Придерживаясь конкретных целей, реагируя на актуальные угрозы и действуя через партнёров на Ближнем Востоке, Трампу удалось избежать ловушек, в которые попадали его предшественники. Новая парадигма, скорее всего, будет и дальше определять действия США в регионе. Она позволяет сдерживать угрозы на Ближнем Востоке и в то же время уделять внимание другим геополитическим вызовам.
Администрация Трампа действовала в регионе верно
Как и при восьми предыдущих президентах, во внешней политике Дональда Трампа доминировал Ближний Восток. Несмотря на разговоры о прекращении «бесконечных войн» и приоритетности Азии, национальные интересы по-прежнему заставляют США уделять внимание региону.
Приоритеты Трампа на Ближнем Востоке мало отличались от позиций двух его предшественников: ликвидация оружия массового уничтожения, поддержка американских союзников, борьба с терроризмом и упрощение экспорта углеводородов. Однако в некоторых аспектах его администрация, в которой я работал как посланник по Сирии и коалиции по борьбе с «Исламским государством» (запрещённая в России организация – прим ред.), – пошла на заметную смену парадигмы американского подхода к региону. Джордж Буш – младший и Барак Обама поддерживали трансформацию на Ближнем Востоке, ошибочно полагая, что, подрывая определённые страны в политическом и военном плане, Соединённые Штаты смогут ликвидировать причины исламского терроризма и извечную региональную нестабильность.
Реальные политические взгляды Трампа нередко было сложно определить, тем не менее его администрация пошла по другому пути, и это дало результаты. Придерживаясь конкретных целей, реагируя на актуальные региональные угрозы и действуя в первую очередь через партнёров на Ближнем Востоке, Трампу удалось избежать ловушек, в которые попадали его предшественники, но одновременно продолжать продвигать американские интересы.
Несмотря на сегодняшние яростные дебаты по внешней политике, новая парадигма должна сохраниться и, скорее всего, будет и дальше определять действия США в регионе. Она позволяет сдерживать угрозы на Ближнем Востоке и в то же время уделять внимание другим геополитическим вызовам.
Новая стратегия
Большинство новых администраций публикует стратегию национальной безопасности, а потом быстро отправляет её на полку. Однако документ 2017 г. предложил новую модель американской политики на Ближнем Востоке, и администрация Трампа в целом её придерживалась. Стратегия предполагала смещение фокуса с так называемых бесконечных войн на соперничество с великими державами – прежде всего с Китаем и Россией. На Ближнем Востоке первый принцип позволял избежать запутанности локальных вопросов и противодействовать равным и региональным угрозам. На практике всё свелось к сдерживанию Ирана и России и устранению серьёзных террористических угроз.
Следующий принцип – сотрудничество с союзниками и партнёрами в регионе вместо односторонних действий – был более сложным. Это средство, а не цель. Руководствуясь таким принципом, Трамп стремился отказаться от центральной роли Америки в кампании против ИГИЛ после падения Ракки, столицы группировки в Сирии, в 2017 г., а также сократить численность американских войск в Афганистане, передав обе миссии региональным союзникам. Военные советники Трампа хотели, чтобы США продолжали выполнять свои обязательства, некоторые гражданские эксперты настаивали на расширении американского военного присутствия в Сирии и Ираке в целях сдерживания Ирана. В значительной степени внутренний конфликт администрации – продукт этих противоположных целей: вывод войск и борьба с терроризмом как приоритет или сфокусированность на террористах и Иране.
В рамках второго принципа Трамп чётко дал понять, что будет поддерживать военные действия Израиля и Турции против Ирана и России в Сирии и будет полагаться прежде всего на страны Персидского залива, Иорданию, Ирак и Израиль в противостоянии с Тегераном. США, в свою очередь, будут оказывать необходимое военное содействие подобным усилиям, продавать оружие, наносить точечные удары по террористам и вводить санкции против президента Сирии Башара Асада за применение химического оружия. Тем не менее администрация очень осторожно подходила к использованию военной силы, чтобы избежать потерь среди американских военнослужащих. Но, решив действовать, американские военные были очень эффективны против Асада, террористических группировок, российских подразделений и поддерживаемых Ираном формирований.
