Стенания западных аналитиков по поводу того, что Россия превращается в «младшего партнёра» Китая и уже чуть ли не «вассал» КНР, давно сопровождают на Западе любую дискуссию по поводу российско-китайских отношений.
Действительно, в последние десятилетия связи между двумя странами последовательно и динамично развиваются. После 2022 г. из-за попыток западных стран буквально «отменить» Россию, разорвав с ней экономические и культурные связи, значение Пекина как экономического и политического партнёра для Москвы возросло. Именно на это упирают сторонники взгляда на российско-китайское сотрудничество как на отношения ведущего и ведомого, говоря о том, что других вариантов, кроме как подчиниться Китаю, у России якобы нет.
Два других излюбленных аргумента в пользу такого представления: несоразмерность населения и размера экономик двух стран (и то, и другое в Китае больше в 10 раз). Подобные статистические выкладки верны, но сводить расклады внутри межгосударственных связей исключительно к удельному весу партнёров – это или глупость, или сознательная примитивизация международных отношений. Во-первых, по другим критериям (например, по размеру военно-стратегического потенциала) преимущество на стороне России. Во-вторых, в мире не так много примеров (и в основном они связаны с диктатом США), когда одно государство могло трансформировать своё влияние в конкретные внешнеполитические действия. В случае с Китаем, который доминирует в торговле с большинством стран Азии и Африки, такого, напротив, не наблюдается.
Взять, допустим, Северную Корею – единственное в мире государство, которое объединено с Китаем отношениями военно-политического союза. Диспропорции в размерах и развитии между этими странами (равно как и экономическая зависимость от КНР) очевидны, однако, это так и не привело к тому, что Пекин в состоянии диктовать Пхеньяну, что и как делать во внутренней политике и на международной арене. Напротив, руководство КНДР, не отказываясь от дружбы с Китаем, раз за разом проявляет свою самостоятельность. И заключение военно-политического союза с Россией, против которого Пекин не смог протестовать, хорошее тому доказательство. Что уж тут говорить о возможностях влияния на Россию, которая гораздо больше и сильнее.
В общем, доказывать несостоятельность тезиса о «вассальном» положении России по отношению к Китаю – настолько неинтересная задача, что за неё не следовало бы и браться. Гораздо интереснее порассуждать о другом – а стремится ли Китай вообще к тому, чтобы занять положение «старшего брата» по отношению к России? И стоит ли Западу опасаться, что такой исход неизбежен в случае с российско-китайским сотрудничеством?
Американская перспектива
Если верить недавнему заявлению госсекретаря США Марко Рубио о том, что «русские становятся всё более зависимыми от китайцев, и это плохо для США и глобальной стабильности», то отношения России и Китая рассматриваются исключительно в контексте потери Россией стратегической автономии. Более того, подобная ситуация воспринимается как непосредственная угроза стратегическим интересам Америки, что предполагает объединение усилий Москвы и Пекина в их борьбе против Вашингтона.
Исходя из этого, недавние действия президента Трампа, направленные на нормализацию отношений с Москвой, воспринимаются как попытка повторить «эффект Никсона», но наоборот: если в начале 1970-х гг. визит Ричарда Никсона в Китай способствовал укреплению отношений США и КНР на фоне общего противостояния Советскому Союзу, то теперь якобы американская дипломатия сможет перетянуть на свою сторону Россию, что позволит нанести стратегическое поражение Китаю.
Такое сравнение не выдерживает критики. Начиная с того, что в 1970-х гг. КНР и СССР уже находились в состоянии конфронтации и действия Никсона не были причиной этого, хотя он и воспользовался сложившейся благоприятной ситуацией, чтобы открыть для Америки огромный китайский рынок и получить дополнительные козыри в противостоянии с СССР. В конце концов сейчас ни Россия, ни Китай не отталкивают и не закрываются от США, а если кто-то и виноват в том, что в осложнившейся международной обстановке они стали ближе друг к другу, так это сама Америка, нацепившая на них ярлыки своих «экзистенциальных противников» и по собственной глупости и самоуверенности начавшая политику «двойного сдерживания».
В рамках этого «двойного сдерживания» Китай представляется для США более опасным конкурентом, поэтому в глазах американцев Россия – лишь некий «довесок», который будет примыкать или к США, или к Китаю как двум главным конкурентам за мировую гегемонию. Однако, соль ситуации в том, что такое видение мира существует только в головах американской элиты. Во-первых, Россия, сама чувствующая себя великой державой и обладающая для этого соответствующим военно-политическим и ресурсным потенциалом, не готова быть чьим-либо «довеском». Во-вторых, Китай вовсе не собирается бороться с США за мировое господство.
Соответственно, Россия нужна Китаю не как союзник в «новой холодной войне» с США (подобные формулировки вообще характерны скорее для американского дискурса, чем для китайского), а как партнёр, с которым выгоднее сотрудничать, чем конфликтовать, – важный, значимый, но не единственный и не тот, ради сближения с которым Пекин будет чем-то жертвовать.
