РАСКОЛ МЕЖДУ ШТАТСКИМИ
И ВОЕННЫМИ
Не секрет, что с началом войны в Ираке отношения
между Вооруженными силами (ВС) США и гражданскими чиновниками
администрации Джорджа Буша заметно испортились. Согласно опросу,
проведенному Military Times, в 2006 году почти 60 % военнослужащих
не верили, что штатские в Пентагоне «болеют за их интересы». Доклад
межпартийной Группы по изучению положения в Ираке (в нее входил
Роберт Гейтс, пока президент не назначил его главой Пентагона
вместо Доналда Рамсфелда), опубликованный в декабре 2006-го,
содержал прямую рекомендацию «новому министру обороны предпринять
все усилия для того, чтобы выстроить здоровые отношения между
штатскими и военными». Достичь данную цель предлагалось «путем
создания условий, в которых военное командование сможет свободно
обращаться с независимыми рекомендациями не только к гражданскому
руководству в Пентагоне, но также и к президенту и Совету
национальной безопасности».
Однако напряженность в отношениях между штатскими и
военными началась отнюдь не с Ирака; иракская проблема просто
выявила разлад, существовавший десятилетиями. Во время вьетнамской
войны многие офицеры пришли к убеждению: их безусловное подчинение
гражданскому руководству способствовало фиаско, и в будущем высшему
военному командованию не следует молча соглашаться, когда штатские
в Вашингтоне поведут их по пути, ведущему к стратегическим
промахам.
Некоторое время после Вьетнама штатские и военные
элиты избегали прямой конфронтации. Военное руководство
сосредоточило усилия на перестройке Вооруженных сил для ведения
традиционной войны против стран – членов Организации Варшавского
договора, а гражданские чиновники без особого сопротивления
следовали избранной ими тактике. Однако с окончанием холодной войны
на поверхность всплыли глубокие разногласия о том, следует ли
использовать военных в иных операциях, кроме войн за границей, и
как адаптировать военные институты к меняющимся общественным
нравам.
Администрация Джорджа Буша пришла в Белый дом,
исполненная решимости заново утвердить контроль штатских над
военными, и это намерение еще ярче проявилось после 11 сентября
2001 года. Доналд Рамсфелд пообещал «трансформировать» ВС страны и
использовать их для ведения глобальной войны против терроризма.
Когда чиновники из администрации Буша считали, что, планируя
кампанию в Ираке, военное командование демонстрирует чрезмерную
осторожность, они без колебаний игнорировали мнение военных о
необходимой численности посылаемых войск и конкретном моменте их
развертывания. А когда положение в Ираке ухудшилось после падения
Багдада, напряженность вновь обострилась.
Отставные генералы требовали увольнения Рамсфелда. В
Объединенном комитете начальников штабов (ОКНШ) ВС США, как
сообщается, существует настолько глубокая озабоченность планами
Белого дома по применению ядерного оружия в упреждающей атаке
против ядерной инфраструктуры Ирана, что некоторые из его членов
угрожали отставкой в знак протеста. В рамках политики «наращивания»
в Ирак были дополнительно отправлены десятки тысяч военнослужащих –
вопреки рекомендациям значительной части военных.
Поэтому новому министру обороны со многим придется
разбираться. В краткосрочной перспективе Гейтс должен разыграть
эндшпиль иракской войны, которую, по его признанию, Соединенные
Штаты «не выигрывают», но которую ни он, ни президент не хотят
«проиграть». Ему предстоит продолжить работу над трансформацией
Вооруженных сил США, одновременно пытаясь поднять боевой дух
наземных войск, во многом деморализованных в результате
непрекращающихся почти четыре года боевых действий в Афганистане и
Ираке. Но на успешное решение этих задач Гейтс может надеяться
только в том случае, если ему удастся восстановить отношения
сотрудничества между гражданскими и армейскими начальниками. Ему
необходимо пересмотреть методы осуществления контроля штатским
руководством над армией и в то же время прояснить границы
легитимного «инакомыслия» военных.
