Традиция обучения студентов из Центральной Азии в российских вузах стала вновь востребована из-за необходимости наращивания экспорта образования. Поскольку регион исторически был источником абитуриентов для России, систематических усилий по укреплению там позиций российского образования не предпринималось. Однако из-за растущей конкуренции, сокращения популярности русского языка и интеграции в формате «Центрально-Азиатское пространство высшего образования» без России необходимо содействие экспорту отечественного высшего образования в Центральную Азию.
Российское правительство поставило цель увеличить количество иностранных студентов и доходы от экспорта образования до 373 млрд рублей к 2025 году. Однако почти 40 процентов представителей Центральной Азии, которые численно доминируют среди иностранных студентов в России, за своё образование не платят, а учатся за счёт российского бюджета.
Но даже за таких студентов конкуренция растёт: национальные вузы центрально-азиатских государств укрепляют позиции в международных рейтингах, а университеты из Европы, США, Южной Кореи и Индии активно осваивают регион. Для государств Центральной Азии координация образовательной политики с Россией потеряла актуальность. Эти обстоятельства затрудняют экспорт российского высшего образования в регион.
Изъяны российской господдержки экспорта образования
Заявленные в российских стратегических документах цели страдают нехваткой обоснований. Так, приоритетный проект «Развитие экспортного потенциала российской системы образования» (2017-2025) и затем федеральный проект «Экспорт образования» (2019-2024) установили для вузов высокие планки по набору иностранных студентов и доходам от их обучения. Однако они не включают расчётов заявленных цифр, что ставит под сомнение их достижимость.
Политика по содействию экспорту высшего образования страдает противоречиями.
Во-первых, наравне с требованиями наращивания доходов от него государство расширяет возможности бесплатного обучения для иностранцев. Так, количество квот планируется увеличить с 18 тысяч в 2021 г. до 30 тысяч в 2023 г. Заработать на иностранцах, обучающихся по квотам, российские вузы в прямом смысле слова не могут, хотя их обслуживание и прибыльно для некоторых отраслей.
Во-вторых, при официальном стремлении к привлечению лучших из иностранных абитуриентов в России, в отличие от других государств, нет стипендиальной программы, покрывающей не только обучение, но и проезд до вуза. По словам главы Россотрудничества Евгения Примакова, такая инициатива обсуждается. Но в сложившихся геополитических условиях, включая неурегулированный статус страны в Европейском пространстве высшего образования, она привлечёт меньше талантов, чем могла бы. В результате финансово скованные абитуриенты скорее выберут участие в программах Fulbright или DAAD, чем обучение в России.
В-третьих, российская политика по перераспределению бюджетных мест с гуманитарных специальностей на технические противоречит предпочтениям студентов из стран СНГ. Большинство из них обучаются по специальностям социального и гуманитарного профиля, включая экономику, менеджмент, юриспруденцию, международные отношения, дизайн и лингвистику. Хотя сокращение бюджетных мест может подтолкнуть их к получению платного образования, конкурентоспособность таких программ во многих российских вузах не высока.
Наконец, несмотря на поставленную перед Россотрудничеством задачу «наладить системную работу по информационно-координационному сопровождению деятельности российских образовательных организаций … и … экспорта российского образования», ведомство не публикует и не распространяет по вузам аналитических обзоров региональных или национальных рынков высшего образования. Большинство российских университетов позволить себе подобные исследования не могут, хотя очень в них нуждаются.
Барьеры на пути в Центральную Азию
Поскольку в 1990-е гг. национальные университеты стран Центральной Азии с трудом адаптировались к спросу, многие ниши на рынке высшего образования оказались свободны. Это позволило закрепиться там иностранным вузам, включая Американский университет в Бишкеке (с 1993 г.), Казахстанско-Немецкий университет в Алматы (с 1999 г.), и Международный Вестминстерский университет в Ташкенте (с 2002 г.) Но были и риски входа на этот рынок. Так, среди вытесненных из Туркмении иностранных вузов фигурируют филиал РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина и Туркмено-Турецкий университет, принудительно расформированные в 2012 и 2016 гг. соответственно.
С экономическим ростом у государств Центральной Азии появилась возможность реформирования высшего образования и поддержки ключевых вузов. Ведущие университеты региона включились в гонку за позиции в международных рейтингах, составляя конкуренцию российским вузам. Сегодня во второй сотне рейтинга QS 2023 фигурирует Казахский национальный университет имени Аль-Фараби (Алматы), в третьей — Евразийский национальный университет имени Л.Н. Гумилёва (Астана). Всего в первой тысяче расположились 33 российских, 13 казахстанских и 1 киргизский вуз.
Языковая политика большинства стран Центральной Азии привела к ослаблению позиций русского языка. Уже к 2012 году им активно владела только треть населения региона, а половина — не владела вовсе. В свете планируемого или состоявшегося перехода трёх государств — Казахстана, Узбекистана и Туркмении — на латиницу маловероятно укрепление в них позиций русского языка в будущем.
Предложения российской стороны по координации образовательной политики, гармонизации соответствующих стандартов и развитию региональной академической мобильности на протяжении десятилетий последовательно игнорировались странами Центральной Азии. Тем не менее в 2021 г. с подачи Казахстана ими был запущен собственный проект с аналогичными целями — «Центрально-Азиатское пространство высшего образования», где России места нет. Свою роль в этом сыграли и конкуренция за абитуриентов, и отсутствие чётко сформулированных российской стороной преимуществ подобной интеграции с Россией.
***
Экспорт услуг российского высшего образования в страны Центральной Азии затрудняется. Для его поддержки федеральным ведомствам и вузам необходима систематическая и актуальная информация о состоянии зарубежных рынков высшего образования. Поскольку вузам выполнять такие маркетинговые исследования в одиночку дорого, ответственность за обеспечение мониторинга могло бы взять на себя Россотрудничество.
Кроме того, важно определиться с приоритетами поддержки экспорта высшего образования в регион Центральной Азии: будет ли это получение прибыли или привлечение человеческого капитала. В первом случае придётся корректировать политику по распределению квот и правил поступления на бюджетные места в российские вузы. Во втором — разрабатывать систему финансовой поддержки избирательного привлечения талантов и их дальнейшего трудоустройства в России.
Российским ведомствам стоит активно позиционировать экспорт образования как помощь развитию стран Центральной Азии в официальном дискурсе — в публичных документах, статистике и в переговорах с государствами региона для получения политических дивидендов. В своё время этот аргумент не был применён для содействия региональной интеграции в сфере образования с участием России, чем успешно пользуются российские конкуренты на рынках высшего образования этих стран сегодня.
Учитывая ключевую роль региона в экспорте российского образования в настоящее время, перед Россией стоит задача обновления подходов к работе с ним. Оставляя Центральную Азию без должного внимания, российское высшее образование рискует потерять там позиции, которые невозможно будет впоследствии восстановить.
