Данная статья основывается на материалах лекции, прочитанной в Лондоне 30 октября 2001 года. Опубликована в журнале Foreign Affairs №1 за 2002 год.
После того как 11 сентября 2001 года во Всемирном торговом центре и Пентагоне произошли чудовищные теракты, государственный секретарь США Колин Пауэлл сразу же заявил, что США «находятся в состоянии войны» с терроризмом. В этот момент он допустил вполне естественную, но вместе с тем ужасную и непоправимую ошибку. С тех пор руководство американской администрации пытается ее исправить.
Дело в том, что выражение «война с терроризмом» имеет смысл только в том случае, если его использовать так же, как и словосочетание «война с организованной преступностью или с контрабандой наркотиков», подразумевая мобилизацию всех возможных ресурсов для борьбы с опасной, антисоциальной деятельностью. Причем с такой деятельностью, которую никогда не удастся свести на нет, но которую можно ограничить и удерживать на уровне, не угрожающем стабильности общества.
В свое время британцы вели много подобных «войн», в том числе в Палестине, в Ирландии, на Кипре и в Малайе (современная Малайзия). Однако они никогда не называли их войнами, предпочитая говорить о «чрезвычайном положении». Этот термин означал, что полиция и специальные службы наделяются особыми полномочиями и в случае необходимости усиливаются вооруженными силами, однако продолжают действовать в рамках гражданской администрации мирного времени. Если приходилось применять силу, то она использовалась в минимальном объеме и по возможности не нарушала нормального течения мирной жизни. Целью такой деятельности было добиться изоляции террористов от общества и отрезать их от внешних источников снабжения. Террористам не присваивался статус воюющей стороны: они были просто преступниками. Именно так к ним относились и власти, и общественность.
Объявлять войну террористам или, что еще более ошибочно, объявлять войну терроризму – значит немедленно присвоить террористам статус и звание, которых они добиваются, но которых не заслуживают. Этот статус наделяет их неким подобием легитимности. Они считаются воюющей стороной? А не находятся ли они в таком случае под защитой законов военного времени? Именно на такой защите всегда настаивали ирландские террористы, и хотя их требования были справедливо отклонены, они приобрели множество сторонников в США.
Ошибочное употребление термина «война» не является предметом юриспруденции или педантичного семантического разбора. Оно имеет глубокие и опасные последствия. Объявление состояния войны немедленно вызовет военный психоз, а он, в свою очередь, может помешать достижению поставленных целей. После такого объявления общество начинает ожидать и требовать немедленных впечатляющих и победоносных военных действий против некоего легко узнаваемого противника – желательно враждебного государства.
При этом использование силы больше не рассматривается как последнее средство, которого следует по возможности избегать. Оно становится основным способом решения проблемы, и чем раньше к нему прибегнуть, тем лучше. Средства массовой информации охотятся за историями об отчаянных храбрецах и заполняют свои страницы изображениями оружия, хитроумными графиками и мнениями отставных офицеров. Любые соображения о том, что наилучшей стратегией являются отказ от применения военной силы и использование более тонких, не подразумевающих проявлений героизма подходов, сразу же клеймятся как «попустительство врагу» и отвергаются политиками, которые знакомы с историей примерно так же, как и с искусством политического управления.
Лидеры правого крыла видят, что в Афганистане их лишили того, что немцы называли frischer, froehlicher Krieg (быстрая, веселая война). Поэтому они требуют веселой войны против другого, более сговорчивого противника – Ирака. Это напоминает пьяного, который, потеряв часы в темной аллее, ищет их под фонарем, потому что там светлее. Что же касается их левых коллег, то достаточно одного слова «война», чтобы они просто из принципа вышли на улицы с демонстрациями протеста. То, что необходимо для серьезной кампании против террористов: секретность, разведка, политическая дальновидность, непреклонная беспощадность, акции, которые никогда не становятся достоянием гласности, и прежде всего безграничное терпение,– все это позабыто или попрано в пылу безумной погони за немедленными результатами или, если результатов нет, потонуло в плаксивых жалобах.
