Россия в глобальной политике

Трансатлантическое партнерство: общий контекст

Трансатлантическое торгово-инвестиционное партнерство (ТТИП), переговоры о формировании которого ведутся представителями США и ЕС начиная с 2013 г., являет­ся на сегодняшний день наиболее амбициозным проектом в сфере развития договорных форматов регионального экономического сотрудничества, сочетающих в себе традици­онные меры по либерализации взаимной торговли с последовательным согласованием регуляторных правил ведения хозяйственной деятельности на территории стран-участниц. В случае успеха проекта его воздействие на развитие как мировой экономики, так и ме­ханизмов ее регулирования обещает быть глубоким и всеобъемлющим.

С одной стороны, само по себе снижение барьеров для экономического взаимо­действия между партнерами, у которых объем взаимной торговли товарами и услугами превышает 1 трлн долл., а накопленный объем взаимных прямых инвестиций близок к 4 трлн долл., неизбежно скажется на интересах значительного числа экономических субъектов по всему миру. Для одних откроются новые возможности доступа к рынкам, другие столкнутся с ослаблением своих конкурентных позиций.

С другой стороны, формирование ТТИП придаст новый импульс процессам изме­нения архитектуры управления глобальными экономическими процессами в ситуации, когда Дохийский раунд переговоров в рамках Всемирной торговой организации (ВТО) фактически зашел в тупик. В паре с Транстихоокеанским партнерством (ТТП), соглаше­ние о создании которого было достигнуто в феврале 2016 г., ТТИП претендует на даль­нейшее расширение договорных механизмов экономического регулирования за рам­ки сфер, определенных соглашениями ВТО (формат ВТО+), сопровождаемое переходом инициативы в деле либерализации торговли и инвестиций от международных экономи­ческих организаций с универсальным членством в пользу региональных экономических объединений и укреплением позиций развитых стран, в первую очередь США, в системе управления глобальными экономическими процессами.

Насколько реальными являются эти перспективы, и какое влияние они могут ока­зать на экономические и политические интересы России (или, точнее, интересы россий­ских экономических акторов и ключевых субъектов принятия политических решений)?

Как и в случае любого крупного ожидаемого изменения в структурах экономиче­ского регулирования, ответы на эти вопросы требуют анализа трех уровней реальности:

• фактического (что на самом деле происходит в сфере формирования ТТИП);
• аналитического (каковы оценки его ожидаемого влияния на мировую экономику и от­дельные ее подсистемы);
• риторического (как перспективы формирования ТТИП предстают в политических ди­скуссиях и материалах, предназначенных для формирования общественного мнения).

Отношения между тремя перечисленными уровнями часто бывают сложными, если несказатьпротиворечивыми.Вчастности,риторическиеаргументы,используемыекаксторон­никами, так и противниками ТТИП, порой игнорируют (и что еще хуже – некорректно интер­претируют) результаты исследований, проделанных представителями ведущих аналитических центров. При этом реальный ход переговоров может быть далек от представлений как ана­литиков (например, в части ожидаемых масштабов сокращения регуляторных барьеров), так и тем более – от риторической подачи соответствующих вопросов политически анга­жированными представителями групп, представляющими конкретные экономические ин­тересы. Тем не менее, для понимания перспектив ТТИП важно учитывать процессы на всех трех уровнях. Это связано не только с тем, что в реальной политике хвост часто вертит соба­кой (в данном случае – риторические аргументы, даже самые фантастические, могут оказы­вать влияние на ход переговоров и принятие или непринятие их результатов политическими элитами и общественным мнением США и отдельных стран ЕС). Не менее важным являет­ся то обстоятельство, что в современных условиях результаты исследований ведущих мозго­вых трестов активно используются при подготовке (и корректировке) переговорных пози­ций сторон, оказывая тем самым влияние на будущее содержание соглашения о ТТИП.

В фокусе последующего анализа влияния перспектив формирования ТТИП на рос­сийские интересы будут находиться три группы проблем: непосредственное влияние ТТИП на позиции российских экономических субъектов, перспективы взаимодействия России в регуляторной сфере с ее ведущими экономическими партнерами после заклю­чения ТТИП, а также влияние ТТИП на формирование новой структуры управления гло­бальными экономическими процессами. В заключении содержатся выводы, касающие­ся баланса влияния всех изученных факторов и возможных стратегий российского ответа на связанные с ними вызовы.