Главное – Гейтсу необходимо признать, что
вмешательство Рамсфелда в значительной мере усугубило проблемы в
Ираке и не только. Лучшее решение – вернуться к прежнему разделению
труда. Гражданские с должным уважением воспринимают
профессиональные рекомендации военных, относящиеся к тактической и
оперативной сферам. Те же в свою очередь полностью подчиняются
решениям по вопросам большой стратегии и политики. Успех пребывания
Гейтса в Пентагоне будет зависеть от того, сможет ли он
восстановить необходимое равновесие между штатскими и военными.
ОТДАВАТЬ ЧЕСТЬ И ПОВИНОВАТЬСЯ?
Отношениям между высшим военным командованием и его
штатскими контролерами присуще напряжение. Вопреки
распространенному представлению, дебаты об использовании силы
обычно сводятся к противостоянию между упирающимися генералами и
воинственно настроенными штатскими. Нынешняя трещина образовалась
фактически еще в годы войны во Вьетнаме.
Решение об интервенции во Вьетнаме продвигали в
основном гражданские лидеры: президенты Джон Кеннеди и Линдон
Джонсон, министр обороны Роберт Макнамара, госсекретарь Дин Раск,
помощник президента по национальной безопасности Макджордж Банди, а
также поддерживавшая их группа чиновников более низкого ранга.
Высшее военное командование с самого начала не испытывало
энтузиазма по поводу отправки американских сухопутных сил в
Юго-Восточную Азию. Даже после того как гражданские чиновники
убедили генералов, что на карту поставлены жизненно важные
национальные интересы, у военных оставались серьезные сомнения
относительно вашингтонской стратегии ведения наземной и воздушной
войн. К лету 1967-го недовольство военных достигло такой степени,
что, как сообщается, Объединенный комитет начальников штабов
подумывал о коллективном уходе в отставку. Ее не произошло, однако
младшие офицеры запомнили вред, причиненный готовностью военного
командования отдавать честь и беспрекословно повиноваться в годы
войны во Вьетнаме.
В одном из самых запоминающихся фрагментов своих
мемуаров бывший государственный секретарь Колин Пауэлл вспоминает,
как во время вьетнамской кампании «военные как единая организация
не сумели вести прямой диалог ни со своим политическим
руководством, ни друг с другом. Командование ни разу не пришло к
министру обороны или президенту и не сказало: эту войну нельзя
выиграть теми способами, какими мы ее ведем». Книга полковника Х.
Р. Макмастера «Преступная халатность» (Dereliction of Duty), давно
включенная в список литературы для чтения председателем ОКНШ,
демонстрирует, что этот урок Вьетнама как следует усвоен
современным офицерским корпусом. Подспудная мысль военного
бестселлера Макмастера состоит в том, что принцип безоговорочной
лояльности Верховному главнокомандующему ВС необходимо
пересмотреть.
Вьетнамский опыт оказался миной замедленного
действия, дожидавшейся момента взорвать взаимоотношения штатских и
военных. Только холодная война удерживала ее от того, чтобы
сработать. Тогда обе стороны соглашались в том, что приоритетная
миссия военных – подготовка к традиционной войне в Европе против
стран – членов Организации Варшавского договора, и штатские лидеры
предоставили военным значительную свободу действий в выборе
соответствующих средств. Тем не менее начальник штаба Сухопутных
войск генерал Крейтон Абрахамс сознательно перестроил структуру
регулярных армейских дивизий таким образом, чтобы их нельзя было
привлечь к участию в войне, не задействовав резервистов или «бригад
пополнения» Национальной гвардии. Тем самым генерал обеспечил такие
условия, при которых будущим президентам придется провести в стране
всеобщую мобилизацию для ведения крупномасштабной войны.
