Барак Обама лучше большинства американских политиков (и уж точно много лучше своего соперника) понимает, насколько сильно изменился мир и сколь невозможно Америке добиваться своего прежними методами. Однако это понимание мало что дает, поскольку не добавляет осознания того, что и как теперь нужно делать.
«Передай Владимиру, после выборов я смогу быть более гибким по вопросу о противоракетной обороне…». Эта фраза Барака Обамы Дмитрию Медведеву, ставшая достоянием гласности благодаря невыключенному микрофону, превратилась в один из слоганов выборной кампании республиканцев в США.
Образ «парня, который пасует перед нашими врагами», активно эксплуатировался Миттом Ромни, заменяя собственно внешнеполитическую программу. Достаточно было пафосно заявить, что Путин «увидит не гибкость, а, напротив, большую жесткость», и мы «никогда не будем ни за что извиняться» (еще один упрек демократу). Благо международные дела не находятся в центре президентского марафона в Америке, избирателей волнует иное.
И все же – если Обама будет избран на второй срок – можно ли рассчитывать на эту самую гибкость, и где ее пределы?
Итог перезагрузки
Обама в случае переизбрания, без сомнения, захочет продолжить диалог с Россией, оказавшийся довольно плодотворным во время первого срока. Контакты двух стран постепенно сужались в 2011-2012 году, но программа, намеченная в 2009-м и названная «перезагрузкой», была успешно выполнена.
Однако для «перезагрузки-2» требуется то же стечение благоприятных обстоятельств, которое было три с половиной года назад. Тогда желание обеих сторон выйти из состояния глухого взаимного отрицания (наследие эпохи Буша) совпало с наличием круга вопросов, которые можно было увязать и разменять.
Пакет, состоявший из переговоров по ограничению вооружений, корректировки планов ПРО, Ирана, Афганистана и де-факто отказа от продвижения НАТО на постсоветское пространство, дал сторонам возможность проявить ту самую гибкость.
Никто ничем на деле не поступился, но на выходе получились общая нормализация отношений и решение нескольких конкретных вопросов. Бонусом стало вступление России в ВТО, хотя окончательно закрыть тему поправки Джексона-Вэника не удалось.
В поисках новой повестки
Вероятнее всего, Обама намеревается повторить подобную схему. Но для этого нужен новый набор тем, который можно связать воедино, создав тем самым пространство для нелинейных компромиссов. Но его сегодня нет.
Выжать что-либо новое из повестки дня 2009-2010 годов не получится. Обсуждать дальнейшее сокращение ядерных вооружений Россия не будет – Москва считает нынешний уровень оптимальным. Давление на Иран едва ли снова станет объединяющим фактором – после ливийского опыта Россия особенно негативно относится к международному одобрению прессинга суверенных государств.
Совпадение интересов по Афганистану может смениться их расхождением. Цель НАТО – как можно безболезненнее уйти из Афганистана, то есть обеспечить не долгосрочную, а краткосрочную стабильность. Цель США – прекратить полномасштабную кампанию, но сохранить стратегическое присутствие в регионе (возможно и в самом Афганистане, и в соседних странах Центральной Азии). А это уже сейчас вызывает вопросы в Москве.
Остается пресловутая противоракетная оборона, по которой обещана гибкость, но как раз здесь положение выглядит вполне тупиковым. Для обеих сторон ПРО – это почти религиозная сфера. Ни один американский политик не может отказаться от самой этой идеи, поскольку в глазах общественного мнения противоракетная оборона сочетает понятия неуязвимости перед лицом любых угроз и оборонительный (то есть мирный) характер.
В России же все определяет другая священная корова – стратегическая стабильность. Сколь невероятной ни была бы перспектива ядерного столкновения России и Соединенных Штатов, пока есть огромные арсеналы – сохранится идея, что необходимо готовиться к гипотетическому ответному удару. А поскольку система ПРО в теории должна когда-то обезопасить от него Америку, против нее надо бороться.
И это замкнутый круг, по которому ходят переговорщики.
Как сменить пластинку
Пространство для гибкости заключается в растягивании проекта по времени, откладывании следующих стадий создания системы ПРО. Особенно это касается четвертой фазы, намеченной на 2018 год, которая, даже по признанию американцев, может содержать гипотетический (хотя и крайне маловероятный) потенциал перехвата российских стратегических ракет.
Но даже это потребует от Обамы очень больших усилий: он наверняка встретит мощное сопротивление республиканской части Конгресса. Россия же в лице Владимира Путина, скорее всего, не будет стараться облегчить американскому президенту решение этой задачи, соглашаясь на какие-то компромиссы, поскольку российский президент в целом относится к США с недоверием.
Барак Обама лучше большинства американских политиков (и уж точно много лучше своего соперника) понимает, насколько сильно изменился мир и сколь невозможно Америке добиваться своего прежними методами. Однако это понимание мало что дает, поскольку не добавляет осознания того, что и как теперь нужно делать.
В результате американская политика становится все более реактивной, то есть строится на текущих ответах на вспыхивающие кризисы. Перспективная повестка дня, которая исходила бы из возможных фундаментальных перемен на мировой арене в будущем, отсутствует вовсе. Мало надежд, что она появится во время следующего президентского срока.
И в этом кроется серьезная проблема и для российско-американских отношений, потому что в них появится новое содержание только тогда, когда они наполнятся совершенно другими вопросами – ситуацией в Азии, перспективами коммерческого освоения Арктики, реформой системы ядерного нераспространения и т.д.
По всем этим темам нужна глубокая дискуссия, которую пока никто вести не собирается. А сохранение прежнего набора гарантирует одно – отношения продолжат ходить по тому же замкнутому кругу похолоданий и разрядок/перезагрузок при любом президенте США.