Ожидаемое влияние ТТИП на внешнеэкономические связи России

Масштабы последствий возможного заключения соглашения о ТТИП для интересов рос­сийских экономических субъектов будут в решающей мере определяться тремя группами фак­торов: соотношением эффектов создания и реориентации торговли между США и ЕС после заключения соглашения о ТТИП, влиянием этого соглашения на экономический рост в стра­нах-участницах и уровнем внешнеторговых связей России с соответствующими странами.

Последний из перечисленных факторов имеет четкое количественное измерение. По состоянию на 2013 г. на ЕС и США приходилось соответственно 49,4% и 3,3% внешне­торгового оборота России (в абсолютном выражении – 417,5 и 27,7 млрд долл.). Резкое ухуд­шение климата экономических отношений России с ЕС и США, снижение мировых цен на энергоносители и кризисные тенденции в национальной экономике привели к тому, что к первому полугодию 2016 г. доля ЕС в торговом обороте России сократилась до 43,8% (91,5 млрд долл.), в то время как доля США увеличилась до 4,2%. Правда, исключительно за счет того, что спад в торговле с США (объем которой составил лишь 8,8 млрд долл.) был несколько менее выражен, чем спад в совокупной торговле России (в январе–июне 2016 г. торговый оборот с США сократился по сравнению с аналогичным периодом предшеству­ющего года на 19,2%, с ЕС – на 26,1%, совокупный торговый оборот – на 22,2%). Несмотря на снижение объемов, торговля с ЕС и США обеспечивает почти половину (48%) совокупно­го внешнеторгового оборота России, что делает ее потенциально уязвимой для изменений в страновой структуре торгового сотрудничества ведущих партнеров.

Насколько значимыми могут быть такие изменения? Традиционным инструмен­том их оценки является расчет эффектов создания торговли (trade creation) и реориента­ции торговли (trade diversion) в результате заключения преференциальных торговых (и – шире – торгово-экономических) соглашений. Эффект создания торговли в отношениях между странами-участницами такого соглашения возникает благодаря тому, что сниже­ние барьеров на пути взаимного сотрудничества позволяет заместить менее эффектив­ное внутреннее производство приобретением соответствующих товаров по более низкой цене в стране-партнере. В свою очередь, эффект реориентации торговли обусловлен тем, что товары и услуги, ранее приобретавшиеся в третьих странах, после заключения префе­ренциального соглашения оказывается выгоднее приобретать в стране-партнере по дан­ному соглашению, поскольку торговые барьеры в отношениях с этой страной оказыва­ются сниженными, а с третьими странами они остаются без изменения. Именно эффект реориентации торговли традиционно рассматривается в качестве основного фактора ри­ска для стран, остающихся «за бортом» масштабных преференциальных соглашений, на­правленных на активизацию регионального экономического сотрудничества.

Большинство проделанных к настоящему времени аналитических исследова­ний указывают на значительные потенциальные масштабы реориентации торговли и, как следствие – на выраженные негативные эффекты для третьих стран от заключения соглашения о ТТИП. Такой результат обусловлен тремя ключевыми обстоятельствами.

Во-первых, несмотря на общий низкий уровень тарифных барьеров во взаимной торговле (в среднем чуть выше 2% для импорта ЕС из США и чуть выше 3% – для амери­канского импорта из ЕС), по ряду чувствительных товарных категорий (пищевые про­дукты, напитки, текстильная продукция и одежда) средний уровень импортных пошлин превышает 10%. Так, в 2012 г. стоимостной эквивалент импортных пошлин на молочную продукцию в ЕС превышал 50%, а в США составлял почти 20%; на напитки и табачные из­делия в ЕС он был близок к 20%, в США достигал 14%. Отмена барьеров в рамках ТТИП мо­жет привести к значительному оживлению взаимной торговли соответствующими това­рами на фоне резкого проседания конкурентных позиций стран, не имеющих с ЕС и США аналогичного преференционного соглашения.