Выросший после вьетнамской войны офицерский корпус
начал по-настоящему укреплять свои позиции только тогда, когда у
руля государства встал Билл Клинтон – первый президент эпохи,
наступившей вслед за окончанием холодной войны. Он занял свой пост,
уже имея непростые отношения с военными. Значительные сокращения
военного бюджета (на 27 % с 1990 по 2000 год) и личного состава (на
33 % регулярного персонала за тот же период), а также амбициозная
социальная повестка дня (интеграция гомосексуалистов в ВС страны и
разрешение женщинам служить в боевых частях войск) привели к
откровенно враждебным отношениям между штатскими и военными
лидерами. Значительное повышение темпа военных операций,
характеризовавшее развертывание воинских контингентов на Гаити, в
Сомали, Боснии и других «горячих точках» планеты, привело только к
нарастанию напряжения.
Натянутые отношения Клинтона с военными негативно
сказались на его способности выполнить ряд предвыборных обещаний.
Раскритиковав администрацию Буша-старшего за ее недостаточные
усилия по прекращению кровопролития во время гражданской войны в
Боснии, Клинтон пообещал, что будет проводить более настойчивую
политику в сфере гуманитарного вмешательства. В ответ Пауэлл (в то
время председатель ОКНШ) опубликовал комментарий в газете The New
York Times и статью в журнале Foreign Affairs, возражая против
такой политики и выступая за более ограничительный характер
критериев допустимости применения силы. Эта концепция стала
известна как доктрина Пауэлла. Сомнения военных относительно
целесообразности наземного вмешательства в Боснии сыграли важную
роль в том, что, применяя силу, США ограничились авиационными
ударами в августе 1995 года.
Еще одной из первых инициатив Билла Клинтона было
намерение положить конец практике Пентагона по недопущению
гомосексуалистов к службе в армии. Это положение тоже являлось
важным пунктом предвыборной платформы, которому, как сообщается,
президент был глубоко привержен в плане защиты гражданских свобод.
Однако, когда Клинтон попытался выполнить свое обещание, он попал
под яростный огонь критики со стороны военных и оппозиции в
Конгрессе. Ему пришлось отступить и согласиться на далеко не
идеальный для него компромисс – «не спрашивай и не рассказывай»,
что не рассматривается большинством аналитиков как реальное
изменение политики.
Неудовлетворительные отношения между штатскими и
военными, которые омрачили первые годы работы клинтоновской
администрации, сохранились до самого конца второго срока
президентства Клинтона. К весне 1999-го стало очевидно, что только
военное вмешательство заставит президента Сербии Слободана
Милошевича прекратить этнические чистки в Косово. Клинтон и его
штатские советники, такие, как государственный секретарь Мадлен
Олбрайт и помощник по национальной безопасности Сэнди Бергер,
выступали за тактику нанесения ограниченных авиационных ударов,
сопровождаемых угрозами сухопутной операции. Однако ОКНШ настаивал
на более широкой воздушной кампании, сопротивляясь идеям
использовать любые угрозы наземных действий.
Через считанные дни после начала войны из Пентагона
пошли утечки – мощный поток информации о том, как президент начал
интервенцию в Косово вопреки советам военных. В дальнейшем ОКНШ
предпринимал равные усилия и для сдерживания кампании в Косово, и
для содействия ей – вплоть до проволочек с выделением необходимых
сил для проведения операции НАТО под командованием генерала Уэсли
Кларка. Обещая предоставить в распоряжение Кларка все необходимое,
Пентагон на несколько недель задержал отправку запрошенных ударных
вертолетов Apache, а впоследствии так и не позволил ему реально
использовать их.
