность или желательность того или иного сценария, для нашей темы важно само наличие выбора.)
Ощущение судьбоносности момента и провоцирует дискуссии, в центре которых оказывается Россия, — не по собственной заслуге, а по объективным причинам структурного свойства.
Это дает России возможности, но и возлагает большую ответственность на руководство страны. Во-первых, всякий выбор очень сложен, тем более такого исторического и экзистенциального толка. Во-вторых, главное — не принять везение и объективно складывающиеся благоприятные обстоятельства за собственную заслугу и не почить на лаврах. Обстоятельства и конъюнктура имеют свойство быстро меняться.