Во-вторых, принципиальной чертой ТТИП является ориентация на снижение нета­рифных барьеров для торгово-экономического взаимодействия, вт.ч. через взаимное со­гласование регуляторных норм, действующих на территории США и в рамках ЕС. Именно данный фактор рассматривается в качестве основного источника расширения взаимного эк­спорта товаров и услуг, кумулятивные масштабы которого, по разным оценкам, могут дости­гать 30–70% по сравнению с базовым сценарием, предполагающим неудачу переговоров. Наиболее значимые результаты сточки зрения улучшения взаимного доступа на рынки ожи­даются в отраслях, производящих транспортные средства, химическую продукцию, продук­цию пищевой промышленности и металлы. С учетом того, что продукция химической про­мышленности и металлургии занимает значительное место в российском экспорте (порядка 13% в структуре товарных поставок в ЕС в 2015 г.), эффекты реориентации торговли в данных отраслях могут оказаться весьма чувствительными для российских интересов.

В-третьих, акцент на дальнейшее улучшение условий для осуществления взаим­ных капиталовложений означает, что эффект реориентации может затронуть и инвести­ционную сферу. Не менее одной трети взаимной торговли между ЕС и США приходит­ся на поставки между филиалами европейских и американских компаний, размещенных на партнерской территории, и реориентация инвестиций после заключение соглаше­ния о ТТИП может придать дополнительный импульс реориентации торговли. Причем, в первую очередь, в ущерб интересам стран, активно инвестирующим на территории ЕС и США, но не имеющим с ними преференциальных соглашений (это относится, напри­мер, к Японии, для которой этот эффект может быть частично ослаблен благодаря ее уча­стию в ТТП, и в еще большей степени – к Китаю). В российском случае данный фактор мо­жет оказаться не столь выраженным, как в случае экономически развитых стран и ряда ведущих стран с развивающимися рынками, ввиду ограниченных масштабов инвести­ционной экспансии отечественных компаний в экономики ЕС и США. Однако в долгос­рочной перспективе (прежде всего в контексте перспектив смягчения геополитических противоречий) он может сыграть сдерживающую роль в развитии взаимных инвестици­онных связей и реализации проектов в сфере технологического сотрудничества и созда­ния трансграничных цепочек добавленной стоимости.

Теоретически, негативные последствия реориентации торгово-инвестиционных потоков могут быть сглажены благодаря ускорению экономического роста в странах­участницах преференциального соглашения, обусловливающему рост ВВП и располага­емых доходов и, как следствие, расширение спроса на импортные товары и услуги. При­менительно к ТТИП, однако, ожидать здесь значительного выигрыша не приходится. Все имеющиеся количественные расчеты ожидаемых результатов формирования ТТИП дают крайне низкие – менее 1 процентного пункта – оценки прироста ВВП и реальных дохо­дов как для ЕС, так и для США. По саркастическому замечанию в одной из публикаций, даже при оптимистичных предположениях относительно экономического эффекта ТТИП оно увеличит доход среднего европейца на величину, позволяющего ему еженедельно выпивать еще одну чашку кофе. При всей условности соответствующих оценок нельзя не признать, что они не дают никаких оснований рассчитывать на возникновение ком­пенсаторных эффектов, позволяющих хотя бы частично нейтрализовать эффекты торго­во-инвестиционной реориентации.

Но насколько значимыми эти эффекты могут быть для России? Обнародованные в 2015 г. оценки потенциального влияния ТТИП на экономики стран БРИКС показывают, что даже в случае полной отмены барьеров в торговле между ЕС и США масштаб ожида­емого кумулятивного сокращения российского экспорта по сравнению с базовым сцена­рием составит лишь 1,7% (вт.ч. экспорта в США – на 4,3%, в ЕС – на 1,4%). Для сравнения: лишь за первое полугодие 2016 г. российский экспорт в США и ЕС упал на 11,8% и 33,9%, соответственно. Негативное влияние ТТИП на темпы экономического роста обещает быть еще менее выраженным. Ожидаемый кумулятивный спад российского ВВП может составить 0,1% ВВП – примерно столько же, сколько у Индии (0,09%) и чуть меньше, чем у Китая (0,12%). Важно подчеркнуть, что соответствующая оценка характеризует не еже­годный показатель спада ВВП, а суммарный эффект имплементации соглашения о ТТИП за период до 2027 г. И хотя в отдельных отраслях, как указывалось выше, негативное вли­яние может оказаться более выраженным, оснований для катастрофических ожиданий в отношении прямых экономических последствий заключения соглашения о ТТИП ре­зультаты имеющихся на сегодняшний день исследований точно не дают.