Нет ничего удивительного в том, что военные
сопротивлялись многочисленным инициативам администрации Билла
Клинтона. В конце концов высшее военное командование, пережив
поражение во Вьетнаме, убедилось: штатским нельзя доверять принятие
весомых решений, отражающихся как на внутренней организации армии,
так и на том, где и как используются ВС. Колин Пауэлл с гордостью
рассказывал, как он вместе со своими поствьетнамскими армейскими
коллегами «поклялся, что, когда придет [их] время принимать
решения, они не станут молчать и соглашаться на войну в полсилы и
без достаточно серьезных оснований».
Даже после того как в 1993-м сам Пауэлл ушел в
отставку, доктрина, названная его именем, продолжала жить и
процветать в Пентагоне. Преемник Пауэлла на посту председателя
ОКНШ, генерал Хью Шелтон, сказал мне в ходе интервью в 1999 году:
«Я твердо верю в доктрину [бывшего министра обороны Каспара]
Уайнбергера, развитую генералом Пауэллом, и считаю, что мы
следовали ей» в ходе операции в Косово. Вторя Пауэллу, он
утверждал, что ВС должны быть использованы только в самую последнюю
очередь. При отправке американских войск для участия в боевых
действиях Шелтон предложил учитывать то, что он называл «проверкой
Довером»: «Когда тела погибших начнут доставлять на родину, будем
ли мы по-прежнему считать, что это служит интересам Соединенных
Штатов?» (Довер – название авиабазы в штате Делавэр, куда
доставляют тела погибших американских военнослужащих. – Ред.).
БУНТ ШТАТСКИХ
Многие ожидали, что избрание на пост президента
Джорджа Буша-младшего в 2000-м приведет к новому золотому веку
взаимодействия и доброжелательных отношений между штатскими и
военными. В конце концов, Буш боролся за голоса военных, обещая,
что к ним «идет помощь» после восьми лет якобы пренебрежения их
интересами. В своей речи по случаю выдвижения республиканцами его
кандидатуры на должность президента США (август 2000 г.), Буш
предостерег: «Нашим Вооруженным силам не хватает технического
оснащения, зарплаты и боевого духа. Если Верховный
главнокомандующий призовет их сегодня, целых две дивизии вынуждены
будут доложить: “Не готовы к выполнению задания”. У нынешней
администрации был подходящий момент. У них (демократов. – Ред.)
имелся шанс. Они не смогли стать достойными командирами. Мы
сможем». Казалось бы, у администрации, в которую входили два бывших
министра обороны (Рамсфелд и вице-президент Дик Чейни), а также
бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов
(Пауэлл), должны были установиться превосходные отношения с высшим
военным командованием.
Однако помимо всего прочего Буш вступил в Белый дом с
амбициозной повесткой дня в сфере оборонной политики, что сделало
продолжение конфликта между штатскими и военными практически
неизбежным. В своем выступлении в «Цитадели» (военное училище в
штате Южная Каролина. – Ред.) в сентябре 1999 года Буш заявил, что
намерен «заставить» военных «думать по-новому и принимать сложные
решения». В первые несколько месяцев работы новой администрации
Рамсфелд начал трансформировать американские Вооруженные силы в
направлении, которое, как надеялись и он сам, и другие гражданские
чиновники, должно было привести к «революции в военных
вопросах».
Это незамедлительно вызвало трения с военным
руководством и их союзниками на Капитолийском холме, у которых были
серьезные претензии как к стилю работы нового министра обороны, так
и к сути его политики. Рамсфелд отмахнулся от подобной
озабоченности. «Если это кому-то не нравится и их восприятие
таково, что это их задевает, мне жаль, – заявил он пресс-службе
Пентагона. – Но такова жизнь, потому что перед нами стоят серьезные
задачи, и мы должны их успешно выполнить. Мы должны их выполнить
хорошо. Конституция устанавливает гражданский контроль над данным
ведомством. Я – гражданский. И, поверьте мне, мы тут добились
грандиозных успехов. Мы столько осуществили за последние два года!
А такого не сделаешь, если просто стоять, заткнув уши, и надеяться,
что всем вокруг это нравится».
