Пока мы не знаем, станет ли нынешний кризис переломным событием всемирной истории. Об этом можно будет судить только по прошествии времени.
Однако масштаб кризиса становится яснее. Никому не известно наверняка, где его дно и как долго он продлится. Между тем, по самым скромным оценкам, разорятся десятки тысяч компаний и десятки миллионов людей потеряют работу. Кризис, который начался как финансовый, превратился в полномасштабный экономический. Для многих стран ухудшение экономического положения приведет к политическому кризису. В некоторых государствах правительства, предпринимая поспешные шаги под сиюминутным политическим давлением, причинят еще больший вред своей экономике.
В декабре прошлого года Financial Times в редакционной статье писала, что Федеральная резервная система Соединенных Штатов действует вслепую. Но на самом деле все правительства работают, плохо разбираясь в обстановке. Рынки нестабильны именно потому, что никто точно не представляет, какие политические меры окажутся действенными.
Я помню, как один старый семейный врач объяснял, что всякое заболевание должно протекать естественным путем. При лечении следует учитывать, как развивается болезнь. Попытки ускорить процесс могут ухудшить состояние больного. Хотя, возможно, понадобятся чрезвычайные меры и симптомы удастся смягчить, организм следует лечить изнутри, после чего меняется его иммунологический статус.
Австрийский (и американский. – Ред.) экономист Йозеф Шумпетер понимал значение разрушения ради созидания. Конец экономического цикла не возвращает экономику в то состояние, в котором она была в его начале. Во время спада фирмы разоряются, люди теряют работу, институты перестраиваются, возможна смена правительств. В ходе этого процесса происходит перераспределение ресурсов и старое уступает место новому.
Чарльз Дарвин, двухсотлетие которого мы отмечаем в нынешнем году, понимал это. Жизнь – борьба, в ходе которой на смену старым видам приходят новые. Человеческое общество – часть этой борьбы. Ход истории не предопределен. На каждом временнЧм отрезке существует ряд возможных вариантов будущего, каждый из которых так или иначе представляет собой состояние частичного равновесия. А каждый кризис – это разрыв в переходе от одного состояния частичного равновесия к другому, в рамках которого существует то, что аналитики называют пучком возможностей. Итак, по какой бы траектории в предстоящие годы ни развивался исторический процесс, будет происходить великая переоценка стоимости активов, факторов производства, стран, идей.
ПЕРЕОЦЕНКА В ЭКОНОМИКЕ
Начнем с экономической переоценки. В ходе нынешнего кризиса лопнуло множество «пузырей», начиная с субстандартной (т. е. приобретенной на кредиты, при выдаче которых не была доказана платежеспособность кредитополучателя. – Ред.) собственности в США. По всему миру резко падает цена активов. За прошедший год были «вымыты» десятки триллионов долларов. Никто не может с уверенностью сказать, как далеко зайдет процесс. Много месяцев назад Алан Гринспен в своей обычной сдержанной манере сказал, всматриваясь в дыру, что виднеется дно, до которого будут падать цены на активы. Оказалось, что это тьма бездны, о существовании которой знали очень немногие. Дна можно достичь, когда цена активов понизится в достаточной степени. Государственная политика может способствовать этому процессу или тормозить его. К сожалению, предлагаемые пакеты мер стимулирования экономики лишь затруднят процесс урегулирования (корректировки). Например, помощь неэффективным автомобильным компаниям лишь затянет болезненный процесс перестройки при огромных государственных расходах.
Еще более тяжелой окажется переоценка людских ресурсов. В условиях глобализации в мире фактически существует один рынок труда. Заработная плата американцев, европейцев и японцев остается на более низком уровне из-за того, что миллиарды азиатов и африканцев готовы работать за гораздо меньшие деньги. Только в Китае и Индии ежегодно получают дипломы больше ученых и инженеров, чем во всех развитых странах, вместе взятых. В нынешних условиях, хотя нельзя отрицать, что торговля – это игра с положительной суммой, выгода от торговли никогда не распределяется равномерно. Поэтому можно ожидать нарастания протекционистских тенденций во многих странах.
Правительства постараются защитить рабочие места, что в долгосрочной перспективе отрицательно скажется на национальных экономиках. Ошибочно предполагать, что принудительные меры могут стать выходом из рецессии. Помимо этого давлению подвергнутся обменные курсы валют. Если правительства попытаются помешать переоценке активов и человеческих ресурсов, то произвести такую корректировку заставят международные рынки. Страна, которая живет не по средствам, сама будет подвергнута переоценке через ее валюту – девальвация приведет к снижению жизненного уровня граждан.
