Нам двадцать лет. Неугомонная степная кобылица «России в глобальной политике» летит и мнёт попадающийся под копыта ковыль уже два десятилетия. Журнал за номером один вышел в свет в январе 2003 года. Давно? Недавно? Даже и не знаю… Время спрессовалось и деформировалось настолько, что очевидцы и участники запутались в ощущениях. Тем, кто стоял у истоков, кажется, что мы начинали буквально вот только что. Со стороны – это уже срок, эпоха.
Долго ли, коротко ли, но общий вывод печальный. Правы оказались те, кто всегда ожидал худших, самых деструктивных, конфронтационных сценариев. Те, кто неизменно призывал никому не доверять, теперь разводят руками: мы предупреждали. И так по обе стороны геополитических баррикад. Что это было? Неумолимый ход истории, жестокой и не прощающей прекраснодушия? Или самосбывающееся пророчество, которое на корню сгубило любые благоприятные возможности? Каждый волен интерпретировать по-своему, но сейчас мы там, где есть.
Уроки на будущее? Попробуем, но ведь известно, что извлекают их очень редко. И, как правило, не полностью, точнее – очень предвзято. Нам же остаётся утешаться тем, что компендиум этого издания за двадцать лет – идеальный массив материала, чтобы поучить те самые уроки, буде кто-то захочет этим заняться. Двадцатилетняя летопись надежд и опасений, заблуждений и озарений, глубокого анализа и залихватской агитации. Прямо по Пушкину, собрание «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет».
2022 г. подвёл черту под временем, по историческим меркам совсем коротким (три с небольшим десятилетия), но чрезвычайно насыщенным. И дело не только в обилии событий, а прежде всего в масштабе амбиций участников. Ненадолго показалось, что нет ничего невозможного. Завершить историю. Стереть барьеры и границы. Построить мир по правилам, универсальным для всех. Сделать Россию естественной частью этого универсального мира.
Сейчас, наблюдая эпический провал последнего начинания, любопытно, кто хотел этого больше? И вообще – кто этого хотел? Запад, желавший подчинить и тем самым нейтрализовать вечно строптивого контрагента? Или сама Россия, не в первый раз поверившая во всеобщий «концерт» и устремившаяся сыграть в нём свою партию? И тут вопрос в угле зрения. Поскольку мы смотрим с российской стороны, нам понятнее здешняя мотивация. И последние двадцать лет особенно иллюстративны.
Не кто иной, как Владимир Путин, приложил в начале своего президентства максимальные усилия, чтобы всё-таки включить Россию в то, что называли «Большой Европой». По сравнению с предыдущим периодом девяностых, который принято считать временем прозападной внешней политики, усилия Путина были намного более целеустремлённы и интенсивны. Прилагали их по всем направлениям – политическому, экономическому, гуманитарному и даже военно-стратегическому. У российского руководства были, конечно, свои представления о роли и месте, которую Россия могла занять в международной конфигурации. Но Москва довольно долго была готова приспосабливаться к этой самой конфигурации, ставшей результатом успеха Запада в холодной войне, а не стремиться её изменить. Правда, в России полагали законным правом, чтобы и та самая конфигурация проявила гибкость, предоставив столь большой и значимой стране особые условия участия. Но отклика не встретили.
А теперь наступила другая фаза: в борьбе обретёшь ты право своё. В борьбе за безопасность. За своё понимание времени и пространства. За правильное мироустройство. За самоуважение. Особенность, правда, в том, что на каждом из этих фронтов – своя стратегическая картина и тактическая обстановка. В чём-то они переплетаются, а в чём-то противоречат друг другу. И эти противоречия, изначально заложенные в решения, принятые год назад, за прошедшее время не сгладились, а наоборот, усугубились. Запрос на «образ победы», который появился с самого начала, теперь стал и насущнее, и сложнее. Потому что побед может быть несколько, и они не вытекают одна из другой. Говоря проще, результат кампании на Украине и дальнейшее участие в мироустройстве с сильных позиций взаимосвязаны не линейно. И, как не раз бывало, решающую роль играет не обстановка вовне, а состояние дел внутри. По итогам года это очевидно всем вне зависимости от отношения к происходящему.
Истекшие двадцать лет с российской стороны можно рассматривать по-разному. Для одних это очередной провал попытки модернизации, выхода на торную дорогу развития. Для других – хроника разочарований во внешних партнёрах, не оценивших и злоупотребивших. Для третьих – мучительное, но долгожданное возвращение к себе, к собственной традиции и истории. Идентичности, в общем. Каждое из объяснений в чём-то справедливо, равнодействующую определяет не объективная реальность, а позиция наблюдателя.
Как бы то ни было, обращаться к минувшим двум десятилетиям сейчас большого практического смысла не имеет.
Ни у России, которая завершила эксперимент по интеграции вовне, а теперь попробует другое – стать частью «мирового большинства» (то есть не-Запада), что для нас, на самом деле, весьма внове. Ни у мира, где объём накопленных внутренних противоречий перешёл из количества в качество, и отнюдь не из-за России.
Не будучи оптимистами относительно мировой ситуации, мы с уверенностью смотрим в будущее журнала «Россия в глобальной политике». Что бы ни происходило дальше, мы и следующие двадцать лет останемся честными хроникёрами всего того же: ошибок и прозрений интеллектуалов-международников, которые продолжат нащупывать путь вперёд. Теперь – совсем по целине. Но тем интереснее.
