Лидер избирательного списка «Единой России» Дмитрий Медведев порадовал общественность жесткой и решительной позицией по проблеме противоракетной обороны.Выбор момента проще всего объяснить именно предвыборной ситуацией – демонстрация мускулов на международной арене традиционно считается выигрышным ходом. Однако, оставив за скобками эту вполне вероятную мотивацию, стоит все-таки обратить внимание на более фундаментальные причины, которые имеют место, даже если на этот раз не они стали определяющими.
Медведев выступил с громкими заявлениями спустя ровно год после того, как на саммите в Лиссабоне Россия и НАТО приняли решение начать диалог о совместной европейской ПРО.
Эксперты с самого начала питали сомнения относительно самой принципиальной возможности договориться на этот счет, однако консультации действительно начались и проходили в довольно интенсивном режиме до конца весны. Итог подвел в июне генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен – российские предложения о разделе зон ответственности и сопряжении систем неприемлемы, поскольку альянс не делегирует внешним партнерам обеспечение собственной безопасности. На этом, собственно говоря, содержательная дискуссия завершилась.
После этого предпринимались спорадические попытки найти не военно-технологическое, а политико-дипломатическое решение. Россия настаивала на юридических гарантиях ненаправленности ПРО против нее, а в какой-то момент даже не исключала возможность просто политической декларации на этот счет. Последнее должно было стать содержанием предполагавшегося второго визита Барака Обамы в Москву. Однако ни то, ни другое не состоялось.
Что касается юридически обязывающего документа, то шансы на прохождение его в сенате равны нулю, любое «связывание рук» Америки встречает яростное сопротивление законодателей, тем более если речь идет о таком любимом детище республиканцев, как противоракетный щит.
В условиях острой политической борьбы в США администрация не рискнула принять даже необязывающее политическое заявление. Обаму и так клеймят как соглашателя с московскими автократами.
Со своей стороны, Вашингтон делал свои предложения, которые в основном сводились к повышению уровня прозрачности проекта и расширению доступа наблюдателей к его данным. Российскую сторону они не устраивали по понятным причинам – речь шла не о полноценной системе верификации как, например, в прежних разоруженческих договорах, а скорее о демонстрационных шоу.
В результате к осени стало понятно, что говорить больше не о чем, а короткая встреча Медведева и Обамы в Гонолулу на прошлой неделе только окончательно зафиксировала отсутствие точек соприкосновения. И все же зачем российский президент решил сделать эту точку настолько жирной? Он не мог не понимать, например, того, что для Барака Обамы, которого Москва предпочла бы видеть переизбранным на второй срок, это станет неприятным сюрпризом, а его оппонентам подкинет козырей.
Рациональным объяснением является следующее:
Россия хочет четко и ясно зафиксировать, что проблема ПРО остается, никуда не денется, и обойти или проигнорировать ее не удастся. Москва хочет избежать ситуации «забалтывания». Ни к чему не приведшая дискуссия сходит на «нет», не дав никаких результатов, однако само ее проведение при отсутствии четкого финала оставляет ощущение согласия по умолчанию. Либо может быть так истолковано.
Поэтому следует очень определенно зафиксировать свое неприятие, недвусмысленно дав понять, что каждый следующий шаг будет наталкиваться на противодействие и рассчитывать на легкую капитуляцию России не стоит. Тем более что через пару месяцев на кремлевский трон взойдет Владимир Путин, который еще со времени первого президентства особенно пристрастно относится к теме противоракетной обороны.
Почему Москва так упорствует? Если не принимать во внимание соображения престижа, глубокое недоверие к США и прочие (хотя и важные) факторы психологического характера, в сухом остатке – фактически не решаемая проблема. Все, даже наиболее упертые ястребы по обе стороны Атлантики, понимают, что в современных условиях вероятность ядерного конфликта между Россией и Америкой ничтожно мала, если вообще существует. Однако сам факт наличия огромных ядерных потенциалов, накопленных в годы идеологического противостояния, не позволяет отмахнуться от понятия «стратегическая стабильность», основой которого служило и служит гарантированное взаимное уничтожение.
Что бы ни говорили политики и даже военные, пока эти арсеналы существуют, у каждого из них нет иного противника, чем арсенал противоположной стороны. А значит нарушение принципа, согласно которому нет возможности безнаказанного нанесения первого удара, ведет к резкой дестабилизации. Тем более что со времени холодной войны Америка проявила себя как страна, обладающая подавляющим преимуществом над любой другой страной и группой стран и готовая довольно легко применять военную силу. А ядерный потенциал служит надежным залогом того, что она не будет применена (см. различия подходов к Ираку и Ливии, с одной стороны, и Северной Корее – с другой).
Иными словами, вопрос о противоракетной обороне как гипотетической возможности избежать возмездия будет вновь и вновь возникать в повестке дня. И чем дальше отодвигать его серьезное обсуждение, тем острее он будет становиться и тем большее напряжение провоцировать. В конце концов, напористое желание администрации Джорджа Буша запустить процесс размещения третьего позиционного района ПРО в Польше и Чехии, не обращая внимания на реакцию России, внесло немалый вклад в ту атмосферу, которая сложилась между Москвой и Вашингтоном к 2008 году и во многом подстегнула войну на Кавказе.
Понятно, что подобное описание ситуации не учитывает некоторых практических нюансов. На деле с перспективами американской ПРО, даже в нынешнем ее «облегченном» варианте, ясности мало – и технологической, и финансовой. В какой степени будут реализованы планы – непонятно. А пакет мер, предложенных Медведевым, включает в себя либо то, что Москва делала бы вне зависимости от ситуации с противоракетной обороной, либо риторические угрозы. Так, невозможно себе всерьез представить, что Россия выйдет из подписанного и ратифицированного с таким трудом договора СНВ, инициатором и энтузиастом которого она сама и выступала.
Речь, однако, не о частностях, а о принципе, который никуда не денется, и обсуждать ПРО придется. До весны 2013 года все равно ничего происходить не будет – Америка погружается в избирательную кампанию, а во время нее даже подступаться к таким сложным и деликатным вещам противопоказано, будет только хуже. Новая администрация в Вашингтоне, будь то второе пришествие Обамы или победа его республиканского оппонента, многое станет формулировать заново. В России к тому времени тоже немало может измениться – приоритеты и цели реинкарнированного Владимира Путина пока никому неизвестны. Так что можно сказать, что Дмитрий Медведев сделал своеобразную заметку для памяти – не забыть вернуться к теме. Возвращаться будет уже не он, но суть от этого не изменится.