Некоторые романтики-военные, такие, как адмирал
Уильям Оуэнс и вице-адмирал Артур Сибровски, примкнули к стану
адептов трансформации. Но Рамсфелд не доверял даже тем людям в
мундирах, которые, как казалось, поддержали его революцию.
Трансформация, считал он, произойдет, только если гражданские будут
подталкивать этот процесс и управлять им. В результате к осени
2001-го отношения Рамсфелда с высшим военным командованием и
руководством Конгресса стали хуже некуда. Многие наблюдатели
предсказывали, что именно он станет первой «кабинетной» потерей в
администрации Буша.
Теракты 11 сентября 2001 года и начальные стадии
глобальной войны с терроризмом в Афганистане обусловили временное
перемирие между Рамсфелдом и высшим военным командованием. Но как
только администрация Буша дала понять, что рассматривает Ирак как
следующий фронт (взгляд, не разделявшийся большинством
профессиональных военных), перемирие было нарушено. Столкнувшись с
тем, что представлялось им непримиримостью военных, Рамсфелд и
заместитель министра обороны Пол Вулфовиц без особых угрызений
совести вмешивались в решение таких вопросов, как надлежащая
численность войск и фазы их развертывания для проведения операции
«Иракская свобода».
Самым явным проявлением настроя штатских на
игнорирование мнения профессиональных военных по тактическим и
оперативным вопросам стал эпизод, когда Рамсфелд бесцеремонно
отмахнулся от расчетов необходимой численности войск,
подготовленных начальником штаба Сухопутных войск генералом Эриком
Шинсеки. В феврале 2003-го, выступая перед Конгрессом, Вулфовиц
отмел прогноз Шинсеки о том, что Соединенным Штатам понадобится не
меньше «нескольких сотен тысяч военнослужащих» для послевоенных
операций по стабилизации. По мнению замминистра обороны, данные
оценки «были серьезно преувеличенными». Вулфовиц одержал верх.
Когда такие «послевоенные» операции оказались
проблематичными, упреки и взаимные обвинения между недавно ушедшими
в отставку генералами и штатским руководством в администрации Буша
обнажили постоянные противоречия в отношениях между гражданскими и
военными лидерами Соединенных Штатов. Генерал-лейтенант Грегори
Ньюболд, бывший директор по оперативным вопросам ОКНШ, в своей
острокритической статье в журнале Time написал: он «искренне
считает… что отправка [американских] войск на эту войну была
произведена с такой небрежностью и чванством, какие присущи только
тем, кому никогда не приходилось выполнять подобные миссии или
хоронить павших товарищей». Ньюболд присоединился к множеству
других недавно ушедших в отставку генералов, в том числе генералу
Энтони Зинни (экс-глава Центрального командования), генерал-майору
Полу Итону (бывший руководитель миссии по военной подготовке
иракской армии), генерал-майору Джону Риггсу (бывший начальник
рабочей группы по реформированию армии) и генерал-майорам Чарлзу
Суоннаку и Джону Батисте (бывшие командующие дивизиями в Ираке),
которые требовали отставки Рамсфелда. Согласно опросу общественного
мнения, проведенному Military Times, 42 % американских
военнослужащих не одобряют то, как президент Буш ведет войну в
Ираке.
Осенью 2006 года Белый дом и не входящие в
администрацию влиятельные «ястребы» в конце концов согласились с
тем, что численность американских войск недостаточна для удержания
под контролем проблемных районов Ирака. Но к тому времени высшее
военное командование в Ираке пришло к выводу, что силы США сами
составляют скорее часть проблемы, чем ее решение, поскольку
повстанческое движение перешло в межконфессиональную войну. Поэтому
вместо того чтобы просить прислать дополнительные воинские части,
как они делали в период подготовки к войне, многие высшие командиры
в Ираке стали утверждать, что Соединенным Штатам необходимо снизить
активность и сократить зону своего присутствия. По данным Military
Times, план по увеличению численности войск получил поддержку менее
40 % населения.
