Россия в глобальной политике

Самый передовой вариант цивилизации – англосаксонская – находится в яме, из которой не знает, как выбраться, из-за чего готова угробить всех. Поэтому России нужно развивать свою самобытность. О том, как создать государство-цивилизацию и что для этого в первую очередь надо делать, Фёдору Лукьянову рассказал индолог Андрей Парибок в интервью для передачи «Международное обозрение».

– Скажите, цивилизациями рождаются или становятся?

– Цивилизациями в древности становились. Есть четыре главных абсолютно самобытных цивилизации: первая – дальневосточная, получившаяся в Китае; вторая – южноазиатская, получившаяся в Индии; третья – афразийская – самая древняя, представленная сейчас арабским миром и Ираном; четвёртая – большая западная.

Все они возникли примерно в одно, «осевое время», если пользоваться термином Карла Ясперса[1]. Это где-то две с половиной тысячи лет назад или чуть раньше – разброс два-четыре века.

– Они возникали каким-то естественным культурно-географическим путём?

– Да, большая обусловленность была географией, особенностями хозяйства и в значительной степени структурными чертами языка.

– Хорошо. Это было в «осевое время», а сейчас кого бы вы назвали государствами-цивилизациями?

– Прежде всего это, конечно, Китай. Япония тоже, хотя и является вариантом дальневосточной цивилизации – главное цивилизационное нечто она получила оттуда. Конечно, Индия. Один вариант афразийской цивилизации, которая сейчас в основном занята исламом, это Иран. И ещё есть не менее трёх вариантов большой западной цивилизации – той, которая пошла от Греции. Центральный вариант – это европейская; западный вариант – это англосаксонская; восточный вариант – это бывшая православная цивилизация, которая сейчас преимущественно представлена нашей страной.

– То есть всё-таки мы – часть европейской цивилизации?

– Есть различия между европейцами, англосаксами, нами и другими православными. Это многое определяет. Например, к той же цивилизации принадлежат грузины, сербы, греки, румыны, но мы значительно больше. Точно так же – к южноазиатской цивилизации принадлежит Индия, но не только: Непал и Шри-Ланка тоже, но они маленькие просто.

– Вы в основном занимаетесь Индией. Она для меня, как человека постороннего, совершенно загадочное государство. Я не понимаю, как оно может существовать при таком многообразии и сложности управления. Сохранять эту страну, чтобы она существовала, – это какой-то героизм. Потому ли это возможно, что она – цивилизация? Что её объединяет? И самое главное, что из этого вытекает для международной политики – в современном мире, на практике?

– Конечно, потому, что она цивилизация. Это цивилизация пород людей. Они по-русски называются заимствованным из португальского словом «касты». Вместо гражданства, как в западной цивилизации, тут, например, брахманы (умная порода, профессионалы создания смыслов). Это и удерживает.

Вся индийская история держится не на принципах управления, как на Западе или у нас, а на принципах самоуправления и взаимного уважения или «не трогания» друг друга разными кастовыми общинами. Естественно, в этой цивилизации, как и во всех других, есть свои язвы – неприкасаемые и прочие.

– Ведь касты, насколько я помню, при Неру ещё отменили.

– Отменить касты – это ещё более странно, чем отменить институт бабушек в русском народе. Мы не будем признавать бабушек, но они всё равно будут заботиться о внуках. «Отменили» – означает, что государство это игнорирует, но общество этого не может игнорировать никак. Кастовые правила немножко меняются в городской среде: например, брахман может ехать в переполненном трамвае и быть прижатым к какому-нибудь низкокастовому. Это точно так же, как если бы у нас молодой человек был прижат к незнакомой девушке в трамвае, то есть тут – ничего, а в другом месте – очень даже чего.

– Хорошо, вернёмся к нам. Вы сказали, что мы всё-таки растём из одной цивилизационной семьи, притом, что отношения политические, да и культурно-психологические сейчас из рук вон плохи. Значит ли это, что мы отпочковываемся, или это просто издержки развития?