Регуляторные последствия

Определение долгосрочных последствий для российской экономики, связанных с изменениями регуляторного режима торгово-экономических отношений между ЕС и США и его потенциального влияния на взаимодействие сторон-участниц с внешним миром, имеет более сложный характер. С одной стороны, на сегодняшний день отсутст­вуют стандартные методики количественной оценки такого рода последствий, что остав­ляет широкий простор для выдвижения самых разнообразных – в том числе прямо фан­тастических – предположений о характере влияния соглашения о ТТИП на интересы партнеров ЕС и США по экономическому взаимодействию. Например, о гипотетическом росте экспорта генетически модицифированной продовольственной продукции в ЕС из третьих стран в случае, если под давлением США будет отменен запрет на ГМО-про­дукцию. С другой стороны, достигнутые в двустороннем формате договоренности могут влиять на интересы третьих стран по сложным – порой, априорно неочевидным, кана­лам, идентификация которых представляет нетривиальную аналитическую задачу.

Основные риски для России, связанные с формированием единого европейско­американского регуляторного пространства, обычно связываются с сокращением воз­можностей маневра в двусторонних переговорах по торгово-инвестиционным вопросам и с перспективами навязывания России не устраивающих ее норм, оформленных в рам­ках соглашения о ТТИП (включая технические стандарты, наднациональные механиз­мы защиты инвесторов, расширительные подходы к гарантиям прав интеллектуальной собственности, либерализацию доступа к рынкам государственных закупок и т.п.). Хотя с формальной точки зрения нормы преференциальных соглашений распространяются исключительно на отношения между странами, подписавшими соответствующие согла­шения, предшествующий опыт переговорного взаимодействия с США и особенно – с ЕС показывает, что их представители имеют повышенную склонность к распространению «своих» регуляторных норм на отношения со странами-партнерами. В этом смысле ри­ски «регуляторного империализма», основанного на положениях ТТИП, оказываются еще более выраженными, чем в случае соглашения о ТТП.

Возможные пути решения данной проблемы связаны, во-первых, с разработкой оптимальных переговорных стратегий по каждому из вопросов будущего регуляторно­го взаимодействия с ЕС и США, и, во-вторых, с поисками рамочных форматов договор­ного взаимодействия с ними. При этом, если перспективы нахождения такого формата в отношениях с США относятся скорее к компетенции футурологов, чем прогнозистов, то применительно к отношениям с ЕС в долгосрочной перспективе (10–15 лет) сущест­вует вполне реальная возможность возврата к идее соглашения о системном снижении торгово-инвестиционных барьеров. Как ни парадоксально, нынешнее содержание пе­реговоров по соглашению о ТТИП содержит определенные намеки на то, что его ито­говый вариант может в известной степени облегчить выработку выгодных для России положений нового соглашения с ЕС. Существует и ряд других обстоятельств, благода­ря которым регуляторные новшества, связанные с ТТИП, могут косвенно содейство­вать реализации российских интересов в отношениях с ЕС и, в меньшей степени, с США. О чем же идет речь?

Во-первых, устранение барьеров, связанных с различиями в технических, санитар­ных, фитосанитарных и иных стандартах, действующих в США и ЕС, с наибольшей ве­роятностью пойдет не по пути гармонизации и тем более унификации этих стандартов, а по пути разработки механизмов их взаимного признания. Появление соответствую­щих механизмов (включая процедуры оценки соответствия, сертификации, мониторинга ит.д.) может сыграть важную роль прецедента и образца для подражания одновременно. Как известно, одним из главных камней преткновения при обсуждении идеи формирова­ния «единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока» были разли­чия в подходах сторон к регуляторному сближению: для ЕС сближение означало принятие Россией европейских технических стандартов, для России – взаимное признание стан­дартов ЕС и Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Российские предложения оче­видным образом противоречили складывавшимся десятилетиями представлениям ев­ропейской стороны об исключительности стандартов ЕС в экономических отношениях с зарубежными партнерами. В случае, если в основу ТТИП будет положен принцип вза­имного признания стандартов, и самой этой исключительности, и укоренившимся пред­ставлениям о ней будет нанесен ощутимый удар.