Мир пребывает в состоянии глубокого дисбаланса. Запад потребляет слишком много, делая слишком мало накоплений, в то время как на Востоке ситуация прямо противоположная. Китаю, Индии и другим странам нужно потреблять гораздо больше того, что они производят, однако они не способны помочь в преодолении нынешнего спада глобального спроса, поскольку их ВВП еще весьма невелик. Им, вероятно, удастся повысить глобальный спрос, но не раньше, чем через 10–20 лет. Тем временем глобальная экономика, возможно, будет переживать длительную рецессию – глобальный парадокс бережливости по Джону Мейнарду Кейнсу.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПЕРЕОЦЕНКА
Когда нынешний кризис, наконец, закончится (а это, по всей видимости, произойдет через несколько лет), возникнет многополярная система мира с более четкими контурами. Хотя Соединенные Штаты еще надолго со-хранят доминирующее положение, они уже не будут гипердержавой и им, как и всему сообществу развитых государств, придется разделить влияние с Китаем, Индией, Россией, Бразилией и другими странами. Таким образом, экономическая переоценка будет сопровождаться политической.
После красочной церемонии открытия Олимпийских игр в Пекине Тони Блэр писал в The Wall Street Journal 26 августа прошлого года: «Это исторический момент перемен. Пройдет 10 лет, и все это поймут. На протяжении веков сила сосредотачивалась на Западе – она была в руках различных европейских держав, в том числе Британской империи, а затем, в XX веке, в руках Соединенных Штатов. Теперь нам придется примириться с условиями существования в мире, в котором влияние разделяется с Дальним Востоком. Я не уверен, вполне ли мы понимаем значение происходящего, мы, чья культура (не только наша политика и экономика) играла доминирующую роль так долго. Это будет довольно необычный и, возможно, огорчительный опыт».
Данные слова были написаны до финансового кризиса, сегодня они звучат еще более актуально. Разделить влияние с другими – это легче сказать, чем сделать. Но многие проблемы мирового правления невозможно урегулировать надлежащим образом без коренной перестройки международных институтов, в том числе и институтов Бреттон-Вудской системы. Встреча лидеров «Группы двадцати», проведенная по инициативе президента США Джорджа Буша в ноябре прошлого года, – необходимый новый почин. Но это только начало процесса.
Безусловно, реформирование международных институтов займет годы. Во время переходного периода не избежать ошибок. Анализируя Великую депрессию прошлого века, историк экономики Чарльз Киндлбергер назвал ее основной причиной отсутствие мирового лидерства в критически важный период, когда влияние перемещалось на другую сторону Атлантики. Великобритания не могла осуществлять лидерство, а Соединенные Штаты не хотели. И именно в это время мировая экономика рухнула.
В следующие десятилетия главными отношениями на планете станут отношения между США и Китаем. Если говорить конкретно, Америка – важнейший экспортный рынок КНР, а Китай – главный покупатель американских ценных бумаг. Основная задача – спокойное включение Пекина в мировую систему правления, что, в свою очередь, изменит ее саму. Возможно, именно этими соображениями руководствовалась Хиллари Клинтон, принимая решение совершить свою первую заграничную поездку в качестве госсекретаря в Восточную Азию.
ТРИ МОМЕНТА ОТНОСИТЕЛЬНО КИТАЯ
Преображение Китая – самая важная тенденция в сегодняшнем мире. Много было написано о возрождении этой страны. Мне хотелось бы остановиться на трех моментах.
Самовосприятие Китая. Первый момент – это самовосприятие Китая, о котором много лет тому назад писал Джозеф Нидэм. На протяжении многих веков каждая китайская династия считала своей исторической обязанностью написать историю предыдущей династии. Создано 24 истории, первая написана за сто лет до Рождества Христова Сыма Цянем в его знаменитой книге «Ши цзи» («Исторические записки»). С того времени поздняя династия Хань писала об империи Хань, далее каждая динаcтия – Синь, Саньго (Троецарствие) и др. – продолжала эту традицию. Последняя династия Цин правила с 1644-го до республиканской революции 1911 года. Официальная история этого периода создается только сейчас – спустя почти столетие.