Призыв к оружию
Можно ли было этого избежать? Разумеется, военной кампании, которую альянс проводит под руководством США и которую президент Буш столь неудачно окрестил «крестовым походом против зла», многие предпочли бы полицейскую операцию, осуществляемую под контролем ООН от имени международного сообщества в целом. Речь могла бы идти об операции против преступного сговора, участников которого необходимо выследить и предать справедливому международному суду, чтобы они – в случае признания их вины – понесли соответствующее наказание.
Нет никаких сомнений, что в идеальном мире события развивались бы именно по такому сценарию, но мы живем отнюдь не в идеальном мире. Теракты, в результате которых погибли несколько тысяч невинных офисных работников в Нью-Йорке, почти двести военнослужащих в Вашингтоне и несколько сот пассажиров четырех угнанных самолетов, в Белом доме не были расценены как преступления против «международного сообщества». Такие преступления в компетенции ООН – организации, не пользующейся особым уважением в США. Американцы сочли, что именно их нация являлась целью атаки, более коварной, чем нападение японцев на Пёрл-Харбор.
Ответом на подобное оскорбление должно было стать не просто длительное и тщательное полицейское расследование, проводимое международной администрацией. Оно наверняка закончилось бы еще более длительным судебным процессом в какой-нибудь зарубежной столице, а исполнение приговора было бы, без всяких сомнений, приостановлено вследствие подачи апелляции. Нет, унижение, которое испытали США, взывало об акте возмездия, совершаемом вооруженными силами самих Соединенных Штатов.
И кто может обвинять американцев? Британцы на их месте чувствовали бы себя точно так же. Сопротивляясь призывам начать вендетту, Буш проявил отвагу и мудрость, и им нельзя не восхищаться. Однако президент по-прежнему испытывает серьезное давление, и не только со стороны своей администрации. От него ожидают таких результатов, каких можно добиться только быстрыми и эффективными военными действиями. Необходим своего рода катарсис – этого требует кровь пяти тысяч невинных жертв.
Между тем Буш – честь ему и хвала! – попытался привести в действие альтернативную парадигму: он отказался от односторонних действий. Президент запросил и получил мандат ООН. Он выстроил поразительно широкую коалицию, которая действительно воплощает «международное сообщество», насколько оно вообще существует. За несколько дней США отказались от политики изоляционизма и односторонних действий, к которой они, казалось бы, склонялись, и вновь заняли позицию лидера мирового сообщества, значительно более многочисленного, чем то, которое они возглавляли во времена холодной войны.
Кроме того, президент и его коллеги попытались объяснить американскому народу, что эта война отличается от других и надо набраться терпения. Однако речь все еще идет о войне. Однажды произнесенное, это слово повлекло за собой неизбежный и непреодолимый натиск требований использовать военную силу так быстро и так решительно, как только возможно.
Состязание в сообразительности
Война с терроризмом, как обнаружили за минувший век британцы в Северной Ирландии, не похожа на войну с наркотиками и преступностью прежде всего в одном отношении. Она является «войной за сердца и умы». Стоит напомнить, что эта фраза впервые прозвучала в контексте режима чрезвычайного положения, введенного британцами в Малайе в 1950-х. Не овладев сердцами и умами местного населения, невозможно получить необходимые сведения, а без них с террористами не справиться. Как правило, преступники или торговцы наркотиками не получают широкой поддержки, поэтому правительство, ведя борьбу с ними, может быть уверено, что большая часть общества будет на его стороне. Однако хорошо известно, что тот, кто для одних является террористом, для других не кто иной, как борец за свободу. Террористов удастся уничтожить только в том случае, если общественное мнение и в стране, и за ее пределами считает их преступниками, а не героями и выступает на стороне государства.
Британский опыт и в Палестине, и в Ирландии показывает: если террористам удается спровоцировать правительство на использование против них военной силы, то, значит, они уже добились успеха. В этом случае они так или иначе в выигрыше: либо им удается избежать разгрома и возобновить сражение в другой раз, либо они терпят поражение, и тогда их прославляют как мучеников.