– Я хотел бы, чтобы мы отпочковывались. Когда я сталкиваюсь с утверждением о самобытности цивилизации, я вспоминаю три варианта: «Третья империя» Михаила Юрьева[2], «Проект Россия»[3], «Русская доктрина»[4]. Там везде смесь идеологии и проектного мышления. Идеология меня не интересует, а проектное мышление таково, что я бы в этом поучаствовал.

У нас есть потенциал сделать новый виток (или дать пример нового витка) цивилизации после «осевого времени», в котором уживались бы наследники других смыслов. Цитируя «Скифы» Блока, не только «острый галльский смысл, и сумрачный германский гений», но и, например, неземная красота Ирана, или глубочайший внутренний смысл Индии, или великолепнейшая тысячелетняя традиция самоуправления Китая – всё это мы можем учесть. Тогда будет хорошо.

– Учесть – значит перенять?

– Мы можем это не то что перенять – мы можем это вместить, как один из вариантов. Мы можем воспитаться так, что элита нашей цивилизации будет надевать это, как разные костюмы. Примерно так.

– А цивилизации, если они настолько самобытные, разве не обречены ли на столкновение, конкуренцию, соперничество?

– Конечно, обречены – с двумя оговорками. Во-первых, есть не экспансивные цивилизации – в частности Индия или Китай. Во-вторых, соперничество мыслимо в скверном и в благом варианте. О первом не буду распространяться, всем и так понятно. А второй вариант интересен. У каждой цивилизации есть свои сильные стороны и свои изъяны. Если ты проектируешься новую цивилизацию, ты должен проектировать и изъяны тоже. Нормальное соперничество между такого рода цивилизациями будет заключаться в том, что мы учимся сильным сторонам других и учитываем критику наших изъянов другими. И другие поступают так же.

Например, очень сильная сторона мусульманской цивилизации – единство культуры и справедливость. Очень сильная сторона Запада – инновации. Очень сильная сторона индийской цивилизации заключается в том, что они не уничтожили ни одну доисторическую общность людей, ни одно племя. И посмотрите, что было сделано с Америкой в Западной цивилизации.

У нас тоже есть своё преимущество.

Мы, русские, исходим из Логоса, из ситуации совместного размышления, когда мы не делаем ничего. Если бы мы знали, что делать, мы бы уже делали.

Благодаря тому, что было названо соборностью, сюда в некоторой степени подключаются и люди, к мышлению не способные, потому что они входят в общий эмоционально-ценностный фон. Это, собственно, и может быть названо соборностью. Вот почему в православии литургия играет большее значение, чем в католицизме.

На Западе в эпоху модерна (после Возрождения) большее значение имеет именно самостоятельное мышление, из-за чего все не мыслящие считаются, в общем-то, не людьми.

– Про самостоятельное мышление на Западе – это отдельный долгий разговор. Из того, что вы говорите, следует, что цивилизацию можно придумать. Если она – проект, то можно её взять и написать.

– Её придумывает коллективный гений и талант многих людей, но не один, конечно. Это так же, как язык. Заменгоф придумал эсперанто, но это было бы пустым, если бы потом миллионы и сотни тысяч человек не стали этим увлекаться и писать что-то.

– Тогда последний вопрос, но, по-моему, самый главный. Мы готовы к тому, чтобы взять на себя это гордое название? Потому что цивилизация, как мне обывательски кажется, это сообщество, которое очень уверено в себе. Мы уверены в себе?

– Пока недостаточно. Первое, что нужно делать, – перевернуть образование, чтобы оно порождало цивилизационно-специфичную элиту. Потому что цивилизация образуется элитой, а именно – её ментальностью. Нужно осознать отличия нашей ментальности от западной, как самой близкой, и воспитывать это. В тех проектах, которые я видел, делается упор на военное воспитание, что достаточно понятно, но нужно добавить, что военные не порождают смыслы. Смыслы порождают (по-индийски) брахманы. Нужно, чтобы воспитывались ещё и брахманы.

– А нет риска, что мы будем самобытное колесо изобретать таким образом?

– А сейчас всем нужно изобретать колесо. Самый передовой вариант цивилизации – англосаксонская – находится в яме, из которой не знает, как выбраться. И настолько не знает, что готова угробить всех. Поэтому – надо изобретать! Колеса ещё нет.