Ни у одной другой страны либо цивилизации нет такого чувства неразрывности собственной истории. Полагаю, что до выпуска официальной истории Китайской Народной Республики нам придется подождать пару столетий. Замечательное исследование Нидэма по науке и цивилизации Китая стало возможно благодаря его глубокому проникновению в то, как китайцы воспринимают себя. Парадоксально, что самовосприятие Китая сводилось в основном к его социальным и нравственным достижениям в классической области. Именно Нидэм сообщил китайцам об их поразительном вкладе в научно-технические достижения мировой цивилизации.
Однако самовосприятие Китая является одновременно его силой и слабостью. Силой, потому что оно придает китайской цивилизации уверенность в себе и целеустремленность. Китайские руководители часто говорят, что хотя Китай и должен учиться у остального мира, но ему нужно найти свой собственный путь в будущее. Но в этом есть самомнение, и оно затрудняет распространение китайских идей и институтов в столь разнообразном мире. Конечно, у китайцев нет желания обратить всех в свою веру. Соединенные Штаты, будучи молодой страной, напротив, верят, что их собственная идеология новаторская и исключительная, и хотят, чтобы все были, как американцы. Программное обеспечение глобализации сегодня, включая стандарты и поп-культуру, в основном американское. И в этом состоит глубинное различие между Китаем и США.
Если посмотреть на культуры как человеческие операционные системы, то именно американская культура обладает гиперсвязями, которые соединяют различные культуры воедино посредством более высокого языка HTML или XML. И хотя эти программы нуждаются в корректировке, они останутся в основном американскими. И я сомневаюсь, что китайские программы когда-нибудь смогут объединить мир, потому что они имеют свои собственные, весьма специфические характеристики. Даже если Китай станет самой большой экономикой мира, что произойдет почти наверняка в течение нескольких десятилетий.
Города XXI века. Второй момент, на котором я хотел бы остановиться, – поразительное экспериментирование в сфере урбанизации, которое происходит сегодня в Китае. Страна урбанизируется со скоростью и в масштабах, невиданных в истории человечества. Китайские проектировщики знают, что в их распоряжении нет земли для создания обширных пригородных районов, как в Америке. В Китае меньше обрабатываемых земель, чем в Индии. Хотя протяженность шоссейных дорог в КНР уже больше, чем в Соединенных Штатах, китайцы прекрасно понимают, что если количество автомобилей на душу населения у них будет, как в Америке, то весь мир закипит (в прямом смысле слова).
Осознавая необходимость сохранения земли и энергии, китайцы приступили к осуществлению колоссального по масштабу и значимости проекта строительства мегагородов. Население каждого из них сравнимо с населением крупной страны – десятки миллионов человек. Эти образования будут не огромными городами с предместьями, как Мехико или Лагос, растущими как попало, а городами, спланированными для проживания огромного числа жителей. Это означает проектирование городской инфраструктуры, которая включает в себя сеть скоростных железных дорог внутри городов и между городами, огромные аэропорты, как пекинский, леса небоскребов и высокотехнологичные парки, в которые войдут университеты, научно-исследовательские институты, компании, занятые в сфере высоких технологий, и вспомогательные объекты.
В марте прошлого года глобальный Институт Маккензи рекомендовал создание 15 «супергородов» с населением в среднем 25 миллионов человек или 11 городских кластеров, общая численность населения каждого превысит 60 миллионов. В отличие от большинства стран Китай способен осуществить такие масштабные проекты, поскольку при коммунистическом правлении земля находится в руках государства. Строго говоря, суть великой китайской революции – собственность на землю. В этом состоит самое большое различие между Китаем и Индией. В Индии и большинстве других частей мира приобретение земли для крупномасштабных проектов является очень сложным и трудоемким процессом.
Подобно тому как в XX столетии США были образцом городского развития с весьма рациональными моделями городов-решеток, в XXI веке задавать тон в застройке городов будет Китай. Урбанизация в таких колоссальных масштабах видоизменяет культуру, политическую жизнь и институты Поднебесной. Коммунистической партии Китая, которая создавалась Мао Цзэдуном в сельской местности, предстоит решить труднейшую задачу по управлению процессом урбанизации. Если во времена Мао городское население составляло 20 % от населения всей страны, то в современном Китае оно достигает 40 %, а через несколько десятилетий, как и во всех развитых странах, этот показатель составит 80–90 %. Уже сейчас в Китае больше мобильных телефонов, чем где бы то ни было, и больше пользователей Интернета, чем в Соединенных Штатах.
Политическая культура Китая. На протяжении веков сложилась политическая культура, которая делает возможным управление страной, размером в континент, через бюрократическую элиту. В КНР такой бюрократической элитой является Коммунистическая партия. При правильной организации дела чиновники назначаются исходя из их деловых качеств; они наделены высоким чувством ответственности за всю страну.