Во-вторых, в ходе переговоров о ТТИП под угрозой оказалась еще одна «священ­ная корова» ЕС – т.н. принцип предосторожности, в соответствии с которым разработ­чики и пользователи технологий должны доказывать их безвредность для потребителей и окружающей среды. Проблема состоит в том, что в США принят прямо противополож­ный принцип, предполагающий, что субъекты, возражающие против использования кон­кретных технологий, должны представить доказательства их опасности. Очевидное про­тиворечие между ними блокирует прогресс переговоров по широкому кругу вопросов: от торговли продовольственной и химической продукцией – до разработки сланцевых месторождений углеводородного сырья. И если в таких чувствительных сферах, как про­изводство и допуск на рынок генетически модифицированной продукции, от европей­ской стороны вряд ли можно ждать уступок, то в других отраслях они вполне возможны. Одним из примеров является печально известный Регламент по вопросам регистрации, оценки, допуска на рынок и ограничений на производство и оборот химической продук­ции (REACH), принятый в 2006 г. и с тех пор попортивший немало крови российским эк­спортерам химической продукции. Можно только пожелать удачи лоббистам интересов американских химических компаний, которые в последние годы активно настаивают на пересмотре положений REACH в ходе переговоров по соглашению о ТТИП. В случае, если их усилия увенчаются успехом, у Брюсселя будет мало шансов сохранить в своем распоряжении столь одиозный протекционистский инструмент, ставший в свое время плодом совместного «творчества» европейских химических компаний и идеологически мотивированного «зеленого лобби».

В-третьих, одним из последствий заключения соглашения о ТТИП может стать ог­раничение масштабов субсидирования сельского хозяйства как в ЕС, так и в США. Пер­спективы такого развития событий обсуждаются представителями сельскохозяйствен­ных лобби (что неудивительно – в критическом ключе) и экспертного сообщества (в большинстве случаев – в одобрительном тоне – с учетом позитивного влияния данно­го шага на благосостояние потребителей). Применительно к интересам России реализа­ция такой перспективы может означать сокращение искусственных – основанных на суб­сидиях – конкурентных преимуществ европейских и американских производителей, что придаст дополнительный стимул как для экономически оправданного импортозаме­щения, так и для усиления экспансии российских производителей сельскохозяйственной продукции на внешних рынках.

Наконец, существуют и более частные вопросы, применительно к которым ре­гуляторные реформы в рамках ТТИП могут позитивно сказаться на российских эко­номических интересах. В качестве примера можно указать на возможное ослабле­ние – опять-таки под давлением американских лоббистов – европейских стандартов защиты наименований продуктов, контролируемых по региону производства. Произво­дители «Российского шампанского», подмосковного пармезана и кизлярского коньяка явно не останутся внакладе при таком развитии событий.

Существенным является тот факт, что все перечисленные новшества в будущем мо­гут найти отражение при разработке универсальных соглашений, касающихся вопросов торгово-инвестиционного регулирования – в частности, в рамках переговорного про­цесса в ВТО. Оборотная сторона медали состоит в том, что наименее привлекательные для России аспекты формирующегося в ТТИП режима «ВТО+» также могут быть инкор­порированы в многосторонние международные соглашения. Более того, многие наблю­датели ставят под вопрос само будущее ВТО – организации, которая, с их точки зрения, может оказаться лишней перед лицом растущей регуляторной мощи ТТИП и ТТП. По ка­кому пути пойдет развитие событий – важная проблема, достойная специального рас­смотрения.

ТТИП, геополитика и перспективы управления глобальными экономическими процессами

Вопрос о влиянии ТТИП на международную архитектуру экономического регули­рования остается на сегодняшний день одним из самых спорных. Существует широкий спектр мнений: от признания за ТТИП (в паре с ТТП) роли «могильщика» ВТО – до утвер­ждений, что ТТИП (как ТТП) строго основывается на нормах ВТО, а вводимые ими нов­шества способны послужить образцом для новых инициатив, которые призваны оживить зашедший в тупик Дохийский раунд переговоров в рамках ВТО.

В логику первой интерпретации, предполагающей замену нынешней много­сторонней системы внешнеторгового регулирования американоцентричной систе­мой региональных торгово-инвестиционных блоков, хорошо укладывается и про­звучавшее из уст Х.Клинтон сравнение ТТИП с «экономическим НАТО», и известная фраза Б.Обамы о том, что ТТП позволит США, а не Китаю, играть роль лидера гло­бальной торговли. В то же время второй интерпретации также нельзя отказать в ра­циональности.

