В эпоху средств массовой цифровой информации и коммуникации стали реальны некоторые политические сценарии, которые еще не так давно казались не очень возможными и как таковые не изучались. Запрос на демократию стал приобретать новые организационные формы. Так, использование технологий в ходе «арабской весны» стало важным средством трансляции народных протестов. Оно обеспечивало скорость передачи информации, массовость охвата аудитории, минимизируя риски привлечения к ответственности за призывы к смене власти. Некоторые СМИ называли Twitter-революцией события, происходившие в Тунисе в 2011 году. Социальные сети также сыграли значительную роль в череде протестных волн в ряде стран СНГ (Украина 2013 г., Армения 2018 г.). Достаточно вспомнить, как Никол Пашинян вел прямую онлайн трансляцию своего шествия из Гюмри в Ереван против правившей тогда Республиканской партии Армении.
Два наиболее громких, масштабных и продолжительных протестных движения в мире за последнее время – «желтые жилеты» во Франции и активность в Гонконге – между собой не связаны, но имеют ряд общих черт.
Возникшие на разных концах планеты с временным промежутком около полугода, они приковали к себе внимание всего мира, всерьез озадачили власти в Париже и Пекине, а также продемонстрировали любопытный пример новых форм организации протестов. В обоих случаях причину принялись искать вовне – французские власти объявили о том, что проведут расследование по поводу возможного влияния Москвы, а Китай неоднократно открыто обвинил США в разжигании конфликта. Рейтинг Эмманюэля Макрона значительно упал, достигнув рекордно низкого уровня, а китайская власть оказалась неготова к такому количеству недовольных в Гонконге, продемонстрировав замешательство – угрозы и предупреждения, кажется, не впечатляют местных активистов, а мир с любопытством наблюдает за тем, как долго Пекин будет терпеть эскалацию конфликта, прежде чем жестко его подавить.
Обратимся к истории возникновения протестов. Первая волна прокатилась по Франции 17 ноября 2018 года. Все началось с видеоролика, размещенного в октябре на странице 51-летней француженки Жаклин Муро. Женщина обратилась напрямую к президенту Франции, сетуя на то, как трудно жить простым французам из-за его реформ. Буквально сразу после этого шофер-дальнобойщик призвал неравнодушных граждан выйти на улицы и заблокировать дороги, сделав проезд по автострадам бесплатным, в знак протеста против повышения топливных сборов.
В социальных сетях (преимущественно Facebook) французы стали объединяться в группы, которые можно условно разделить на радикальные, требующие отставки правительства, и умеренные, готовые вступить в переговоры с властью. Символом стали жёлтые «аварийные» жилеты, которые должен иметь при себе каждый автомобилист. Однако в социальных сетях начали появляться требования, выходившие далеко за рамки автомобильной повестки.
Столкнувшись с масштабным недовольством, спровоцированным повышением тарифов на топливо, власти, изначально занимавшие довольно жесткую позицию, пошли на уступки. Правительство ввело льготы на оплату электроэнергии для малоимущих, дотации при смене автомобиля на более экономичную модель, снижение на оплату курсов автовождения. Однако протестующие стали выдвигать все новые требования вплоть до отставки президента. Оценив масштаб антиправительственных настроений в обществе, Макрон пошел на новые компромиссы: пообещал повысить минимальную месячную зарплату на 100 евро, освободил сверхурочные рабочие часы от налогообложения, распорядился премировать всех работающих французов по окончании года, для тех, чья пенсия составляет менее 2000 евро, отменил введенное в 2018 г. повышение пенсионного налога. Аппетиты протестующих растут – люди продолжают организованно выходить на улицы и выдвигать все новые требования. Макрон старается нивелировать недовольство дополнительными уступками, уговорами, пресс-конференциями, показывая готовность к диалогу между властью и обществом.
Попытавшись с самого начала поддаться модной на Западе тенденции искать во всем «русский след», Макрон не имел успеха и пообещал изучить степень влияния российских СМИ на организацию протестных движений во Франции. Поиск внешнего врага – излюбленный прием многих политиков по всему миру. Стоит заметить, что и в российском экспертном сообществе звучали мысли о том, что протестные движения во Франции не что иное, как «цветная революция», организованная Госдепом в попытке отомстить французскому президенту за чрезмерную самостоятельность в военном вопросе. Однако в корне любых протестных движений лежат, в первую очередь, внутренние причины. И французы с их богатым историческим революционным опытом знают, как отстаивать собственные интересы. А благодаря современным средствам массовой коммуникации появились новые возможности организации и формы как протестных движений, так и политической борьбы (роль влияния традиционных СМИ на электорат снижается, уступая место Интернет-каналам коммуникации).
