Весьма показательная статья с призывом к новому американскому руководству наращивать противостояние с Китаем, потому что осадить его нужно именно в ближайшие пару лет. «Политика обольщения и принуждения ушла в прошлое; сегодня мы имеем дело с линией на целенаправленное истощение сил противника».
Во внешнеполитических кругах США широко распространено мнение, что Соединённые Штаты и Китай решили принять участие в так называемом «марафоне сверхдержав», способном растянуться на целое столетие. Но, похоже, самой острой фазой этой гонки станет спринтерский забег, который нам предстоит наблюдать в течение следующего десятилетия. Китайско-американская борьба за первенство не обещает скорого финала. Однако сама история и траектория развития, которую выбрал для себя Китай, говорят о том, что от пересечения наивысшей точки опасности нас отделяет всего несколько лет.
Китай как растущая держава вступил в особенно опасный период: он обрёл способность подрывать и даже разрушать существующий международный порядок. Это, впрочем, не исключает того, что его коридор возможностей может сужаться. Баланс сил смещается в пользу Пекина в важнейших областях американо-китайского соперничества, таких как вопрос Тайваньского пролива и борьба за глобальные телекоммуникационные сети. Тем не менее КНР продолжает сталкиваться с выраженным замедлением темпов экономического роста, а также растущей негативной международной реакцией.
Хорошая новость для Соединённых Штатов заключается в том, что в долгосрочной перспективе противостояние с Китаем может оказаться более управляемым, чем считают многие скептики.
Она заключается в том, что Пекин сейчас испытывает огромное искушение броситься за геополитической выгодой, а это означает, что в течение следующих пяти-десяти лет темпы китайско-американского соперничества станут чудовищными, а перспектива войны – пугающе реальной. Да, США по-прежнему нуждаются в долгосрочной стратегии для ведения затяжной конфронтации. Но сейчас не менее важно разработать стратегию по успешному ориентированию в этой опасной зоне, и рассчитана она должна быть на куда менее отдалённое будущее, а на самом деле – на самое близкое.
Красные флажки
Сегодня значительная часть дискуссий о политике Вашингтона в отношении Китая сосредоточена вокруг анализа угроз, которые Пекин будет представлять в качестве равного конкурента к концу этого столетия. Однако на самом деле Соединённые Штаты сталкиваются с более серьёзной и подвижной угрозой уже сейчас: это могущественный, но все ещё ощущающий неуверенность Китай, который страдает от замедления темпов роста и усугубления враждебной реакции извне.
У Китая есть и деньги, и силы, чтобы бросить вызов Соединённым Штатам в ключевых областях их интересов. Благодаря десятилетиям стремительного роста КНР может похвастаться крупнейшей в мире экономикой (если измерять по паритету покупательной способности), профицитом торгового баланса, внушительными финансовыми резервами, крупнейшим по количеству кораблей военно-морским флотом и ракетным потенциалом в области обычных вооружений. Китайские инвестиции охватывают весь земной шар, и Пекин стремится к первенству в таких стратегических технологиях, как телекоммуникации 5G и искусственный интеллект (ИИ). Добавьте к этому четыре года полного раздрая, одолевавшего мировой порядок во время президентства Дональда Трампа, и вот попытки Пекина пересмотреть статус-кво от Южно-Китайского моря до границы с Индией уже перестают вызывать удивление.
Тем не менее окно возможностей, открытых сегодня перед Пекином, может начать стремительно закрываться. С 2007 г. ежегодные темпы экономического роста КНР упали более чем наполовину, а производительность снизилась на 10 процентов. Долг за это время вырос в восемь раз и к концу 2020 г. составит 335 процентов ВВП. Полагаться на то, что эти тенденции Китаю удастся переломить, оснований пока мало. Вдобавок к этому, специалисты предсказывают, что в течение следующих тридцати лет Пекин потеряет около 200 миллионов взрослых граждан трудоспособного возраста, и на 300 миллионов расширит группу пожилого населения. А по мере сокращения темпов экономического роста возрастает опасность социальных и политических волнений. Китайские лидеры, впрочем, это прекрасно осознают: председатель КНР Си Цзиньпин неоднократно выступал с предупреждениями о возможности распада государства по примеру СССР, а китайские элиты переводят свои деньги и детей за границу.