Действительно, договорные форматы регионального экономического со­трудничества, сочетающие в себе отмену барьеров во взаимной торговле товарами и услугами по образцу традиционных соглашений о создании зон свободной торгов­ли (ЗСТ) со снижением торгово-инвестиционных барьеров, связанных с различия­ми в национальных регуляторных нормах, с середины 1990-х гг. стали безусловно доминировать в структуре региональных торговых соглашений, все больше отте­сняя на второй план (по крайней мере, количественно) объединения, опирающие­ся на более глубокие форматы сотрудничества и интеграции, предполагающие по­строение таможенного союза, общего рынка, экономического и валютного союза. Новые форматы (для обозначения которых часто используется термин «ЗСТ+») ока­зались идеальными для соглашений, объединяющих страны с разным уровнем эко­номического развития и/или практикующих разные подходы к регулированию тех или иных аспектов хозяйственной жизни. В обоих случаях различия экономических интересов не допускают унификации норм экономического регулирования, харак­терной для глубоких форматов интеграции, и в то же время позволяют устранить ба­рьеры для сотрудничества в тех сферах, где существует максимальная общность ин­тересов и/или возможен размен уступок одних стран на уступки других. При этом в вопросах, регулируемых нормами ВТО, участники таких соглашений традиционно придерживаются соответствующих норм, строя на них собственные стратегии опе­режающей либерализации взаимных экономических связей. В свою очередь, в сфе­рах, на которые нормы ВТО не распространяются, они самостоятельно разрабатыва­ют нормы регуляторного сотрудничества (принцип «ВТО+»). ТТП и ТТИП вывели эти подходы на новый, ранее невиданный уровень регуляторного охвата, однако сущ­ность самих подходов осталась неизменной: где возможно, «бежать впереди ВТО» в деле либерализации торговли, одновременно разрабатывая собственные нормы и правила в сферах, находящихся за пределами компетенции ВТО.

Может ли этот процесс привести к закату и отмиранию ВТО? На сегодняшний день такая перспектива выглядит нереалистичной. Во-первых, потому, что, как было сказано выше, соглашения в формате ЗСТ+ сами строятся на нормах ВТО. А во-вторых, механизмы ВТО, даже если они и не способны обеспечить дальнейшую поступатель­ную либерализацию международной торговли, имеют ключевое значение для поддер­жания уже достигнутого уровня либерализации и разрешения торговых споров. Так что хоронить ВТО явно рано.

Немаловажное значение имеет и тот факт, что само по себе соглашение о ТТИП затронет достаточно скромную долю мировой торговли. Фигурирующие в литерату­ре оценки, в соответствии с которыми в сфере регуляторного воздействия ТТИП ока­жется свыше 30% мировой торговли товарами и более 40% торговли услугами, осно­ваны на том, что в соответствующую сферу совершенно механически (и без всяких на то оснований) зачисляется взаимная торговля между странами ЕС. Если говорить собственно о торговле между ЕС и США, то ее масштабы существенно более скромные. В соответствии с данными ВТО, на экспорт из ЕС в США в 2015 г. приходилось 2,3% гло­бального экспорта товаров, на экспорт из США в ЕС – и того меньше (1,5%). В глобаль­ном экспорте услуг соответствующие доли лишь немногим выше – 3,1% и 4,1%. Это явно не те показатели, с которыми можно строить глобальный режим регулирования между­народной торговли без опоры на действенную структуру глобального регулирования, каковой в настоящее время является ВТО.

В связи со сказанным необходимо обратить внимание на важный парадокс. В той мере, в какой США намерены использовать ВТО для более широкого продвижения регуляторных норм ТТИП и ТПП, ориентированная на американского избирателя геопо­литическая риторика может сослужить плохую службу. В современных условиях уверен­ное позиционирование ТТИП и ТПП как проектов, призванных закрепить американское лидерство в ущерб другим участникам глобальной системы, способно вызвать опасения по поводу формирования режима «эгоистичной гегемонии» не только у стран, оставших­ся за бортом этих соглашений, но и у ряда их фактических и потенциальных участни­ков (вт.ч. среди политических элит стран ЕС). В таком случае на перспективах включе­ния норм ТТИП и ТПП в систему соглашений ВТО можно будет уверенно поставить крест.

