Рывок Эрдогана в дальний космос вызвал настоящий информационный взрыв в турецкой прессе и глобальных медиа. Почему вопрос об участии в лунной космической гонке встал именно сейчас и какой может быть кооперация с другими странами, позволяющая Турции в столь сжатые сроки выйти в высшую космическую лигу?
2021 г. начался с громких заявок на участие развивающихся стран в космической гонке. Первый межпланетный зонд ОАЭ “Al Amal”, созданный в кооперации с ведущими университетами США и выведенный в космос Японским космическим агентством, достиг орбиты Марса и приступил к выполнению миссии. Но даже на этом фоне программа правительства Турции по освоению Луны и созданию масштабной космической инфраструктуры стоит особняком.
9 февраля Турция представила свою космическую программу – план, «основанный на реалистичных и конкурентоспособных целях», по мнению местной “Hürriyet Daily News”. «Национальная космическая программа выведет нашу страну в высшую лигу международной космической гонки», – заявил президент страны Реджеп Тайип Эрдоган в ходе презентации в Анкаре. Лидер отметил, что подготовкой и реализацией программы занимается Турецкое космическое агентство. Инициатива, по словам Эрдогана, «откроет дверь в космическое путешествие для страны, которая на протяжении веков прокладывала путь для справедливости, нравственности и мира во всём мире». Заявленная программа рассчитана на десять лет. Одной из основных миссий Эрдоган назвал «первый контакт с Луной» к 2023 г., когда Турецкая республика отпразднует столетие со дня своего основания.
По завершении этой части миссии Турция «станет одной из немногих стран, которым удалось побывать на Луне», где учёные соберут данные, необходимые для второго этапа, добавил Эрдоган. Затем к 2028 г. Турция собирается своими силами (национальной ракетой-носителем) вывести созданный на базе отечественных технологий аппарат на орбиту естественного спутника Земли, чтобы проводить на Луне научные исследования. Для запуска ракет Турции понадобится космодром, но так как географическое положение страны для таких целей не слишком подходит, в этом направлении Анкара планирует, согласно заявлению президента, сотрудничать со своими партнёрами.
Вторая цель турецкой космической программы, по заявлениям Эрдогана, заключается в разработке спутников нового поколения. «Благодаря повышению уровня нашей конкурентоспособности в рамках этой инициативы, мы планируем занять значительную долю мирового спутникового рынка», – подчеркнул Эрдоган.
Подобный рывок в дальний космос вызвал настоящий информационный взрыв в турецкой прессе и глобальных медиа. Почему вопрос об участии в лунной космической гонке встал именно сейчас и какой может быть кооперация с другими странами, позволяющая Турции в столь сжатые сроки выйти в высшую космическую лигу?
Где будут строить космодром?
Широтность Турции как геофизический фактор значительно лучше, чем у всех российских космодромов, и облегчает ракетные запуски на космические высоты, но уступает Космическому центру им. Джона Кеннеди на мысе Канаверал, китайским и индийским космодромам. В связи с этим решение ещё не принято, но обсуждаются в основном внешние варианты, оформленные как аренда по типу военной базы. Это что-то наподобие договорённостей между Россией и Казахстаном по эксплуатации Байконура. Скорее всего, решение будет найдено в развивающейся африканской стране с растущей геополитической зависимостью от турецкого военного присутствия и экономической помощи.
В последние месяцы накануне и после выступления Эрдогана по космосу активность на африканском направлении действительно возросла. В феврале стало известно, что Турция предлагает себя в качестве посредника в разрешении спора между Кенией и Сомали в вопросе о морских границах, для этого страны несколько раз посетил министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу.
Телеграмм-каналы, посвящённые милитаристским тематикам, отмечают, что «заработал воздушный мост между Турцией и Сомали: в некоторые дни туда прибывали сразу три военно-транспортных самолёта Airbus A400M». Наконец, в конце февраля турецкая газета Daily Sabah, ссылаясь на лондонское сетевое агентство новостей Middle East Eye, сообщила, что правительство Турции планирует построить соответствующую ракетную площадку в указанной африканской стране, где уже имеется (под Могадишо) крупнейшая турецкая военная база. Между двумя странами налажено активное взаимодействие.
Остаётся добавить, что вдоль границы Кении и Сомали проходят экваториальные широты наиболее выгодные для ракетных пусков и строить там точку национального космического присутствия очень выгодно, если исходить из будущей экономии топлива ракет-носителей и разгонных блоков.
Зачем?