В борьбе с террористами наверняка пострадает множество гражданских лиц, что вновь подорвет авторитет правительства. Кто в Соединенном Королевстве сможет когда-нибудь забыть Кровавое воскресенье в Северной Ирландии? Тогда, в 1972 году, британские войска расстреляли мирную демонстрацию и тем самым предоставили Ирландской республиканской армии настолько сильный пропагандистский козырь, что британское правительство не может оправиться до сих пор. И если такое случается, когда пускают в ход винтовки, то что же говорить о бомбардировках? Это все равно что выжигать раковые клетки паяльной лампой. Бомбардировки Афганистана, повлекшие за собой неизбежный «сопутствующий ущерб», свели на нет колоссальное моральное превосходство США, достигнутое в результате терактов в Америке.
Пройдет немного времени, и события 11 сентября если и не будут забыты, то станут частью истории. Вместе с тем каждый новый кадр с изображением уничтоженной бомбами больницы, или детей, подорвавшихся на пехотных минах, или беженцев, спасающихся от начатой Западом войны, будет усиливать ненависть и привлекать новых бойцов в ряды террористов. Одновременно все больше сомнений будет посеяно в душах сторонников Америки.
Нет никаких сомнений в том, что афганскую кампанию начали после длительных консультаций, целиком осознавая все возможные проблемы и риски в военной и политической сферах, веря, что альтернативы нет. Американцы изящно прозвали ситуацию, при которой принималось решение, «AOS», то есть «all options stink» (один вариант хуже другого). И вынудив союзников все же начать кампанию, террористы добились первой, важнейшей победы.
Вполне понятная аргументация в пользу военных действий была основана на политической посылке о том, что террористическую сеть необходимо уничтожить как можно быстрее, чтобы она не успела причинить еще больший вред. Кроме того, было высказано предположение, что террористической сетью руководит один-единственный злой гений – Усама бен Ладен, устранение которого если и не уничтожит всю организацию, то, по крайней мере, лишит ее боевого духа. Бен Ладен действовал с территории страны, лидеры которой отказывались выдавать его международному правосудию, и надо было сделать так, чтобы они поменяли свою точку зрения. Казалось, что бомбовые удары – самый надежный способ сломить их волю, так как наземное вторжение на территорию страны привело бы к гигантским, а может быть, и непреодолимым трудностям в тылу. Принимая во внимание все эти соображения, можно ли говорить об альтернативах?
Неверные постулаты
Но самые веские аргументы и безупречная логика бесполезны, если они строятся на ошибочных предположениях. Нет сомнений, что и в Вашингтоне, и в Уайтхолле звучали голоса тех, кто сомневался в необходимости проведения немедленной военной операции и считал ее опасной. Но их не было слышно из-за оглушительного политического императива: «Надо что-то сделать». Очевидно, те же люди полагали, что неразумно и неправильно провозглашать бен Ладена ключевой и незаменимой фигурой в террористической сети. Ведь становясь для некоторых исчадием ада, он для других превращается в героя. Именно так относятся к «борцам за свободу» во все времена.
Теперь перед союзниками стоит сложнейшая дилемма. «Призвав бен Ладена к ответу» и начав над ним суд, они предоставят ему трибуну для глобальной пропаганды. Если он будет убит – например, «застрелен при попытке к бегству», – он станет мучеником. Если же ему удастся бежать, то он превратится в Робина Гуда. Бен Ладен просто не может проиграть. И даже если его устранят, трудно поверить, что его международная сеть, состоящая, судя по всему, из людей столь же умных и образованных, сколь безжалостных и целеустремленных, прекратит функционировать. Террористы бен Ладена остановят свою смертоносную деятельность только тогда, когда их всех выследят и выдворят из их убежищ, а для этого понадобятся длительные и упорные операции полиции и сил безопасности. Этот процесс, как справедливо указал начальник штаба вооруженных сил Великобритании адмирал сэр Майкл Бойс, может занять десятилетия – возможно, столько же, сколько длилась холодная война.
Теперь, раз операция началась, надо добиваться успеха. Успех должен быть достаточно ощутимым, чтобы союзники могли с честью завершить кампанию, а таблоиды – провозгласить победу (хотя требование победы и риторика в стиле Черчилля, сопровождающая этот боевой клич, показывают, насколько глубоко заблуждаются пресса и политики в оценке проблемы терроризма). Только добившись почетного прекращения операции, можно будет продолжить войну – побороться за умы и сердца. А уж в этой войне не будет ни эффектных сражений, ни громкой победы.
