В Восточной Германии эпохи строительства коммунизма правящая элита любила песню с бескомпромиссной строкой Die Partei, die Partei, die hat immer recht («Партия, партия, ты всегда права»). Современная Компартия Китая не столь прямолинейна. Резолюция по истории Китая, принятая КПК в ноябре, содержит более тонкие нюансы: «Партия велика не потому, что никогда не ошибается, а потому, что всегда признаёт свои ошибки, активно занимается критикой и самокритикой, а также имеет мужество противостоять проблемам и реформировать себя изнутри».
Резолюция Центрального комитета Коммунистической партии Китая об основных достижениях и историческом опыте последнего столетия – всего лишь третье заявление подобного рода. КПК выпускала подобные документы в 1945-м и 1981-м гг. при Мао Цзэдуне и Дэн Сяопине соответственно, чтобы сформулировать официальную позицию по поводу прошлого партии и определить её ориентиры и траектории в настоящем. Партийные лидеры долго спорят между собой о проекте резолюции, который идеологам Компартии приходится неоднократно пересматривать, прежде чем он станет официальной декларацией. Вердикты, сформулированные в этих резолюциях, считаются окончательными и широко распространяются, в том числе в СМИ, школьных учебниках и выступлениях чиновников низшего звена.
Последняя резолюция – один из самых значительных и показательных документов, которые КПК издала за прошедшие годы. Прежде всего оно говорит о том, что хотя председатель КНР и генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин доминирует на политическом ландшафте, именно его положение лидера партии, а не личная харизма, придаёт ему легитимность; ни один человек не может быть больше партии. Резолюция также показывает, как КНР стремится к новому идеологическому синтезу, изо всех сил пытаясь объединить марксизм, конфуцианскую мысль и наследие современной истории. В резолюции также чётко выражена цель КПК: распространить своё влияние на весь мир.
Этот документ, несомненно, является частью притязаний Си на то, чтобы занять место в пантеоне самых почитаемых лидеров КПК. Но он свидетельствует о гораздо большем, чем личные амбиции Си. Резолюция 2021 г. подчёркивает неизменную роль идеологии в осмыслении Китаем самого себя и своей глобальной цели. В свете избирательного описания прошлого этот документ свидетельствует о более нетерпимом отношении к инакомыслию любого рода и о проведении партийной линии в спорах, происходящих во внутренних кругах Пекина. Но даже такой авторитетный документ, как данная резолюция, содержит противоречия, указывающие на неопределённость и беспокойство в мышлении лидеров КПК. Декларативные заявления о силе часто делаются в надежде скрыть опасения по поводу собственной слабости.
Ход истории
Ноябрьская резолюция знаменует собой поворотный момент, поскольку в ней даётся обзор прошедшего столетия деятельности партии и закладывается основа для преобладающей в настоящее время идеологической базы, известной в официальной терминологии как «Мысли Си Цзиньпина о социализме с китайскими особенностями в новую эпоху». Он закрепляет статус Си как верховного мирового вождя исторического масштаба: его полное имя упоминается 23 раза, по сравнению с 18 упоминаниями Мао, основателя Китайской Народной Республики.
Но гораздо чаще, чем любое из этих имён, упоминается сама партия – более 650 раз в оригинальном китайском документе. В отличие, например, от России, где политические структуры, по сути, построены вокруг фигуры президента Владимира Путина, в Китае, как следует из резолюции, политика вращается вокруг Компартии. Путин борется с некой исторической двусмысленностью; он одновременно воспринял наследие Советского Союза и порвал с ним. Это балансирование на грани оказалось сложным в 2017 г., когда российским властям пришлось решать, как отметить столетнюю годовщину русской революции.
Си, напротив, фигурирует в резолюции как знаменосец КПК, явный наследник непрерывной исторической траектории, начавшейся с приходом Партии к власти. Си доминирует на политическом ландшафте Китая, но в последнее десятилетие он решил расширить роль партии в противовес государственным механизмам, что означает отказ от тенденции, наблюдавшейся в первом десятилетии XXI века, когда развитие государства превалировало над расширением партийного аппарата. Даже самый доминирующий лидер последних десятилетий должен признать, в какой степени его власть зависит от распространения КПК в китайском обществе подобно сотам улья. Показательно, что в резолюции «культурная революция» названа «катастрофой». Это было движение, поддержанное Мао в 1960-е и 1970-е гг., стало последней серьёзной попыткой разгромить партийные структуры и радикально их перестроить.
Это, конечно, не означает, что Си просто растворяется как личность в истории партии. Он стоит особняком даже на фоне таких непоколебимых фигур, как Мао. В резолюции содержится критика Мао за два грандиозных начинания в годы его правления – «большой скачок» и «культурную революцию». «Теоретические и практические ошибки товарища Мао Цзэдуна в отношении классовой борьбы в социалистическом обществе становились все более серьёзными, – говорится в резолюции, – и Центральный комитет не смог своевременно исправить эти ошибки». Си, напротив, изображается исключительно как исправляющий ошибки, совершённые другими, очищающий партийные ряды от таких безответственных и коррумпированных функционеров, как Бо Силай и Чжоу Юнкан.