Совершенно с другими требованиями выступили демонстранты в Гонконге. Они обеспокоены проектом закона об экстрадиции, предусматривающим возможность выдачи преступников на материковую часть Китая. Согласно договору от 1997 г., Гонконг, находившийся до этого под юрисдикцией Англии, получил статус Специального автономного района (САР), что предусматривает его существование в составе КНР на особых условиях до 2047 года. Предложенная Дэн Сяопином концепция «Одна страна, две системы», предусматривает высокую степень автономии Гонконга, при которой центральное правительство Китая отвечает только за внешнюю политику и оборону, не влияя при этом на социально-политическое устройство района. САР обладает своей судебной, законодательной и исполнительной властью, денежной единицей, проводит автономную налоговую политику.
В законе об экстрадиции, предусматривающем выдачу на материк граждан, подозреваемых в нарушении законов КНР, активисты усмотрели нарушение законной автономии Гонконга и опасность распространения жесткой тоталитарной политики Китая в районе.
9 июня 2019 г. прошла первая акция протеста в Гонконге, в которой приняли участие до миллиона человек, что составляет примерно одну седьмую всего местного населения. В ответ лояльная к властям Пекина глава администрации Гонконга Кэрри Лэм продемонстрировала жесткость, сообщив о намерении добиваться совершенствования законопроекта, не отказываясь от необходимости этой меры. Уже после новых более мощных протестов 12 июня она же заявила о приостановлении дальнейшего рассмотрения инициативы. Однако даже такая позиция властей, казалось бы, удовлетворяющая требованиям протестующих, не привела к ожидаемому прекращению массовых волнений. 16 июня тысячи люди продемонстрировали недовольство решением Лэм лишь приостановить, а не окончательно отозвать законопроект. При этом на сей раз требования протестующих охватили куда более широкую повестку. 13 июля несколько тысяч человек выступили против перекупщиков из Китая, перепродающих на материке необлагаемые налогом в САР товары. А 26 июля прошла акция в аэропорту Гонконга, где бортпроводники, сотрудники аэропорта и просто активисты, одетые в черное (цвет стал символом протеста), встречали прилетевших иностранцев с плакатами на английском, японском и корейском языках, стремясь привлечь внимание к политическим проблемы в САР, а также к нарушению демократических свобод жителей района.
Колоссальный международный общественный резонанс и масштаб протестных движений в Гонконге и во Франции стали возможны, в первую очередь, благодаря эффективности электронных СМИ как мобилизующего инструмента. В Telegram добровольцы ведут сотни групп – какие-то содержат анонимные призывы к протестам, другие являются профильными, где юристы, врачи и другие специалисты предлагают бесплатную помощь демонстрантам, в-третьих, идёт онлайн голосование о дальнейших действиях (какие требования выдвигать, расходиться по домам или продолжать протесты и т.д.), четвёртые, краудфандинговые, позволяют собрать средства для участников протестов.
И во Франции, и в Гонконге социальные сети сыграли исключительную роль в организации беспрецедентно массовых протестных движений, которые, судя по всему, далеки от завершения. В обоих случаях популярность социальных медиа существенно подкрепляется недоверием к официальным СМИ, подозреваемых в ангажированности правящими элитами. Несмотря на существенные уступки властей, движениями выдвигаются все новые требования вплоть до отставки первых лиц. В Гонконге, учитывая жесткость власти материкового Китая, организаторы протестов стараются сохранить максимальную анонимность, боясь преследований. Во Франции же не все предпочитают оставаться в тени. Так, Жаклин Муро, выступившая с открытым видеообращением к президенту, грозится последовать примеру итальянца Беппе Грилло и создать собственную политическую партию.
Главной же и, скажем прямо, вызывающей недоумение своей непривычностью, общей чертой протестных движений нового организационного формата является отсутствие лидера. Протестующие собираются в группах социальных сетей, у которых есть технический модератор. Но личность, которая должна, согласно «классической модели», возглавить толпу, отсутствует. Такая «обезличенность» протестных движений является ключевой отличительной чертой революции в эпоху электронных средств информации и коммуникации.
Есть и еще одна важная особенность, с которой везде начинают сталкиваться власти: в ответ на их лояльность и готовность идти на диалог, компромисс и даже значительные уступки народные протесты не затихают. В какой-то момент становится не вполне понятно, чего именно в конечном итоге хотят протестующие. А самый очевидный способ урегулирования конфликта между обществом и властью – наладить диалог с лидером – оказывается попросту невозможен ввиду отсутствия такового.
Пока что за протестными движениями, так или иначе, стоят люди – пусть просто модераторы групп в социальных сетях, а никакие не лидеры. Но если представить, что по мере развития интернет-технологий эти группы будут модерировать роботы, то останется лишь вспомнить французского философа Ролана Барта и констатировать окончательную «смерть автора».