Тем временем глобальные антикитайские настроения взлетели до уровня, невиданного со времен трагических событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году. Почти десяток стран приостановили или отменили участие в проектах китайской инициативы «Пояс и путь». Еще шестнадцать стран, включая восемь из десяти крупнейших экономик мира, запретили или строго ограничили использование продуктов Huawei в своих сетях 5G. Позиция Индии в отношении Китая резко ужесточилась после того, как в июне в столкновениях на их общей границе погибло двадцать индийских солдат. Япония решила увеличить военные расходы, трансформировав свои десантные корабли в авианосцы, и разместила ракетные установки вдоль островов Рюкю близ Тайваня. Европейский союз назвал Китай «системным соперником», а Великобритания, Франция и Германия направляют военно-морские патрули для противодействия экспансии Пекина в Южно-Китайском море и Индийском океане. Так что Китай сегодня сталкивается с ответным ударом, вызванным его собственным поведением, сразу на нескольких фронтах.
История рифмуется
Сегодня многие видят главную угрозу для международной безопасности в подъёме глобального ревизионизма. Однако история указывает, что самые отчаянные попытки его возродить совершались державами, которые, находясь на подъёме, тем не менее опасались, что времени на качественный долгосрочный рывок может не хватить.
Первая мировая война тому классический пример. Растущая мощь Германии сформировала стратегический фон для этого конфликта, но страх Германии оказаться ослабленной привёл её к решению развязать войну. Растущая военная мощь и мобильность России угрожали восточному флангу Германии; новые французские законы о воинской повинности меняли баланс сил на Западе; и с ужесточением Франко-русско-британского союза Германия оказывалась, по сути, окружённой. Немецкие лидеры пошли на такой катастрофический риск во время июльского кризиса, опасаясь, что перспектива геополитического величия ускользнет от них, если они не будут действовать быстро.
Та же логика объясняет роковую авантюру, на которую в 1941 г. решилась императорская Япония, после того как американское нефтяное эмбарго и перевооружение флота существенно ограничили окно возможностей Токио для доминирования в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В 1970-е гг. советская глобальная экспансия достигла своего пика – Москва тогда стремительно наращивала военную мощь, а замедление темпов роста советской экономики создавало стимул для закрепления геополитических завоеваний.
Учитывая, что Китай в настоящее время сталкивается как с мрачным экономическим прогнозом, так и со всё более плотным стратегическим окружением, следующие несколько лет могут оказаться особенно турбулентными. В этих условиях Соединённые Штаты не смогут обойтись без долгосрочной стратегии для успешного противостояния Китаю. Но им также необходимо пресекать потенциальный всплеск китайской агрессии и экспансии уже сейчас, в текущем десятилетии.
В этом смысле интересно провести параллель с ранним периодом холодной войны. В то время американские лидеры понимали, что для конечной победы над Советским Союзом необходимо выигрывать решающие сражения по ходу развёртывания этой борьбы. План Маршалла, представленный в 1947 г., должен был предотвратить экономический крах Западной Европы. Ведь если бы это произошло, Москва получила бы блестящую возможность распространить политическую гегемонию на весь континент. Создание НАТО и перевооружение во время Корейской войны создали военный щит, который дал Западу возможность долговременного процветания. Стратегический рывок был прелюдией к стратегическому терпению: Соединённые Штаты могли использовать свои долгосрочные экономические и политические преимущества только в том случае, если они закрывали более неотложные потребности, обусловленные факторами собственной уязвимости.
Сегодня США вновь нуждаются в стратегии создания опасных зон, которая должна основываться на трёх принципах. Первый – сосредоточение усилий на недопущении краткосрочных успехов Китая, способных радикально изменить общий баланс сил. Наиболее серьёзными угрозами являются завоевание Китаем Тайваня, а также перспектива китайского доминирования в вопросе телекоммуникационных сетей 5G. Второй – заключается в необходимости полагаться на инструменты и партнёрские отношения, доступные прямо сейчас или в ближайшем будущем, а не на ресурсы, для развития которых требуются годы. Третий принцип состоит в том, чтобы сосредоточиться на стратегии избирательного ослабления китайской мощи, а не на изменении китайского поведения в целом. Политика обольщения и принуждения ушла в прошлое; сегодня мы имеем дело с линией на целенаправленное истощение сил противника. Само собой, такой подход влечёт за собой гораздо больший риск, но Соединённые Штаты должны проявлять решительность сейчас, именно для того, чтобы не дать дестабилизирующей спирали враждебности раскручиваться в дальнейшем.
