Российско-американские отношения пережили за последнее время несколько интересных виражей, которые оставили в недоумении многих комментаторов. Грозные предупреждения, военная демонстрация, объявление о направлении военных судов в Чёрное море, потом отмена этого объявления, звонок Байдена Путину с приглашением встретиться, тут же введение санкций, правда, со словами, что они могли бы быть жёстче, но пока не будут. Потом указ президента США о растущей российской угрозе и снова приглашение к разговору в обращении, которое в Вашингтоне считают примирительным…
Всё это – да ещё в такой короткий срок – действительно создаёт впечатление хаоса. Впрочем, некоторая ясность наступит, если принять во внимание два обстоятельства. Во-первых, мы присутствуем при окончательном демонтаже отношений Москвы и Вашингтона в том виде, как они существовали на протяжении длительного времени – нескольких десятилетий. Во-вторых, большинство действий международных игроков диктуются сложным внутренним состоянием их государств и обществ, ответ на эти вызовы является для всех первоочередной задачей. А внешняя политика осуществляется либо по остаточному принципу, либо, если речь идёт о крупных державах, которые не могут самоустраниться с арены, находится под большим воздействием внутренних задач, является инструментом их решения.
Начнём с первого. С конца сороковых годов прошлого века Москва и Вашингтон были друг для друга, без сомнения, главными собеседниками. Беседа носила конфронтационный характер, но составляла стержень мировой политики. Её центральность определялась военно-политическими возможностями сторон и паритетом этих возможностей. За годы холодной войны была выработана система стабилизации и рационализации противостояния, работавшая достаточно эффективно. С начала девяностых годов паритет исчез по большинству параметров, за исключением ядерной мощи. Но её хватало для того, чтобы поддерживать основные элементы прежних отношений. И сущностные, и ритуальные.
К достижениям конца ХХ – начала XXI века можно отнести резкое повышение уровня взаимной открытости и активизацию политических и гуманитарных контактов, которая, однако, не привела к изменению природы отношений. Они оставались конкурентными с поправкой на резко изменившееся соотношение сил и возможностей. А с нарастанием противоречий открытость из достоинства быстро начала превращаться в недостаток.
Не будем здесь вдаваться в анализ, что пошло не так и могло ли вообще пойти иначе.
![](https://globalaffairs.ru/wp-content/themes/globalaffairs/layout/static/ZYtj_Z_AcFXXN4bhf7nzdte81sE.png)
![](https://globalaffairs.ru/wp-content/themes/globalaffairs/layout/static/ZYtj_Z_AcFXXN4bhf7nzdte81sE.png)
Во время прошлой холодной войны между Советским Союзом и Соединёнными Штатами присутствовало своеобразное взаимное уважение, признание идейно-политической легитимности друг друга. Сейчас этого нет. Обе стороны видят противоположную как движущуюся по пути упадка. И не имеющую ни морального, ни политического права вести себя так, как она это делает. Так что идти на серьёзное обсуждение взаимных интересов даже в узкой сфере нецелесообразно.
Второй фактор – динамика внутренних изменений. Степень неуверенности в себе и своём будущем повсеместно очень высока. Это вполне понятно с учётом хаотического развития всей мировой системы. Выверенный и понятный курс развития отсутствует везде, политика ситуативна и импульсивна. Следовательно, нервозна. Мир намного более взаимосвязан, чем в годы прежней холодной войны, поэтому нервозность быстро передаётся всем. В результате поведение каждого диктуется очень узким пониманием самосохранения. Не в общем контексте, как в период страха, что холодная война перерастёт в горячую, а в плане поддержания способности к самоконтролю и стабильности внутри. Неуверенность заставляет ставить внешнеполитические действия в зависимость от внутренних, общая цель – как-то рассеять эту неуверенность. Внешняя реакция в учёт не принимается.
На ситуации между Вашингтоном и Москвой всё это сказывается непосредственным образом. Они превращаются в набор шагов, интерпретация которых гуляет в широком диапазоне. Выступление Джозефа Байдена по России в прошлый четверг американские толкователи представляют как акт конструктивный. Байден, объясняют они, не мог оставить незаконченными дела предшествующего периода, он должен был закрыть гештальт и наказать Россию за то, что она делала до последнего времени. Теперь же, когда это случилось, он предлагает начать с новой страницы. Впрочем, одновременно выпускает указ, согласно которому процедура дальнейшего введения санкций существенно упрощается, чтобы времени не терять и сил не тратить. Что, естественно, воспринимается в Москве как сигнал: на новой странице написано будет то же самое, только ещё более убористо и густо. Как бы то ни было, ответные меры России в США называют эскалацией: это не ответ, а новый раунд.
Фактическое указание на то, что американский посол является нежелательным лицом, даже облечённое в форму рекомендации самому уехать проконсультироваться, конечно, выражение решительного неудовольствия. Дальнейшее ограничение возможностей работы дипломатов – и количественное, и качественное – тоже отражает состояние дел, вполне соответствующее ситуации холодной войны.