В период правления династий Мин и Цин действовал закон, по которому ни один высокопоставленный чиновник не мог служить ближе 400 миль от места своего рождения, чтобы избежать давления на него с целью заставить действовать в местных интересах. Несколько лет назад в КНР вновь было введено такое правило, и действительно, почти во всех случаях руководитель провинции не является ее уроженцем. Это относится и к секретарю партийной организации, и к губернатору. В автономном районе местный уроженец занимает вторую по значению должность, но он никогда не может занять самую высокую должность в родных местах.
Хотя по мере урбанизации в предстоящие десятилетия политическая жизнь коренным образом изменится, вряд ли это повлияет на основной принцип, по которому бюрократическая элита сохраняет целостность страны. Слишком много функций, затрагивающих благополучие государства в целом, требуют координации из центра. В исторической памяти китайцев отложилось, что во времена, когда страна была разделена, всегда наступал хаос и продолжаться он мог долго.
Безусловно, Китай проводит демократические эксперименты на более низких уровнях правления, поскольку демократия служит полезным противовесом злоупотреблениям властью. Однако на уровне больших городов и провинций руководители назначаются сверху после тщательного опроса и изучения мнений коллег и подчиненных. Как и с социализмом, Китай выработает форму «демократии с китайскими чертами», весьма отличающуюся от западной либеральной демократии. Нынешний мировой кризис еще больше убедит китайцев в том, что они правильно поступили, не отказавшись от государственного контроля над командными высотами экономики.
Сейчас, когда мир находится в смятении, многие развивающиеся страны изучают китайскую систему, задаваясь вопросом, не предложит ли она им уроков хорошего правления. Впервые за долгое время у западной модели появился серьезный конкурент.
Я остановился на этих трех моментах относительно Китая, чтобы показать, каким сложным окажется процесс включения его в новую многополярную мировую систему. Эта задача не только экономическая, но также и политическая и культурная. Однако она должна быть решена, и результатом будет создание мироустройства, весьма отличного от того, к которому мы привыкли. Развивающиеся страны уже не станут устремлять свои взоры только на Запад как источник вдохновения; они тоже повернутся к Китаю и, может быть, к Индии.
ВОЗРОЖДЕНИЕ НАЛАНДЫ
Происходящее одновременно возрождение Индии и Китая, где проживает 40 % населения Земли, – это бесконечно завораживающее явление. Трудно найти две другие страны, столь различные. Одна исповедует конфуцианство и строгую мораль, другая – демократична и открыта в проявлении эмоций. Как сказал Амартья Сен, «индиец любит поспорить». Однако в обеих странах можно ощутить органичную энергию, меняющую жизнь огромного числа людей.
Новая встреча двух древних цивилизаций сама по себе волнующее событие. Обе страны разделяют высокие горы и обширные пустыни, поэтому их контакты на протяжении веков имели спорадический и в основном мирный характер. В последние годы объем торговли между ними вырос многократно, что сделало КНР самым крупным на сегодняшний день торговым партнером Индии. Конечно, не надо забывать, что при правлении раджей Китай тоже был самым крупным торговым партнером Британской Индии. Однако эти страны сохраняют подозрительность в отношении друг друга. Индия до сих пор не может забыть свое поражение в пограничной войне с Китаем в 1962 году. Этот момент китайские лидеры, похоже, не вполне понимают.
Мы в Юго-Восточной Азии очень заинтересованы в том, чтобы эти два великих государства, являющиеся нашими непосредственными соседями, имели мирные отношения, основанные на сотрудничестве. Проект, который может способствовать единению Южной, Юго-Восточной и Восточной Азии, – это возрождение старинного Университета Наланда в индийском штате Бихар.
О существовании буддистского университета, который веками привлекал студентов со всей Азии, мир знает благодаря китайским летописям. В пору расцвета в Наланде обучалось десять тысяч человек, в основном монахов. Согласно своеобразному, но поразительно детальному описанию буддист-ского монаха Сюань Цзана, который вел летопись династии Тан в VII веке, в Наланде был замечательный кампус с девятиэтажной библиотекой и башнями, уходящими в облака. Сюань Цзан отправился в Индию, чтобы привести в Китай буддистские сутры. Его путешествие было подобно Одиссее; оно мифологизировано в китайском фольклоре под названием «Путешествие на Запад». Сюань Цзан провел много лет в Наланде. К сожалению, университет был разрушен афганскими захватчиками 800 лет назад – приблизительно в то же время, когда были основаны Оксфорд и Кембридж.