Тайвань и технологии
Первоочередной задачей Вашингтона должно стать укрепление суверенитета Тайваня. Потому что если Китай поглотит Тайвань, то, помимо доступа к технологиям мирового класса, Пекин получит также «непотопляемый авианосец», с помощью которого сможет расширить границы своей военной мощи в западной части Тихого океана, а значит обретёт возможность блокировать Японию и Филиппины. Китай также сможет подорвать созданные США союзы в Восточной Азии и уничтожить единственную в мире китайскую демократию. Тайвань – это опора власти в Восточной Азии: контролируемый Тайбэем, остров является мощной крепостью на пути китайской агрессии; если бы им управлял Пекин, Тайвань мог бы стать опорной базой для дальнейшего продвижения китайской территориальной экспансии.
Китай потратил десятилетия, пытаясь «купить» воссоединение с Тайванем, налаживал с ним экономические связи. Но за время этих тщетных попыток народ Тайваня обрёл большую решимость в вопросе сохранения своей независимости, чем когда-либо. Неудивительно, что Китай перешёл в таких условиях к силовому рычагу воздействия. За последние месяцы китайские воздушные и морские патрули проводили в Тайваньском проливе операции по демонстрации силы, более провокационные, чем другие за последние 25 лет. И хотя перспектива вторжения или начала кампании по силовому принуждению не кажется пока слишком реалистичной, вероятность её, без сомнения, растёт.
Тайвань – сам по себе своеобразная природная крепость, но тайваньские и американские войска сегодня всё ещё слишком плохо оснащены для её защиты. Они полагаются на ограниченное количество передовых самолётов и кораблей, привязанных к крупным базам, то есть на силы, которые КНР может нейтрализовать одним или несколькими внезапными воздушными и ракетными ударами. Некоторые американские политики и эксперты призывают Вашингтон выступить с официальным заявлением о предоставлении Тайваню гарантий безопасности, но без реального оборонного потенциала такое обещание было бы равносильно пустой болтовне.
Поэтому Вашингтон будет вынужден развернуть десятки ракетных пусковых установок и вооружённых беспилотников вблизи Тайваня, а возможно, и на самой территории острова. Эти силы будут функционировать как высокотехнологичные минные поля, способные нанести серьёзный урон китайским силам вторжения или блокады. Китаю, чтобы достичь своей цели, необходимо получить контроль над морем и небом Тайваня, а значит – задача США предпринять все возможные меры, чтобы лишить Пекин этой перспективы. В случае необходимости Соединённым Штатам следует сократить финансирование дорогостоящих силовых платформ, таких как авианосцы, для финансирования быстрого развертывания барражирующих крылатых ракет и «умных» мин вблизи Тайваня.
Тайвань планирует приобрести огромные арсеналы ракетных установок и беспилотных летательных аппаратов; подготовить свою армию к развёртыванию десятков тысяч войск в любой момент, а также воссоздать крупные резервные силы, подготовленные для партизанской войны. Пентагон может ускорить этот переход, субсидируя тайваньские инвестиции в асимметричные возможности, безвозмездно передавая Тайваню оружие и расширяя совместную подготовку по воздушной и береговой обороне, противолодочной и противоминной войне.
Наконец, Соединённые Штаты должны привлекать и другие страны к обороне Тайваня. Япония, например, в случае войны сможет блокировать северные подходы Китая к Тайваню; Индия – позволить американскому флоту использовать Андаманские и Никобарские острова, чтобы перекрыть импорт китайских энергоносителей; европейские союзники – ввести серьёзные экономические и финансовые санкции против Китая в случае его нападения на Тайвань. США должны попытаться убедить партнёров публично взять на себя обязательства по принятию таких мер.
Причём даже если эти меры не будут решающими чисто в военном отношении, они могут выполнить чрезвычайно важную функцию сдерживания КНР, повысив вероятность того, что китайской армии для завоевания Тайваня придётся вести войну сразу на нескольких фронтах, чего Пекину вряд ли хотелось бы.
Параллельно с этим Соединённые Штаты должны работать над тем, чтобы не позволить Китаю создать обширную технологическую сферу влияния. Если китайские компании установят телекоммуникационные сети 5G по всему миру, Китай получит огромные разведывательные и экономические выгоды, а значит – и дополнительные стратегические рычаги воздействия.