Турция может похвастаться стабильным ростом вложений в ВПК, качественным обновлением военного парка и, что большая редкость для развивающихся стран, успешным применением отечественных вооружённых сил и новейшей техники в локальных конфликтах. С 2010 по 2019 гг. расходы страны на оборону, по данным SIPRI, выросли почти вдвое, достигнув 20,5 млрд долларов в год, и эксперты сходятся во мнении, что Турция тщательно скрывает значительную часть оборонных программ. По самым свежим данным уважаемого и достаточно объективного рейтинга “Global Firepower”, Турция с её рейтингом 0,2098 (чем меньше, тем лучше) занимает примерно 8–11 место среди 138 рассматривавшихся армий мира – практически на одном уровне с Бразилией, Пакистаном и Великобританией. Отличие лишь в том, что у Турции в отличие от Пакистана и Великобритании пока нет оружия массового уничтожения. И уж точно Турция является крупнейшим силовым игроком в Восточном Средиземноморье. Однако здесь её экспансия почти повсеместно упирается в альянсы обязательств и интересы развитых держав (США/Франции/Великобритании) и их союзников (Израиль/Египет). Текущего технологического и экономического уровня явно недостаточно, чтобы каким-либо образом изменить такое положение дел. В настоящий момент у Турции семь космических аппаратов, два из которых эксперты относят к оптико-электронной разведке в интересах Минобороны. Однако в том, что касается связи и навигации, вооружённые силы Турции вынуждены полагаться на союзников по Североатлантическому альянсу или на «некосмические» средства. В части боевого ракетостроения давно известна баллистическая ракета малой дальности Yildirim J-600T, которая, по неподтверждённым данным, может иметь модификации с дальностью до 900 км. Эта ракетная система включает до ста пусковых установок в армии Турции. Но и тут при подходе к космическим рубежам при создании ракет средней дальности и МБР (межконтинентальных баллистических ракет) Турция упирается в международные режимы нераспространения, которые далеко не все готовы нарушать.
Оперативная навигация имеет большое будущее для тех, кто разрабатывает массовые роботизированные военные системы, а тут Турция в мировых лидерах. В последние пять лет на выставках и на практике заявлен разрастающийся парк автономной и роботизированной техники.
28 октября 2020 г. в Анкаре презентован проект морского ударного дрона ULAQ. Согласно заявлению, ULAQ является первым морским ударным беспилотником, созданным в Турции. Он способен развивать скорость до 65 км/час, радиус действия – 400 км, вес – две тонны. ULAQ оснащён оптико-электронной станцией и радиолокационной станцией для обнаружения и сопровождения целей. Есть система ночного видения, связь осуществляется с помощью защищённых каналов. Также в 2020 г. был продемонстрирован беспилотный и электрический вариант вертолёта Т629. Применение осенью 2020 г. в Нагорном Карабахе на стороне поддержанного Турцией Азербайджана ударных БПЛА Bayraktar TB2 повлияло на скоротечность конфликта и успехи азербайджанской стороны. Это было отмечено множеством экспертов по военному строительству и техническому развитию армии.
Для более широкого применения автономных роботизированных боевых систем необходимо развёртывание локальных навигационных систем, систем связи и радиообнаружения с космическими составляющими. Особенно если потенциальные конфликты будут вестись со странами, технически равными Турции, а не с оставшимися на уровне девяностых годов прошлого века. Опираться на поддержку НАТО в условиях нарастающего кризиса отношений Турции с соседями по восточному Средиземноморью не приходится. Едва ли техническая поддержка США и НАТО возможна в случае гипотетического конфликта между членами альянса. В свете этого разворачивание собственной космической программы под лозунгами общечеловеческих ценностей освоения дальнего космоса, фундаментальных космических исследований и занятия нишевого рынка гражданского спутникостроения идеально ложится в канву развития космических технологий двойного назначения и/или их покупки у готовых к взаимодействию, но не желающих огласки стран-партнёров.
Вернёмся к словам президента Эрдогана о ракете-носителе собственного производства, способной к 2028 г. доставлять исследовательскую аппаратуру на орбиту Луны. Очевидно, что такие технические решения в разы превосходят параметры, необходимые для создания МБР. Вкупе с развитием национального спутникостроения специального назначения, увеличения точек присутствия и размещения оружия на африканском континенте это может привести к изменению геополитического баланса сил в восточном Средиземноморье и на Ближнем Востоке в целом к концу 2020-х гг., а также к постепенному снижению «порога недопустимой опасности» между заинтересованными державами. И, конечно, водружение национального флага на Луне, пусть и путём «сброса вымпела», – событие для национального самосознания, повышения престижа турецкой науки и техники, что может стать символом двадцатипятилетнего политического лидерства Реджепа Тайипа Эрдогана.
