Джозеф Байден объявил, что операция в Афганистане завершится 31 августа. Талибы[1] уверены, что их возвращение к власти в Кабуле – вопрос ближайшего времени. Американская разведка даёт правительству Ашрафа Гани максимум полгода. Есть ли шанс, что после ухода американцев афганское правительство справится? Как можно оценить итоги пребывания США в Афганистане? Кто станет наиболее важным внешним партнёром Афганистана в сфере безопасности? Об этом в интервью, подготовленном специально для передачи «Международное обозрение», рассказал Фёдору Лукьянову советник президента Афганистана по безопасности Хамдулла Мохиб.
Из Афганистана поступают тревожные новости, успехи «Талибана»[2] превосходят ожидания. Можно ли рассчитывать, что после ухода американцев афганское правительство справится?
Мы надеялись, что «Талибан» вступит в серьёзный диалог о том, как принести в Афганистан мир и стабильность. Вместо этого «Талибан» без предупреждения начал атаку по всем направлениям – на органы власти, школы, объекты инфраструктуры, мосты, больницы. Силы безопасности отвечают, мы стараемся восстановить наши позиции, отвоевать территории, захваченные талибами. Но есть зоны, которые невозможно защитить. Например, посты, расположенные в отдалённых местах, где «Талибан» всегда претендовал на контроль. Оттуда нам пришлось уйти, и отчасти это породило эффект каскада.
В конце 1980-х – начале 1990-х годов, когда СССР ушёл, а потом прекратилась поддержка коммунистического правительства, в Афганистане вспыхнула гражданская война. Сценарий не повторится?
Если «Талибан» попытается захватить власть силой, люди будут сопротивляться. Мы это уже видим во многих местах, где талибы устанавливают контроль. Конечно, есть риск, что подобные формирования превратятся в ополчения со своей собственной повесткой, что чревато гражданской войной. У талибов есть возможность вступить в переговоры о своём месте в афганском обществе. Никто не отрицает наличия у них сторонников, они имеют право на то, чтобы наряду с другими быть легитимной политической силой. На что они не могут претендовать, так это на монополию. Нельзя действовать, приставляя пистолет к виску. Свои взгляды и ценности надо отстаивать в нормальной политической борьбе.
Американцы постараются сохранить какое-то присутствие, но не хотят брать на себя ответственность. Кто может стать наиболее важным внешним партнёром Афганистана в сфере безопасности?
Нам не нужно заменять одну сверхдержаву другой. Мир и стабильность возможны только в случае сотрудничества со всеми – в регионе и за его пределами. Но мы призываем внешних партнёров помогать нашим силам обороны и безопасности бороться с терроризмом, для чего они и предназначены, а не вмешиваться со стороны.
Мы приветствуем техническую поддержку от всех внешних партнёров, естественно, из Китая, Индии, России.
Мы противодействуем транснациональным криминальным и террористическим группировкам. Они распространились по всему региону, и невозможно определить, где их деятельность начинается, а где заканчивается – это наркоторговля, контрабанда оружия, похищение людей, теракты. Причём они стремятся играть заметную роль во всех соседних странах. Без объединения усилий в области безопасности и разведки не справиться.
Талибы с самого начала были тесно связаны с Пакистаном – разведкой, армией. Какова роль Пакистана сегодня? Вы видите его как партнёра в борьбе с талибами или наоборот?
К сожалению, не партнёра. Пакистан мог бы играть очень позитивную роль в установлении мира и стабильности, стать звеном во взаимосвязи Центральной и Южной Азии. Пакистанцы говорят, что так и делают, но на практике мы видим другое. Они продолжают поддерживать Талибан, и до сих пор мы не видели никаких шагов для поддержания мира. Надеемся, что Пакистан осознает реальность и станет содействовать мирному процессу, а не пытаться навязать власть талибов афганскому народу.
Многие эксперты предупреждают об угрозе ДАИШ[3] в Афганистане. В зонах, неподконтрольных правительству, они создают анклавы. Есть риск вернуться к ситуации до 2001 г. – переплетение талибов и экстремистов из других стран.
Многие полагают, что имеют дело с разными группировками: «Аль-Каида»[4] – отдельно от «ДАИШ», «Исламское движение Узбекистана»[5] – отдельно от них обоих и талибов и так далее. Но если посмотреть на идеологию, логистику, техническую инфраструктуру – это единый конгломерат, у них общая ресурсная основа. Важно не то, как кто называется, а единая цель – навязать людям свою идеологию. Я бы даже не связывал её с исламом: хотя они апеллируют к Корану, на деле это агрессивная политическая идеология, которая хочет распространиться на весь мир. Названия меняются, а она остаётся.
Двадцать лет – долгий срок. Как вы оцениваете итоги пребывания США в Афганистане. Нам кажется, что ничего не получилось, но, возможно, мы необъективны.
Я бы не хотел, чтобы эти двадцать лет воспринимались как время пребывания американцев. Международный контингент пришёл в Афганистан после 11 сентября по решению Совбеза ООН, в принятии которого важную роль сыграла Россия. Как и в боннских договорённостях[6], которые создали постталибскую систему.
У России много разногласий с США в разных частях мира, но здесь ваши интересы совпадают – противодействовать терроризму. То, что мы имеем сегодня в Афганистане, – это продукт международного сотрудничества в рамках Совбеза ООН. И этот продукт – институты, которые были полностью разрушены в предшествующий период: не было ни школ, ни университетов, ни телефонов, по сути, не было никакого госуправления. Сейчас система далека от совершенства, но хотя бы появилась основа. Мы не хотим обратно к беспределу полевых командиров. За 20 лет страну собрали из осколков и установили хоть какой-то порядок.
Чего вы ждёте от России?
Мы не ожидаем от России какой-то специальной поддержки, мы хотим, чтобы у нас было общее понимание угроз. Тогда каждый будет выполнять свою часть работы.
Мы можем работать и в двусторонних, и в многосторонних форматах, например в рамках ШОС. У нас в заключении, например, содержатся граждане России, стран Центральной Азии. Вам же важно понять, почему эти люди пошли воевать и как это предотвратить в будущем.
В Афганистане сейчас много неопределённости, и есть два возможных подхода. Первый – выжидать и смотреть, что будет. Второй – предпринимать что-то, чтобы повлиять на то, что будет. Я за второй сценарий. Сидеть и выжидать, а потом сожалеть, что всё так вышло – это неправильно.
