Когда попытки разрешить накопившиеся в мире противоречия заходят в тупик, возникает – осознанный или инстинктивный – запрос покончить с ними радикально, разрубить гордиев узел.
Исторически это происходило посредством больших войн. В конце ХХ века вместо таковой случился неожиданный обвал одной из сторон всеобщего противостояния. Но, как выяснилось, крах СССР не столько разрешил системные проблемы, сколько отсрочил основной конфликт. Тот, что был придавлен военно-политической и идеологической конфронтацией второй половины столетия, но предпосылки для которого формировались в условиях холодной войны.
Кровопролитные мировые войны, массовая деколонизация, рост крупных держав Азии, распространение исламских политических течений – всё это зрело под спудом противостояния «свободного мира» и «мира социализма». Когда же прежняя рамка исчезла, уступив место попытке Запада установить гегемонию в чистом виде, все тенденции «выстрелили» подобно распрямляющейся пружине. Оба десятилетия XXI века ситуация, усугубленная технологической и коммуникационной революцией, только запутывалась, выходила из-под контроля тех, кто считал себя мировым правящим классом, умелыми операторами процессов.
Пандемия 2020 года стала шоком, но одновременно и шансом рассечь тот самый гордиев узел социальных, экономических, политических противоречий, в которых погрязла Земля. Шанс ещё сохраняется, но будет ли он использован – вопрос открытый.
Большое заседание Валдайского клуба получилось в этом году необычным. Оно проходило в Москве вместо традиционного Сочи, в смешанном очно-заочном режиме (большинство иностранных участников не смогли прибыть из-за ограничений), а лейтмотивом всех дискуссий стал вопрос: «А что дальше?» Подробно излагать содержание этих дискуссий нет нужды – все сессии на сей раз были открыты для публики (впервые в истории клуба), так что желающие могут ознакомиться с ними на сайте «Валдая». Попробуем своими словами суммировать главное содержание.
О том, что пандемия не перевернула мир, а проявила и ускорила тенденции, начавшиеся давно, сказано и написано уже очень много. В том числе в докладах и записках Валдайского клуба. Меньше внимания обращают на другое – пандемия фактически отменила феномен безальтернативности развития, с существованием которого все свыклись.
Да, как минимум десять лет все говорят о кризисе глобализации, о подъёме новых стран и появлении новых сил, о нарастании конфликтности международной среды и так далее. Всё это стало считаться аксиомой. В то же время общим местом стали прогнозы, предрекающие некие события, которые ввергнут мир в хаос неуправляемых изменений. Но, как часто бывает, пророчества оракулов и выкладки интеллектуалов существовали в одном измерении, а бытовая рутина и политическая практика – в другом. В первом ждали бурь, во втором были практически уверены, что кардинально измениться ничего не может, ибо, говоря языком Гегеля, окружающая действительность устроена разумно, пусть и не вполне справедливо. Глобализация воспринималась как установившаяся навсегда всеобщая открытость, а тотальная мобильность – как нечто уже неотъемлемое. По умолчанию считалось, что издержки от изменения статус-кво превысят любые возможные выгоды от этого изменения. Борьба же на мировой арене шла не за революцию в международных делах, а за то, чтобы обустроить себе более комфортное место в существующей системе.
Пандемия поставила под сомнение все вышеизложенное. Оказалось, что под воздействием внезапных обстоятельств может произойти и перекрытие любых границ с остановкой большей части перемещений, и одномоментный ступор значительной части мировой экономики, и фактическая отмена ценностей и принципов, считавшихся аксиомами. А то, что было принято осуждать (национальный эгоизм и стремление отгородиться от взаимозависимости), становится чуть ли не единственно возможным способом поведения.
Мировой экспресс аварийно затормозил и встал. Пандемия выбила жизнь из колеи намного резче, чем это могла бы сделать даже мировая война.
Надежды, что коронакризис, подобно такой войне, сможет свести на нет все накопившиеся противоречия, не оправдываются – палитра конфликтов становится только ярче и обширнее. Но впервые за долгое время дальнейший ход событий зависит от решений, которые будут приняты конкретными странами (до сих пор они скорее плыли по течению, а не прокладывали маршрут целенаправленно).
Глобальный локдаун произошёл очень резко. Действовать по-другому, по сути, никто не мог – от распространения инфекции невозможно защититься иначе, как изолируясь. А вот открываться ли обратно, когда, как и в какой степени – тут уже есть разные варианты. И, во-первых, решения едва ли окажутся синхронизированы – скорее всего, каждая столица будет ждать оптимального момента, руководствуясь собственными соображениями (не только эпидемиологическими). Во-вторых, эти решения могут быть разными, поскольку нежданная остановка позволяет задуматься о направлении движения, которое прежде воспринималось как единственно правильное/возможное. Эрозия универсализма норм и правил началась отнюдь не в 2020 году, а много раньше, но пандемия подвела черту под самой идеей о том, что существует универсальный стандарт, подходящий всем и каждому.
Если ещё больше упростить, зараза напомнила, что в случае острого кризиса, затрагивающего физическую безопасность людей, каждое государство не только отвечает за себя и своих граждан, но и уверенно положиться может исключительно на собственные возможности.
В разгар весенних карантинов писатель Евгений Водолазкин заметил, что «человечество почувствовало настоятельную необходимость закрыть двери. Глобалистское мироощущение отучило нас от этого простого и очень, по сути, естественного действия».
Сейчас, когда страны одну за другой накрывает «вторая волна», но правительства избегают жёстких мер, опасаясь краха экономик, мир стоит у этих самых захлопнутых дверей, не зная, что с ними делать. Понятно, что никто не сможет держать их закрытыми всегда – порядок перестаёт быть универсальным, но ткань взаимосвязанности уцелела. Однако момент решения, момент выбора – это качественный сдвиг. И завершение более чем тридцатилетней эпохи кажущейся предопределённости.
В этих условиях предсказывать будущее бесполезно. Поэтому Валдайский доклад, опубликованный к этому заседанию, – не прогноз, а идеальный образ: «Утопия многообразного мира: как продолжается история». Главная мысль – международные институты, продукт и достижение ХХ века, утратили дееспособность в кардинально изменившихся обстоятельствах. И сейчас их надо не ремонтировать, а демонтировать, ибо починке они не подлежат. А в дальнейшем международная стабильность будет зависеть от воли и разумения отдельных стран, которые сами (в идеале) нащупают верный баланс, дабы иметь возможность извлечь выгоду, избежав рисков. Картина не самая реалистичная, но жанр утопии этого и не подразумевает. Он нацелен на то, чтобы выйти наконец из матрицы институциональной безальтернативности, которая пока продолжает определять большинство разговоров о международной жизни.
«Международное управление, как мы его знаем, остаётся за пределами новой утопии, – говорится в финале доклада. – Оно просто несбыточно при отсутствии возможности подчинять и при всеобщем индивидуализме. Но оно возродится в каком-то ином виде на основе новой рациональности, которую будут определять именно невозможность подчинять и индивидуализм. Мы вступаем в совсем другую эпоху». С последним утверждением, кажется, никто уже не спорит.