В ноябре генерал Джон Эбизейд, нынешний глава
Центрального командования, заявил в сенатском Комитете по делам
Вооруженных сил, что «не верит, будто увеличение численности
американских войск является на данный момент решением проблемы» в
Ираке. В ответ на настойчивые расспросы сенатора-республиканца
Джона Маккейна Эбизейд пояснил, что «встречался со всеми
командирами дивизий, с командиром корпуса генералом [Джорджем]
Кейси, с генералом [Мартином] Демпси [главой Командования
многонациональных сил по обеспечению безопасности в Ираке]. …И я
спросил: “Пойди мы сейчас на увеличение численности американских
войск, смогло бы это, по вашему профессиональному мнению,
значительно расширить наши возможности добиться успеха в Ираке?” И
все они ответили: нет».
Эбизейд и другие высшие военные руководители США
считают, что рост числа американских военнослужащих в Ираке
приведет к обратным результатам. Как объяснил Эбизейд в
телепрограмме «60 минут», «всегда существовало это противоречие
между тем, что можем сделать мы, а что делают иракцы. Мы могли бы,
конечно, попытаться все сделать в Ираке своими руками, но таким
путем страну не стабилизировать». Давая показания на слушаниях в
Конгрессе, он отметил: «Мы можем завтра отправить еще 20 тысяч
американцев и добиться временного эффекта… [но] когда вы посмотрите
на совокупность американских сил, которые там сейчас находятся, то
поймете: мы просто не располагаем сейчас способностью сохранять
такое присутствие, учитывая численность Сухопутных войск и Корпуса
морской пехоты». Однако, несмотря на эти протесты, штатские в
Вашингтоне снова одержали верх над военным руководством, что и
привело к нынешней политике «наращивания».
ШТАБНЫЕ КРЫСЫ
Почему отношения между штатскими и военными
обострились при администрации Буша? В книге «Возвышение вулканцев»
(Rise of the Vulcans) Джеймс Манн рассказывает, что ключевые
штатские чиновники в занимавшейся вопросами национальной
безопасности команде Буша (эта команда называла себя «вулканцами»
по имени древнеримского бога огня, 55-метровая статуя которого
установлена на родине бывшего помощника президента по национальной
безопасности Кондолизы Райс. – Ред.) полагали, что администрация
Клинтона не сумела удержать военных в узде. Известно, что Рамсфелд
считал гражданский контроль над военными основной функцией министра
обороны. Вместе с Вулфовицем и другими высшими чиновниками
администрации он пришел на свой пост, будучи убежденным в том, что
потребуется более настойчивое вмешательство гражданских в дела
армии, с тем чтобы преодолеть ведомственное местничество и
бюрократическую инерцию.
После 11 сентября 2001-го Рамсфелд и другие штатские
– сторонники войны, которая поставила бы своей целью свержение
иракского режима, осознали: основным препятствием началу такой
войны – и проведению ее с использованием минимальных сил (что
соответствовало взглядам Рамсфелда на трансформацию американских
ВС) – является высшее руководство армии США.
Вместо того чтобы прислушиваться к предостережениям
профессиональных военных, они преисполнились решимости преодолеть
как широко распространенный в среде военных скептицизм по отношению
к войне, так и, как им казалось, бюрократическую инерцию,
определявшую представления военного ведомства о численности и
составе войск, необходимых для выполнения миссии. Тот факт, что
именно Вулфовиц, а не Шинсеки одержал верх в дебатах о численности
войск, необходимой для ведения войны в Ираке, показывает, насколько
успешны усилия администрации Буша по упрочению власти штатских
чиновников над военными.