За последние два года ряд развитых демократий отказались от сотрудничества с Huawei, главным технологическим гигантом Поднебесной. Но «Цифровой Шёлковый путь» Пекина остаётся популярным именно там, где демократия развита слабо, а дешёвые китайские товары по-прежнему привлекательны. Чтобы сдержать технологическую экспансию КНР, Вашингтон должен ограничить экспорт технологий, произведённых в США и других демократических странах, от которых всё ещё довольно сильно зависят технологии самого Китая. К ним относятся полупроводники, чипы искусственного интеллекта и станки с числовым программным управлением (ЧПУ). Ограничивая экспорт таких продуктов, Соединённые Штаты и их демократические союзники могут замедлить технологический прогресс Пекина и выиграть время, чтобы предложить развивающимся странам альтернативы китайскому проекту.
Кроме того, Соединённые Штаты должны защитить свои уязвимые зоны посредством выборочного ослабления зависимости от китайской экономики. Когда в марте 2020 г. государственные СМИ Китая пригрозили ввергнуть США в «могучее море коронавируса», отказав им в фармацевтических препаратах, они подчеркнули, что такое влияние Пекина на цепочки поставок является принудительным рычагом. Чтобы сохранить свободу действий в будущих кризисах, Соединённым Штатам необходимо исключить использование китайской продукции и боеприпасов для своих военных платформ и обеспечить альтернативные источники критически важных медицинских материалов и редкоземельных элементов. Со временем США могли бы сотрудничать с дружественными демократиями в разработке надёжных каналов поставок, что также защитило бы союзников и партнёров от китайского принудительного влияния.
Срочно, а не поспешно
Новые администрации США обычно тратят месяцы на пересмотр различных политических стратегий и разработку новых инициатив, которые могут не давать результатов в течение многих лет. Учитывая глубокие раны, нанесённые стране за последние четыре года, у новой американской администрации может возникнуть соблазн пойти на понижение градуса противостояния с Китаем, чтобы Соединённые Штаты могли восстановить свои прежние позиции, – укрепить демократию и экономику, а также стабилизировать систему общественного здравоохранения. Но как бы ни были важны эти задачи, Вашингтон просто не может позволить себе роскошь геополитической отсрочки. По мере того, как американо-китайские отношения вступают в опасную зону, Вашингтон должен укреплять свои средства обороны от назревающих угроз.
Однако для этого Америке следует сочетать одновременно силу и осторожность, чтобы не спровоцировать конфликт, которого они сами же стремятся избежать. Для этого новой администрации не следует предпринимать более радикальных мер, таких, например, как полное технологическое эмбарго Пекина, всеобъемлющие торговые санкции или крупная тайная программа действий по эскалации насилия внутри Китая. США также не должны резко усиливать давление на Китай сразу на всех направлениях. Если Пекин хочет щедро вкладываться в проекты «белого слона» в Пакистане или других регионах вдоль «Пояса и пути» или, скажем, инвестировать в наращивание военных возможностей, которые не будут иметь стратегического влияния в течение десятилетий, тем лучше. И хотя было бы ошибкой позволять Китаю использовать проблему антикризисного реагирования в контексте COVID-19 или изменения климата с целью ограничить американские возможности в геополитическом противостоянии, администрация Джо Байдена могла бы изучить перспективы сотрудничества в этих областях, хотя бы в качестве противовеса обострению соперничества в других.
Даже если эту опасную зону американо-китайской конфронтации удастся пройти успешно, ожидать окончания самого противостояния, разумеется, рано, – выживание в начале холодной войны тоже, как мы помним, не обеспечило её завершения. Сегодня наградой за мудрое государственное управление будет просто несколько менее ослабленное китайско-американское соперничество. Оно может быть глобальным по своему охвату и очень протяжённым по времени. Но перспектива большой войны может исчезнуть, если США продемонстрируют, что у Пекина не получится свергнуть существующий порядок силой, а сам Вашингтон постепенно будет становиться всё более уверенным в своей способности обогнать замедляющийся Китай. Теперь, как и прежде, Соединённые Штаты могут снова выиграть в затяжном поединке, если им удастся выдержать надвигающийся кризис.
Перевод: Елизавета Демченко