Недавно правительство Индии приняло решение возродить древний Университет Наланда как светское учебное заведение, сделав его центром международного сотрудничества. Уже приобретен участок земли в 500 акров недалеко от развалин старого университета. Как и в древние времена, здесь будут обучать многим дисциплинам, основываясь на буддистской философии человека, живущего в гармонии с человеком, человека, живущего в гармонии с природой, и человека, живущего как часть природы. Индийское правительство создало группу попечителей во главе с Амартья Сеном для разработки концепции этого учебного заведения (я имею честь быть членом этой группы). Новый Университет Наланда призван способствовать наступлению эпохи мира и сотрудничества в Азии.
КУЛЬТУРНАЯ ПЕРЕОЦЕНКА
Многополярный мир хаотичен. Это значит, что ни одна система ценностей не будет всецело доминировать над другими. Нынешний кризис уже заставил многих задаться вопросом о природе капитализма, социализма и демократии. Химически чистый капитализм, используя термин, введенный бывшим премьер-министром Франции Лионелем Жоспеном, стал бранным словом. Напротив, авторитет Кейнса, похоже, опять вырос, и все мы вновь сняли с полок старые, запыленные экземпляры его «Общей теории». Недавно на обложке еженедельника Newsweek можно было прочесть, что «мы все теперь социалисты». Сейчас перечитывают даже Карла Маркса. Когда страны ищут выход из кризиса, то идеи, культурные нормы – всё подвергается переоценке. Если высокий уровень безработицы сохранится длительное время, возможно появление опасных идей и идеологий, как это было в 1930-х годах.
Без лидерства США многополярность способна привести к глобальной нестабильности. От новой администрации Барака Обамы, которая с вниманием относится к культурным особенностям, многого ожидают в плане восстановления порядка и экономического роста в мире. К сожалению, быстрых и легких решений не бывает, надо быть готовыми к достаточно длительному периоду хаоса и смятения. Особенно важно, чтобы мы скептически относились к абсолютным или окончательным решениям, поскольку они зачастую наиболее опасны.
В раздумьях о том, как реагировать на нынешний кризис, мы можем вдохновляться идеями двух кембриджских ученых – Чарльза Дарвина и Джозефа Нидэма. Дарвиновское «Происхождение видов», вышедшее в свет 150 лет назад, стало одним из величайших интеллектуальных достижений человечества. В Британском музее естественной истории данный труд называют «большой идеей». Это была очень большая идея. Естест-венный отбор имеет очевидный аналог в интеллектуальном и общественном развитии человека. Подобно биологическим видам человеческие идеи и системы также являются предметом отбора через войны, революции, выборы, экономические кризисы, научные дебаты и рыночную конкуренцию. Те, кто выживает и процветает, должны, как мы надеемся, поднять цивилизацию на более высокий уровень.
Нидэм понимал Китай, как немногие. Саймон Уинчестер писал в недавно вышедшей книге «Человек, который любил Китай»: «Нидэм, возможно, не удивился бы тем громадным преобразованиям, которые происходят сейчас в Китае».
И Дарвин, и Нидэм придерживались университетской традиции скептицизма без утраты нравственного чувства. Только будучи скептиками, мы можем быть объективными, способны критически оценивать себя и учиться у других. Только обладая нравственным чувством, мы будем мотивированы на труд во имя общественного блага в широком понимании. В прошлом именно коррупция и неспособность учиться у других привели Китай к длительному отставанию. Во время миссии лорда Макартни в 1793-м император Цянь Лун передал английскому королю Георгу III, что Китаю нечему учиться у Запада. С того момента начался период долгого упадка Китая.
Человеческие цивилизации учатся друг у друга больше, чем ими осо-знаётся, больше, чем мы это осознаём. Сборник очерков, посвященный историческому диалогу между Востоком и Западом и опубликованный в 1969 году, Нидэм озаглавил «В пределах четырех морей». Это название он взял из книги Конфуция «Беседы и суждения», где тот писал: «В пределах четырех морей все люди – братья». В период подъема солидарности Третьего мира в 1950-х у индийцев был популярен лозунг «Индийцы и китайцы – братья». В нынешние сумбурные времена нам надо учиться друг у друга на основе глубокого взаимного уважения.
Данная статья основана на выступлении Джорджа Ео в Кэмбриджском университете 27 марта 2009 года.