Резолюция принята в конце десятилетия, когда границы политической дискуссии в Китае значительно сузились. До прихода Си к власти в 2013 г. интеллектуалы и аналитические центры вели разнообразные дебаты о роли гражданского общества в Китае; СМИ в определённой степени могли свободно критиковать власти, а политические реформы предполагали более плюралистическую политику, а также относительно позитивный взгляд на многие аспекты сотрудничества с Западом. При Си общественный дискурс стал более узким, а либеральные реформы заглохли. Тем не менее в резолюции имеются признаки продолжающихся, неразрешённых дебатов.
Например, историки найдут откровенные заявления о прошлом, отражающие поворот к более жёсткой линии в партии при Си. В резолюции утверждается, что «“Движение исправления” – общепартийное движение марксистского идеологического образования – было начато в 1942 г. и принесло колоссальные результаты». Это весьма красноречивое описание. «Движение исправления», распространённое в основном в северо-западном базовом районе КПК во время войны с Японией в 1942–1944 гг., использовало психологическую тактику, а иногда и физическое насилие, чтобы заставить членов партии подчиниться правлению Мао. Восхваление тактики принуждения той эпохи предполагает одобрение подобной тактики в настоящем, а также нежелание мириться с любыми отклонениями от партийной ортодоксии. Резолюция осуждает Чэнь Дусю, основателя партии, который был исключён в 1929 г., став троцкистом, за его «правый уклон», а Ван Мина – одного из первых коммунистических лидеров, который был отстранён от власти и затем в 1950-х гг. жил в изгнании на территории Советского Союза – за «левацкий уклон». Сегодня ни в Китае, ни на Западе эти деятели обычно вообще не упоминаются. Однако в резолюции 2021 г. всё же нашлось место, чтобы назвать их поименно и пристыдить. Подразумевается, что идеологическое отклонение может стать несмываемым пятном в биографии некоторых идеологов коммунистического движения.
Вместе с тем статус ряда других деятелей остаётся в подвешенном состоянии. Документ осуждает убийства на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. как «серьёзные политические беспорядки», но Чжао Цзыян, генеральный секретарь партии, который был подвергнут чистке после этой бойни, не упомянут по имени. До сих пор его не реабилитировали и не осудили. Это говорит о том, что лидеры КПК ещё не пришли к окончательному мнению о его персоне.
Читать между строк
Показное внимание к истории может создать обманчивое впечатление, будто авторов резолюции не волнует настоящее и будущее. Современная политика Китая осуществляется с помощью «модели ACGT» – гибрида авторитаризма, идеологии потребления, глобальных амбиций и технологических инноваций для создания уникальной политической модели. В резолюции упоминаются все эти четыре фактора. В ней восхваляется успех партии, превратившей Китай в «страну новаторов и мирового лидера в области науки и технологий». Также говорится, что Китай может успешно создать социалистическое общество потребителей, которое будет «защищать права и интересы рабочих и потребителей». Трудно представить себе, что в двух предыдущих редакциях резолюции 1945-го и 1981-го гг. «потребители» рассматривались как отдельная от «рабочих» категория. В 2021 г. партия чувствует себя обязанной признать стремление китайских граждан к образу жизни среднего класса.
В то же время документ предостерегает от либеральных идеалов. «Мы должны оставаться на страже, противодействуя разрушительному влиянию западных тенденций политической мысли, – отмечается в тексте, – включая так называемый конституционализм, поочерёдный приход к власти разных партий и принцип разделения властей». Вместо этого «мы должны заключить власть в институциональную клетку и позаботиться о правильном определении, стандартизации и ограничении властей, чтобы обеспечить надлежащий надзор за ними в соответствии с дисциплиной и законом». Таким образом, здесь снова декларируется центральная роль партии («клетки») и власть всемогущего политического аппарата, но не единоличная власть Си. Следует отметить, что не вся «западная» мысль находится за пределами дозволенного: и Карл Маркс, и немецкий антилиберальный теоретик права Карл Шмидт сегодня широко восхваляются в китайских политических кругах, причём первый – явно в тексте резолюции, а второй – косвенно.
