Новая концепция внешней политики закрепляет на доктринальном уровне определение России как «самобытного государства-цивилизации». Формула не юридическая, но понятно, что имеется в виду.
Цивилизационный подход – один из вариантов классификации типов государственного устройства. В нём имеется аспект, касающийся внутренней организации государства, тут понятие «цивилизация» противопоставлено «нации». И есть аспект внешний – утверждение неоднородности мира, невозможности сведения его к единой культурно-политической схеме. Авторы внешнеполитического документа обращаются именно ко второй составляющей, но она неразрывно связана с первой.
Подчёркивание самобытности – размежевание с предыдущей традицией, которой около 35 лет. Начиная с Михаила Горбачёва ставилась задача не просто сближения с международными контрагентами, а интеграции, укрепления взаимосвязанности в форме наднациональных институтов.
По мере изменения политического контекста курс подвергался коррекции, но не ревизии. Она происходит сейчас как следствие разрыва, вызванного кампанией на Украине.
Понятие «цивилизация» играло тогда не меньшую роль, чем сейчас, только в противоположном значении. Не сообщество, отличающееся от других, а, наоборот, совокупность передовых общественно-политических норм и установлений («цивилизованный мир»), которые всем необходимо перенять. Борис Ельцин, например, говорил, что «Россия окончательно сделала выбор в пользу цивилизации, здравого смысла, общечеловеческого опыта». Но и после ухода первого президента наличие стороннего образца долго признавалось, хотя постепенно обрастало оговорками.
Публичный анализ концепции концентрируется на рассуждениях, куда Россия поворачивается и откуда отворачивается (Запад и Восток, Китай и Европа и прочая). Если исходить из определения цивилизации, это момент как раз второстепенный.
Это необязательно изоляционизм, зато преимущественно прикладной, прагматический тип связей. Другие общности могут быть враждебными, дружескими, нейтральными. Но определяются отношения исключительно собственными потребностями, прежде всего устойчивостью, способностью сохранять цивилизационную специфику в меняющихся обстоятельствах.
Здесь возвращаемся к первому аспекту понятия «цивилизация» – внутреннему. Залог успеха сложного сообщества, которое идентифицирует себя в таком качестве, – прочная самоидентификация, принимаемая всеми, на кого её стремятся распространить. Она не вводится декретом и не возникает в результате серии спецмероприятий. Если нации, как показывает история, зачастую конструируются, в том числе выделяясь из более широких сообществ, цивилизация возможна только как продукт длительного развития на определённой культурно-религиозной и историко-географической основе.
И если государство-нацию социально-политические эксперименты способны укреплять, то государство-цивилизацию, которому принципиальна традиция, они расшатывают.
Является ли Россия самодостаточной цивилизацией, равнодушно взирающей на других с позиции уверенности в собственном уникальном самосознании? Иначе говоря, не испытывая комплексов в отношении кого-либо, как, например, их не имеют Китай и Индия? Вопрос риторический. Ответ пока тоже.
Коммерсант
