Новая национальная военная стратегия США, обнародованная объединенным комитетом начальников штабов, наглядно отражает изменившуюся ситуацию, в которой оказалась Америка в начале 2010-х годов.
Необходимость серьезной экономии, эрозия привычных альянсов, важность невоенных инструментов и радикальный сдвиг источника беспокойства на восток – вот главные обстоятельства, которые Вашингтону придется учитывать при стратегическом планировании в наступившем десятилетии.
Авторы документа старательно избегают употребления словосочетания «многополярный мир», которое изначально имело антиамериканский привкус, однако вместо этого говорят о возникновении «мира на многих опорах». Его характерными чертами названы «меняющиеся коалиции по интересам в дипломатической, военной и экономической сфере» вместо «стабильного блокового соперничества в области безопасности». Это ясный сигнал в адрес НАТО, которое де-факто уже не рассматривается Соединенными Штатами в качестве основного инструмента. Тем более что американские стратеги прямо говорят: снижение военных расходов союзников по альянсу повлияет на их боеспособность.
В «многоопорном» мире, говорится в документе, «вклад военных в обеспечение американского лидерства не должен ограничиваться только силой, он должен свидетельствовать о нашем подходе к использованию силы», «нам следует всегда демонстрировать наши базовые ценности посредством убедительной силы примера». Эту замысловатую фразу можно трактовать по-разному, в том числе и как необходимость для США не останавливаться перед применением силы, чтобы не позволить никому усомниться в серьезности их намерений. Если данная трактовка верна, то включение подобного постулата призвано ответить на распространившиеся в последние пару лет рассуждения об ослаблении Америки. Для страны, по-прежнему претендующей на лидерство, подобные оценки пагубны.
Военные отдают себе отчет в том, что эпоха, когда они могли требовать практически неограниченное финансирование, закончилась: «…Мы не можем рассчитывать на увеличение оборонного бюджета… Перспективные расчеты военного бюджета показывают, что руководству придется… делать трудный выбор между нынешними и будущими вызовами». Иными словами, и на то и на другое денег не хватит. Поэтому основное внимание уделяется повышению эффективности вооруженных сил, прежде всего за счет модернизации вооружений, совершенствования навыков и умений личного состава, а также использованию иных рычагов влияния (дипломатия, экономика, привлекательность страны).
В этих условиях особую важность приобретает расстановка приоритетов, и новая стратегия не оставляет сомнений в том, откуда, по мнению командования, исходят вызовы и угрозы – самый большой раздел посвящен Азиатско-Тихоокеанскому региону.
Примечательно, что экономический прогресс Китая и остальных азиатских стран, который долго было принято считать позитивным следствием глобализации, рассматривается теперь как источник «военной модернизации и экспансии интересов внутри и за пределами региона».
Авторы анализируют, кто может стать новыми партнерами в АТР. Помимо традиционных – Японии, Южной Кореи и Австралии – упоминаются, например, страны АСЕАН, с которыми необходимо налаживать связи.
Американские военные четко формулируют, что именно заботит их в связи с Китаем: объем и целеполагание военной модернизации, повысившаяся напористость в космосе, киберпространстве и прилежащих морях – Желтом, Восточно-Китайском и Южно-Китайском. Звучит грозное предупреждение: «Мы будем готовы продемонстрировать волю и выделить ресурсы, необходимые для того, чтобы противостоять действиям любой страны, которые ставят под сомнение свободный доступ к всеобщему достоянию и киберпространству и их использование».
Это принципиальный момент, который повторяется дважды. Америка как морская держава всегда рассматривала в качестве непременного условия своего лидерства свободу перемещения по Мировому океану, то есть «доступ к всеобщему достоянию», и всякая попытка препятствовать этому воспринимается как экзистенциальная угроза. Прошлогодние заявления Китая насчет Южно-Китайского моря, которое Пекин склонен рассматривать как зону исключительно собственных стратегических интересов, встревожило Вашингтон больше, чем какое-либо из действий КНР в последние годы. Характерно, что киберпространство упоминается в том же ряду, то есть как «новый Мировой океан».
На фоне стратегической маргинализации Европы и выдвижения на передний край Азии позитивное упоминание России по азиатскому поводу приоткрывает возможность для действительно новой, отвечающей реалиям XXI века, российско-американской повестки дня.
Россия в 24-страничном документе присутствует однажды, но в весьма любопытном контексте. «Укрепляя наш европейский альянс, мы будем расширять диалог и связи на уровне военных с Россией, продолжая наши успешные усилия по сокращению стратегических вооружений. Мы стремимся сотрудничать с Россией в области борьбы с терроризмом, борьбы с распространением ядерного оружия, в космосе, в сфере противоракетной обороны, а также приветствуем ее шаги в направлении того, чтобы играть более активную роль в сохранении безопасности и стабильности в Азии». Во-первых, ни слова о возможной угрозе. Во-вторых, Россия стоит в том же смысловом ряду, что и прочие европейские партнеры, то есть ни о каких особых проблемах или обстоятельствах, связанных с ролью Москвы в системе безопасности в Европе, вообще не сказано. Наконец, США впервые упоминают Россию в качестве фактора стабильности в Азии. С учетом того что, как говорится в документе, «стратегические приоритеты и интересы нации в возрастающей степени будут исходить из Азиатско-Тихоокеанского региона», это последнее очень примечательно.
На фоне стратегической маргинализации Европы и выдвижения на передний край Азии позитивное упоминание России по азиатскому поводу приоткрывает возможность для действительно новой, отвечающей реалиям XXI века, российско-американской повестки дня. Интересно, что это содержится в документе, подготовленном военными. Политики Соединенных Штатов пока до этого не дошли, оставаясь в рамках прежней парадигмы.
В тексте есть еще один пассаж, косвенно относящийся к России, – беспокойство в связи с тем, что все большая часть мировых углеводородных ресурсов находится под контролем государственных компаний.
Американо-китайские отношения как будто бы иллюстрация из учебника по теории международных отношений. В принципе ни та, ни другая сторона не заинтересована в конфронтации: она опасна и вредна обеим. Но логика взаимоотношений мирового гегемона (лидера), нацеленного на защиту собственного статуса, и страны, которая (по крайней мере потенциально) способна когда-то бросить ему вызов, толкает к противостоянию. И нацеленность на экономическую взаимозависимость, до недавнего времени преобладавшая в двусторонних связях, начинает вытесняться стремлением к сдерживанию и противодействию, хотя объективно это никому не нужно. Похоже, что именно этот процесс мы сейчас начинаем наблюдать.