Приведенное Бойсом сравнение антитеррористической кампании с холодной войной ценно и с другой точки зрения. Холодная война должна была все время оставаться «холодной»: постоянно существовала опасность, что она превратится в «горячую» ядерную войну, в которой катастрофическое поражение потерпят все ее участники. Опасность ядерной войны, по крайней мере в глобальном масштабе, сейчас отступила, однако ее сменила другая угроза, ничуть не менее суровая, – вероятность длительного противостояния культур, что не только разделит мир, но и подорвет внутреннее единство наших все более мультикультурных обществ. И чем дольше продолжится открытая война с терроризмом в Афганистане или где-либо еще, тем ближе человечество подойдет к подобной конфронтации.
Нет никаких причин полагать, что христианский мир меньше симпатизирует, к примеру, Иану Пейсли из Северной Ирландии, чем мусульманское сообщество – Усаме бен Ладену. Последний принадлежит к тому типу людей, который хорошо знаком британской истории: харизматический религиозный лидер, фанатически ненавидящий Запад и проповедующий идеи, которые иногда подхватывает целый народ. Таковы были Махди в Судане в конце XIX века и человек по прозвищу Бешеный Мулла в Сомалиленде в начале XX столетия. Эти деятели, по всеобщему признанию, представляли собой чисто локальную проблему, хотя для того чтобы справиться с Махди и его последователями, понадобилось привлечь значительные силы британской армии.
Культурная подоплека
Между тем сегодняшняя ситуация отличается тем, что подобные лидеры могут вербовать сторонников во всем мире и нанести удар в любом районе земного шара. Они не являются представителями ислама, и ислам не одобряет их акций, однако притягательность их воззрений коренится в том самом явлении, которое во второй половине XX века стало представлять собой серьезную проблему для ислама. Имеется в виду вызов, брошенный исламской культуре и ценностям со стороны западной – светской, материалистической – культуры, с которой ислам не способен ужиться.
Это большая и важная проблема. В ней необходимо разобраться, если мы хотим сохранить для себя возможность надеяться на победу в новой холодной войне или хотя бы на то, что она не станет «горячей». Удивительно, насколько Запад безучастен в отношении Востока, как плохо он осведомлен о глубочайшем кризисе, поразившем эту обширную территорию, протянувшуюся от государств Магриба до Филиппин: перенаселенный, слаборазвитый, еще не примирившийся с современностью мир входит, подталкиваемый Западом, в постсовременную эпоху.
Речь идет не о противопоставлении бедных и богатых, а о значительно более глубоком и трудноразрешимом противостоянии: теистическая, традиционная, основанная на земледелии культура, кое-где недалеко ушедшая от культуры европейского Средневековья, сопротивляется влиянию светских ценностей периода Просвещения. Британцы и французы, благодаря своему имперскому опыту, должны понимать эти проблемы. Но для большинства американцев ислам все еще остается terra incognita – белым пятном на карте, неизвестной землей, где обитают в основном драконы.
Вот каков этот регион, где надо биться за сердца и умы и выиграть сражение, – если только борьбе с терроризмом суждено закончиться победой. На переднем крае этой схватки, однако, не Афганистан, а те исламские государства, где правительствам, модернизирующим жизнь в своих странах, угрожают традиционалисты. Это, в частности, Турция, Египет и Пакистан. Передовая линия проходит также по улицам западных городов, где живут представители множества наций. У мусульман Анкары и Каира, Парижа и Берлина события 11 сентября 2001 года вызвали ощущение ужаса, но они произошли очень далеко и в другом мире. В то же время мусульмане всего земного шара отождествляют себя с теми, кто страдает в результате военных операций Запада или Израиля, – ведь о мучениях своих собратьев по вере они узнают благодаря телевидению каждый день.
Именно поэтому затягивание войны может повлечь за собой тяжелые потери. А уж если во имя искоренения терроризма и установления мира во всем мире война распространится на другие «государства-изгои», начиная с Ирака, то это и вовсе приведет к катастрофе. Расширение театра военных действий, как никакая иная стратегия, продлит войну на неопределенный срок, и ее никогда не удастся выиграть.
Британский премьер-министр и американский президент призывали своих граждан сохранять мужество. Не менее важно не терять голову.