Китайская перспектива
Китай, признавая, что ситуация в мире резко обострилась, по-прежнему не видит себя участником биполярного противостояния – во всяком случае, на уровне официальных заявлений. Действия Америки, для которой сдерживание Китая всё больше и больше превращается в своеобразную идею фикс, Пекин объясняет инерцией сознания, «менталитетом холодной войны» и недоумевает: как же так, ведь экономическое сотрудничество КНР и США было столь выгодно обеим странам, зачем же его было рушить.
В отличие от американских политиков, уверенных, что Китай может сменить США в качестве мирового лидера, китайцы оценивают свои возможности гораздо более скромно. Прививкой от чрезмерных внешнеполитических амбиций для них является пример Советского Союза, который всерьёз боролся с США за мировое лидерство, тратил на это свои далеко не бесконечные ресурсы и во многом из-за этого, как считают китайские учёные, надорвал свои силы, что привело к глубокому кризису и развалу государства.
Китайцы не хотят повторять путь СССР. Задачи социально-экономического развития для них по-прежнему являются приоритетом. Внешняя политика призвана быть инструментом этого развития, но не должна являться самоцелью. Залогом своих успехов они видят расширение экономических связей в глобальном масштабе с одновременным повышением значимости бывших колоний и полуколоний ценой – и это неизбежно – снижения влияния бывших метрополий (прежде всего, США).
Иначе говоря, как и Россия, Китай заинтересован в демонтаже гегемонии США, но не стремится занять его место. Идеальным устройством «постамериканского мира» китайским идеологам видится мультилатерализм, при котором некоторые государства в силу своей совокупной мощи (Китай называет их «ответственные мировые державы») будут всё же иметь больше влияния, чем другие, но никто не будет вмешиваться во внутренние дела друг друга и диктовать, кому что делать. Такой идеальный порядок в китайской риторике получил название «сообщества единой судьбы человечества».
Китайский лидер Си Цзиньпин ещё в 2013 г. констатировал, что фактически «сообщество единой судьбы человечества» уже сложилось, пусть бывшие гегемоны пока и сопротивляются этим историческим переменам. Так что модель взаимоотношений крупнейших стран Глобального Юга, включая Россию, Бразилию, Индию, представляет собой как раз тот порядок, который отвечает китайским интересам больше, чем привычные модели военно-политических союзов с делением на ведущих и ведомых.
Поэтому стратегическое партнёрство России и Китая выглядит в глазах Пекина не как промежуточная стадия на пути к ещё большему сближению, а как искомый результат сотрудничества.
Это сотрудничество, безусловно, взаимовыгодно. Китай не занимается в данном случае благотворительностью: он получает из России на хороших условиях стратегическое сырьё (нефть, газ, уголь), пользуется преимуществами выхода для своих товаров на 140-миллионный российский рынок, может рассчитывать на транзитный потенциал России (мост между Востоком и Западом), координирует с Россией свои внешнеполитические действия в Совете Безопасности ООН, в БРИКС и ШОС.
Всё это у Китая есть уже сейчас. При этом Россия сохраняет свою стратегическую автономию и проводит независимую внешнюю политику. Это в свою очередь позволяет Китаю быть свободным от политических обязательств перед Россией. Так, в 2022–2024 гг. КНР, в отличие от России, сохранила внешнеполитические отношения и с США, и с Украиной, и со странами Запада. Китай понимает, что, если бы он и Россия были заодно, то этого не получилось бы. А ведь европейский и американский рынки гораздо более значимы для китайской экономики, и жертвовать ими Пекин не будет ни при каких обстоятельствах.
Более того, Китай должен понимать, что Россия со своими традициями великой державы, колоссальным опытом решения самых сложных задач на мировой арене, военно-стратегическим потенциалом никогда не примет роль ведомого, а, следовательно, её «вассализация» в той или иной форме попросту невозможна. И даже если провести мысленный эксперимент и представить себе подобный исход, то Россия для Китая окажется излишне самостоятельным, неуправляемым «вассалом», чья активность и амбиции будут постоянно ставить Китай перед внешнеполитическими дилеммами.
Поэтому больше логики в выводе, который прямо опровергает слова Марко Рубио.
Во-первых, Китай не стремится к чрезмерному сближению с Россией, а, напротив, хочет держать её на определённой дистанции, пусть и сохраняя дружеские, партнёрские отношения.
Во-вторых, такое сотрудничество России и Китая – это не дестабилизирующий фактор для мировой политики, а наоборот, одна из несущих нового мирового порядка, при котором великие державы будут стремиться не к подавлению друг друга, а к взаимовыгодному, равноправному партнёрству, исключающему вмешательство во внутренние дела и навязывание другому своих ценностей.
Самое примечательное, что та же модель отношений может быть распространена и на США, если американцы окончательно откажутся от амбиций на роль «мирового полицейского» и ценностного ориентира для всего мира, перестанут делить страны на «плохих» и «хороших парней» и поставят во главу угла интересы своего населения, которое, по правде говоря, гораздо больше заинтересовано в повышении своего уровня жизни (заметно просевшего в последнее время), а не в разжигании «цветных революций» по всему миру и не борьбе с воображаемым российско-китайским альянсом.
Автор: Иван Зуенко, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России, ведущий научный сотрудник Центра мировой политики и стратегического анализа Института Китая и современной Азии РАН