В свою очередь, если США планируют распространять сферу действия регулятор­ных норм ТТИП и ТПП «без ВТО» – через приглашение новых стран к подписанию этих соглашений и через навязывание соответствующих норм по двусторонним торгово-ин­вестиционным соглашениям, такая стратегия неизбежно оставит неохваченными значи­тельные ниши, в которых двусторонние связи будут осуществляться вне регуляторного поля ТТИП и ТПП. А поскольку экономика, как и природа, не терпит пустоты, в соответ­ствующих нишах весьма вероятно складывание региональных проектов, инициирован­ных странами, не испытывающих особого восторга по поводу перспектив американской гегемонии в сфере глобального экономического регулирования. В этих условиях ВТО останется главным фактором, удерживающим глобальный торговый режим от сползания к недружественной конкуренции альтернативных региональных проектов.

Возможные стратегии ответа на вызовы

Каждый раз, когда в мировой экономике формируются новые вызовы, связан­ные с действиями акторов, на поведение которых страна не может оказать действенно­го влияния, для нее возникает дилемма выбора между борьбой и адаптацией. Характер этого выбора часто зависит от того, кто именно его делает: представители политиче­ских элит в большинстве своем предпочитают борьбу, представители экономических элит – адаптацию. В российском случае стратегия борьбы с негативными последст­виями ТТИП предполагает в первую очередь интенсификацию усилий по реализации собственных региональных проектов (прежде всего, углубление интеграции в ЕАЭС и форсирование переговоров о заключении преференциальных соглашений со страна­ми, оставшимися вне орбит ТТИП и ТТП). В будущем элементом данной стратегии мо­жет стать активное использование механизмов ВТО для оспаривания тех действий ЕС и США, которые будут связаны с распространением на Россию не отвечающих ее инте­ресам норм и положений ТТИП.

В свою очередь, стратегия адаптации предполагает оценку содержания будуще­го соглашения о ТТИП на предмет возможного использования отдельных его положений для совершенствования регуляторного режима в Российской Федерации, дальнейшей либерализации торгово-инвестиционных связей в рамках ЕАЭС и с дружественными странами СНГ, а также – в долгосрочной перспективе – в рамках переговоров о заклю­чении нового соглашения об экономическом сотрудничестве с ЕС. Как было показано выше, ряд обсуждаемых в рамках формирования ТТИП вопросов могут получить реше­ния, способные укрепить переговорную позицию России в ее взаимодействии с ЕС. По­скольку масштаб прямых экономических потерь России от формирования ТТИП скорее всего окажется небольшим, принципиальное значение имеет поиск возможностей ком­пенсации потерь секторам, где потери от эффекта реориентации торговли могут оказать­ся максимальными. В частности, при оптимальном развитии событий потери российских производителей химической продукции могут быть минимизированы в случае пересмо­тра европейского регламента REACH, а конкурентные позиции российских производи­телей продовольственной продукции и сельскохозяйственного сырья укрепятся в случае снижения масштабов субсидирования сельского хозяйства в США и ЕС.

Оптимальный вариант реакции на вызовы, связанные с формированием ТТИП, бу­дет предусматривать сочетание двух описанных стратегий. Каким именно окажется это сочетание – будет во многом зависеть от финального результата переговоров о ТТИП. На сегодняшний день между сторонами имеется достаточное число принципиальных расхождений (наиболее острых в сфере безопасности продовольственной продукции, тех­нических стандартов, субсидирования сельского хозяйства, защиты окружающей среды, инвестиций и интеллектуальной собственности), чтобы сохранялся существенный уро­вень неопределенности не только по поводу содержания соглашения о ТТИП, но и о пер­спективах его подписания и тем более – ратификации. Ситуацию еще более осложняют институциональный кризис в ЕС, вспыхнувший с новой силой на фоне перспектив Брек­зита, и грядущая смена политических лидеров в США и Германии, которые на протяже­нии последних лет выступали в качестве главных знаменосцев идеи ТТИП. Безусловно уверенным можно быть только в том, что формирование ТТИП не несет с собой катастро­фических последствий для России, и после подписания соглашения (если это когда-ни­будь произойдет) у нее будет достаточно времени для выработки оптимального ответа.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.

Данный материал вышел в серии записок Валдайского клуба, публикуемых еженедельно в рамках научной деятельности Международного дискуссионного клуба «Валдай». С другими записками можно ознакомиться по адресу http://valdaiclub.com/publications/valdai-papers/