Члены администрации, решительно настроенные на
восстановление гражданского контроля, были готовы даже сами
погрузиться в оперативные вопросы, такие, как определение
численности сил и составление графика их развертывания. Как
вспоминает бывший министр Сухопутных войск Томас Уайт, Рамсфелд
хотел «показать всем в структуре, что он несет ответственность за
все и собирается руководить, возможно, еще более досконально, чем
предыдущие министры обороны, и что он намерен заниматься
операционными вопросами». Столь глубокий характер гражданского
контроля не мог не усилить трения с военными.
В своем содержательном труде «Солдат и государство»
(The Soldier and the State), посвященном отношениям между
гражданскими и военными, Самьюэл Хантингтон предложил систему,
позволяющую установить баланс между компетенцией военных и
всеобъемлющим политическим верховенством гражданских; эту систему
ученый назвал «объективный контроль». Хантингтон рекомендовал,
чтобы гражданское руководство предоставило профессиональным военным
значительную автономию в тактической и оперативной сфере в обмен на
их полное и безусловное подчинение гражданскому контролю в вопросах
политики и большой стратегии. Хотя эта система не всегда находила
практическое выражение, она в течение 50 лет формировала
представление о том, как гражданским властям следует осуществлять
надзор за ВС США. Когда ее не нарушали, она приводила и к хорошим в
целом отношениям между штатскими и военными, и к разумным
политическим решениям.
Администрация Буша предпочла фундаментально иной
подход к гражданскому контролю. Чиновники администрации опасались,
что если гражданские не будут агрессивно и неустанно подвергать
сомнению политику и решения военных на всех уровнях, то им не
удастся выполнить задачи радикальной трансформации Вооруженных сил
и перехода к совершенно новым способам их использования. Бывший
член Совета по оборонной политике Элиот Коэн, которого госсекретарь
Кондолиза Райс недавно назначила на должность советника
Госдепартамента, дал интеллектуальное обоснование такому усилению
вмешательства. Его работу «Верховное командование» (Supreme
Command) читали многие высшие чиновники из тех, кто входит в
команду Буша, занимающуюся вопросами национальной безопасности.
Говорят, что эта книга даже оказалась на прикроватной тумбочке в
спальне президента в Кроуфорде (штат Техас).
Основная идея Коэна состоит в том, что для военного
успеха совершенно необходимо вмешательство гражданских не только на
стратегическом, но и на тактическом и оперативном уровне. Чтобы
преодолеть сопротивление или некомпетентность военных, гражданскому
руководству необходимо быть готовым глубоко «зондировать» военные
вопросы посредством «неравного диалога» с подчиненными им
профессиональными военными. Комментируя в мае 2003 года
деятельность администрации Буша, Коэн с одобрением отметил, что
«Рамсфелд производит впечатление весьма активного министра обороны,
действия которого вполне вписываются в рамки поведения,
необходимого для правильного военно-гражданского диалога. Он
подталкивает, изучает, сомневается, но, как мне кажется, не
навязывает военным детального плана действий. [По Ираку]
администрация Буша поддерживала чрезвычайно интенсивный диалог с
высшим военным командованием, и, по-моему, это было правильно».
Даже в конце апреля 2006-го Коэн все еще считал, что «можно многое
сказать в защиту министра обороны Доналда Рамсфелда, возражая на
недавние нападки полудюжины генералов в отставке», критиковавших
министра за то, как он и его помощники вели войну в Ираке.
К несчастью, все пошло не по плану, и в ретроспективе
кажется, что для Соединенных Штатов было бы гораздо лучше, прочитай
Буш во время летнего отпуска в 2002 году книгу Хантингтона «Солдат
и государство», а не «Верховное командование» Коэна. Учитывая
нынешнюю тяжелую ситуацию в Ираке (а это прямой результат
намеренного небрежения советами военных), наследием Буша в
отношениях между штатскими и военными, скорее всего, станет нечто
прямо противоположное тому, на что рассчитывала его команда, –
дискредитация самого понятия гражданского контроля над
военными.