![](https://globalaffairs.ru/wp-content/themes/globalaffairs/layout/static/ZYtj_Z_AcFXXN4bhf7nzdte81sE.png)
![](https://globalaffairs.ru/wp-content/themes/globalaffairs/layout/static/ZYtj_Z_AcFXXN4bhf7nzdte81sE.png)
Тем более что их попытки выполнять миссию представителей своего государства для людей (обществ) страны пребывания вызывают теперь крайне острые подозрения, как стремление на что-то неправомерно повлиять (это совершенно одинаково и в Америке для наших дипломатов, и в России – для американских). Так что дипломатические меры – слепок с политической атмосферы.
В этом контексте странно выглядят журналистские и экспертные гадания насчёт того, состоится ли всё-таки предложенный Байденом саммит. Такое впечатление, что для многих саммит – какая-то магия, демиурги встретились – и случилось чудо. Даже в более упорядоченные времена встреча в верхах требовала большой подготовки и проводилась тогда, когда она могла дать какой-то конкретный результат. Между Россией и США сейчас практически не осталось никакой повестки, кроме того, что называют красивым словом «деконфликтинг» (Сирия, Украина) и чем должны заниматься военные. Они и занимаются. Даже палочка-выручалочка в виде стратегической стабильности зависла в воздухе – прежняя модель ушла, а чтобы появилась новая, нужна очень серьёзная работа интеллектуального характера, то есть совместная выработка новой схемы, которая учитывала бы все новые международные и технологические обстоятельства. А чтобы эту работу вести, нужен энтузиазм и хотя бы базовое доверие. Ни того, ни другого не наблюдается. А саммиты, на котором смотрят в глаза собеседнику, чтобы разглядеть тайные помыслы, мы уже наблюдали. Из этого никогда ничего толкового не выходит. Тем более что нынешним президентам России и США знакомиться не нужно – они давно знают друг друга.
Концептуальную рамку отношений до сих пор задавали Соединённые Штаты, она выражается в формуле того же Байдена «идти и жевать жвачку одновременно». То есть работа с русскими над тем, что нужно США, а в других сферах – сдерживание либо игнорирование. Вашингтон исходит из того, что для любой страны ценность взаимодействия с Америкой превосходит всё остальное. Поэтому какие бы условия и ограничения ни накладывала на контрагента американская сторона, он продолжит работать с ними там, где Соединённые Штаты предложат это делать. То есть Америка как «незаменимая держава» в формулировке Мадлен Олбрайт 1990-х годов. В целом так и было до сих пор. Теперь перед Россией стоит принципиальный вопрос – принимать ли далее такой формат «избирательного взаимодействия» (а он, естественно, не Байденом изобретён, действует практически весь постсоветский период) либо от него отказаться. Текущее состояние отношений свидетельствует о том, что такой путь в нашем случае является тупиковым.
Помимо соображений престижа и самоуважения есть и ещё одно обстоятельство. На протяжении длительного времени заявка Соединённых Штатов на такой тип отношений могла быть оправдана тем, что США действительно оказывали определяющее воздействие на всю международную систему.
![](https://globalaffairs.ru/wp-content/themes/globalaffairs/layout/static/ZYtj_Z_AcFXXN4bhf7nzdte81sE.png)
![](https://globalaffairs.ru/wp-content/themes/globalaffairs/layout/static/ZYtj_Z_AcFXXN4bhf7nzdte81sE.png)
Понятно, что Вашингтон имеет существенную фору в технологической сфере и фактически монополию в финансовой. Однако использование американцами этих преимуществ всё больше имеет характер сдерживания и наказания конкурентов, и не только геополитических, но и коммерческих. Поэтому на репутацию влияет, скорее, негативно, стимулируя поиск способов обойти американские препоны.
Российско-американские отношения пребывают в глубоком кризисе, причины которого можно искать в конкретных действиях визави. Но истоки проблем не в этом. Прежняя модель отношений была порождением холодной войны, в затухающем режиме она сохранялась три десятилетия по её окончании. Реанимация духа холодной войны сегодня не означает возвращения её «буквы». Мир совсем другой, и структура отношений несравнима с тогдашней, хотя содержит некоторые элементы прошлого. Попытки воссоздать прежнюю схему «свободный мир» против «агрессивных тираний», которые сейчас предпринимает администрация Байдена, обречены на провал, потому что в прежнем кристаллизованном виде нет ни того, ни другого.
![](https://globalaffairs.ru/wp-content/themes/globalaffairs/layout/static/ZYtj_Z_AcFXXN4bhf7nzdte81sE.png)
![](https://globalaffairs.ru/wp-content/themes/globalaffairs/layout/static/ZYtj_Z_AcFXXN4bhf7nzdte81sE.png)
Тем более что в КНР ошарашены тональностью, которой Байден со товарищи решили начать свою главу отношений с Пекином. Снижение рисков ненужных столкновений и кропотливая работа над собственной устойчивостью к любым формам давления – главное направление российско-американских отношений на предстоящий период. А совместную работу стоит ограничить кругом совсем конкретных и практических вопросов, если таковые будут возникать. В какой-то момент появится запрос на новый тип отношений, но тогда о них и надо будет начинать говорить. Не раньше.