Эта резолюция, поразительно отличающаяся от своей предшественницы 1981 г. с её акцентом на внутреннюю политику, является откровенно глобальной по своим амбициям: «Мы ускорили работу по укреплению нашей способности к международным коммуникациям, с целью правильно представить миру историю Китая и партии, сделать так, чтобы голос Китая был услышан, а также способствовать обмену и взаимному обучению между разными цивилизациями». В течение многих лет самопрезентация КНР внутри страны заметно отличалась от его презентации за рубежом. Внутри марксистская партийная история продолжает занимать центральное место. Однако за рубежом Пекин транслирует иные ценности и в целом отрицает важность идеологии. Такая точка зрения поощряется западными партнёрами, которые хотят верить, что идеологии в Китае нет, а есть прагматизм, выгодный для ведения бизнеса в стране. В новой резолюции гораздо более явно выражено то, что априори существовало во все времена: КПК всегда была марксистской партией. По мнению Компартии, финансовый кризис 2008 г. сделал её представление о мире ещё более актуальным: «Наш продолжительный успех в адаптации марксизма к китайским условиям и потребностям нашего времени позволил марксизму освежить свой образ в глазах всего мира и добиться серьёзного сдвига в эволюции мировой истории и борьбе между двумя различными идеологиями и общественными укладами социализма и капитализма в пользу социализма».
Новый акцент на марксизме не означает возврата к идеологии классовой борьбы, преобладавшей в XIX и XX веках. Напротив, он свидетельствует о более чёткой формулировке китайскими лидерами мировоззрения, сформированного марксистскими идеями «борьбы», «противоречия» и исторической неизбежности, в котором конкуренция между Китаем и США занимает первостепенное место наряду с необходимостью преодоления внутренних противоречий между экономическим ростом и экологически чистым развитием.
Однако резолюция неоднозначна в одном главном вопросе, касающемся глобальных амбиций Китая: является ли подъём Китая своеобразным, идиосинкразическим явлением или Пекин предлагает модель, к которой могут стремиться другие страны? В одном месте утверждается, что «партия повела за собой народ, проложив уникальный китайский путь к модернизации и создав новую модель для развития человечества». Но затем говорится, что «Партия способствовала развитию человеческого сообщества с общим будущим и предложила китайскую мудрость, китайские решения и китайскую силу для решения основных проблем, стоящих перед человечеством». В резолюции используются термины с отчетливым традиционным, конфуцианским оттенком (например, «когда путь справедлив, общее благо будет царить над всеми под небом»). Такие ссылки преследуют двойную цель: они обращаются к внутренней аудитории с помощью культурно резонансных конфуцианских афоризмов и в то же время звучат не столь угрожающе для внешнего мира, способны вызвать всеобщее одобрение и согласие. Обе эти тактики резко контрастируют с идеологией «культурной революции», противоречащей древней мудрости. «Культурная революция» стремилась разрушить «старую культуру» и показать, что Китай является потенциальным революционным разрушителем и спойлером на мировой арене. Тем не менее сохраняется ощущение, что продолжается напряжённая идеологическая работа: одно длинное предложение определяет всё то, что не отражено в традиционном китайском мышлении с его туманными и расплывчатыми определениями. Оно включает такие формулировки как «механистический» марксизм или «иностранные модели», не уточняя при этом, что же на самом деле представляет собой китайское мышление.
Китайская идентичность также определяется негативно с точки зрения угрозы со стороны внешнего мира. Составители резолюции ссылаются на привычное представление КПК о Китае, долгое время осаждаемого иностранными недругами. Опыт китайской истории, и особенно период слабости между Опиумными войнами в XIX веке и Второй мировой войной, подсказал теоретикам Компартии суровую мысль, подытоживающую всё вышесказанное, своего рода сермяжную правду: «Постоянные уступки приведут лишь к новым издевательствам, унижениям и запугиванию». Однако Партии не мешало бы задуматься о том, как это заявление воспринимается внешним миром. Для многих стран, обеспокоенных растущей мощью ощетинившегося на весь мир Китая, это предложение может быть легко обращено против него самого.
Невысказанная неуверенность
В 1940-е гг., когда коммунистическая революция шла к успешному завершению, сотрудники КПК писали дневники и участвовали в занятиях, на которых «самокритика» превращалась в «самосознание». Предполагалось, что осознание своих слабостей (включая такие грехи, как «мелкобуржуазный субъективизм») должно помочь китайцам стать психологически уверенными в себе женщинами и мужчинами нового типа, строителями социализма.
Несмотря на внешнюю приверженность «самокритике», партия, скорее всего, не будет поощрять такую рефлексию в ближайшем десятилетии. Вместо этого в резолюции говорится о стремлении партии сформировать националистическую идентичность, явно отличающуюся от той, которую сформулировал Мао в 1940-е годы. Эта переосмысленная идентичность не отвергает далёкое историческое прошлое в пользу рационалистического настоящего. Как сказано в резолюции, эта новая идентичность берёт на вооружение антилиберальный императив, сочетая отдельные элементы конфуцианства и марксизма и ставя Китай в оппозицию к так называемому либеральному международному порядку, преобладавшему во второй половине XX века. Но настойчивость КПК в подавлении альтернативного прочтения своей истории говорит о том, что, пусть и негласно, у китайских лидеров сохраняется глубокая неуверенность в будущем успехе партийного проекта.
Foreign Affairs