ВОССТАНОВЛЕНИЕ РАВНОВЕСИЯ
Положение, в котором оказался министр обороны Роберт
Гейтс, сложно вдвойне: в деле трансформации Вооруженных сил США
достигнуто мало реального прогресса, а Вооруженные силы втянуты в
конфликт, к которому даже сам руководитель военного ведомства
относится без оптимизма. Хуже того, он вынужден заниматься этими
проблемами в атмосфере явного охлаждения отношений между штатскими
в администрации Буша и высшим военным командованием. Бывший министр
Сухопутных войск Уайт отметил, говоря об общем наследии Буша и
Рамсфелда: «По определению [министры обороны] являются штатскими. У
некоторых в молодости мог быть опыт службы в армии, однако их
работа, помимо прочего, состоит в том, чтобы выслушивать мудрые
советы военных, обдумывать их, в большей степени доверять им, а
затем принимать решения. Вопрос в том, не потеряли ли мы равновесие
в этой сфере? Мне кажется, они зашли слишком далеко». Таким
образом, главная проблема Гейтса – восстановление баланса между
штатскими и военными.
Разумеется, Гейтс не может и не должен избегать
обязанности осуществлять гражданский контроль над Вооруженными
силами. В демократической политической системе решения о войне и
мире должны приниматься не солдатами, а избирателями через
избранных ими лидеров. Однако в то же время Роберту Гейтсу
необходимо приветствовать, а не отметать откровенные советы высшего
военного командования, даже если они идут вразрез с политикой
администрации.
Право и долг военных – быть выслушанными. В конце
концов, военнослужащие являются экспертами в вопросах ведения войн,
и именно их жизни в конечном счете ставятся на кон. Если старшие
офицеры чувствуют, что их рекомендации игнорируют или что им отдают
приказы, не соответствующие моральным нормам, они должны уходить в
отставку. И действительно, если бы Шинсеки либо Ньюболд уволились в
период подготовки войны в Ираке, этот шаг стал бы очень ярким
показателем скептического отношения военных к этой войне и куда
более эффективным фактором, чем протесты постфактум. Угрозы членов
Объединенного комитета начальников штабов уйти в отставку,
возможно, влияют на политику администрации в отношении Ирана
(включая крушение планов по применению ядерного оружия против
иранских укрепленных ядерных сооружений). Но за исключением
подобных чрезвычайно серьезных случаев, высказав свое мнение,
старшие военные офицеры должны отдать честь и подчиниться.
По иронии судьбы генерал Дэвид Петриус, недавно
назначенный командующим объединенными силами в Ираке,
возглавляемыми США, в прошлом писал о неспособности высшего
военного командования откровенно говорить о войне во Вьетнаме и о
том, как это повлияло на последующие отношения между штатскими и
военными. Петриус сам сейчас находится в положении, позволяющем
выступать с рекомендациями в адрес и администрации, и нового
состава Конгресса с демократическим большинством. Во время слушаний
о его утверждении в должности, прошедших в сенатском Комитете по
делам вооруженных сил, Петриус пообещал, что будет давать «самые
полезные профессиональные военные советы, а если они окажутся не по
вкусу, пускай поищут кого-нибудь другого». Остается надеяться, что
генерал будет высказываться откровенно, а Гейтс – к нему
прислушиваться.
Должное равновесие сохранит за гражданским
руководством право принимать политические решения. Например, о том,
оставаться ли Соединенным Штатам в Ираке, или следует ли им
применять силу против Ирана. У военных же останутся широкие
полномочия самостоятельно принимать тактические и оперативные
решения о путях и способах выполнения данной миссии. Граница между
двумя зонами ответственности не всегда является идеально четкой, и
иногда военные соображения влияют на политические и наоборот.
Однако альтернатива – вмешательство гражданских в сферу компетенции
военных – почти так же плоха, как и участие военных в политике.
Каждый раз, когда баланс между штатскими и военными нарушается в ту
или в другую сторону, страдает вся страна.