В обмен на это дополнительное бремя администрация Трампа игнорировала внутриполитическое поведение таких ключевых партнёров, как Египет, Турция и даже Саудовская Аравия, несмотря на убийство журналиста Джамаля Хашогги. Администрация также дала понять, что будет открыто поддерживать Израиль в вопросах с Палестиной, отбросив давно устоявшиеся постулаты американской и международной политики по трансферу вооружений, Голанским высотам, Иерусалиму и Западной Сахаре. Благодаря этой политике заключены «Авраамовы соглашения» между Израилем и несколькими арабскими государствами – сигнал, что регион готов преодолеть палестино-израильский конфликт.
Иранский вызов
Сдерживание Ирана стало проверкой на прочность для новой парадигмы администрации Трампа. Президент полагал, что иранская ядерная сделка, заключённая при участии администрации Барака Обамы в 2015 г., была ошибкой; срок её действия ограничен, а региональные союзники жаловались, что проблема дестабилизирующего поведения Тегерана осталась нерешённой. В итоге, после безуспешных попыток ужесточить условия сделки, США вышли из неё. Тегеран отреагировал быстро, активизировав деятельность по обогащению урана, но не вышел из соглашения полностью.
Вопреки риторике, целью последующей политики администрации не являлась смена режима, хотя некоторые всерьёз рассматривали такую возможность. Кампания «максимального давления» была направлена на то, чтобы заставить Иран вести переговоры о более широкой сделке, включающей ядерную и ракетную программы, а также поведение в регионе. Американская политика оказала реальное воздействие на экономику и региональный авантюризм Ирана. Тегеран продолжал нелегально продавать нефть и газ по заниженным ценам, но санкции ограничили финансовую помощь, которую он мог оказать союзникам в Ираке, Ливане и Сирии. Ни Китай, ни Россия не собирались брать Иран на содержание, а европейцы фактически ничего не могли сделать, хотя и критиковали политику Трампа.
Критики администрации утверждали, что Иран не пойдёт на более широкие уступки. Но, на самом деле, требования Трампа несильно отличались от первоначальной позиции администрации Обамы. В обоих случаях они были максималистскими. Трамп, как и Обама, хотел договориться о сделке, но с фундаментальным отличием: его приоритетом служило сдерживание регионального авантюризма Ирана и максимальное ограничение ядерных возможностей страны – независимо от дипломатических рамок. Если сделка доступна в этих параметрах, её нужно заключать. В отличие от администрации Обамы, приоритетом которой было именно заключение соглашения, Трамп видел в Иране историческую угрозу и подстраивал все политические возможности, включая ядерное оружие, под эти реалии. Поэтому он закручивал гайки, чтобы добиться выгодных условий сделки или, если не получалось, чтобы серьёзно ослабить Иран. Сработала ли политика Трампа – вердикт пока не вынесен. Время и решения администрации Байдена покажут, открыла пи политика «максимального давления» путь к новому соглашению или подтолкнула Тегеран к ядерному прорыву.
Сирия и Ирак
Трамп сочетал санкционную кампанию с усилиями по сдерживанию региональной экспансии Ирана, особенно в Сирии и Ираке. В Сирии администрации досталась в наследство от Обамы запутанная политика, которую критиковали даже советники бывшего президента: одни предлагали свергнуть Асада с помощью вооружённой оппозиции, другие настаивали на политическом урегулировании под эгидой ООН, третьи считали приоритетом уничтожение ИГИЛ.
К концу 2017 г. администрация Трампа разработала собственную политику по Сирии, опять же основанную на принципах сдерживания региональных угроз и сотрудничества с союзниками и партнёрами: вытеснить Иран, полностью победить ИГИЛ и остановить гражданскую войну в стране. В итоге, несмотря на нежелание военных выходить за рамки миссии по борьбе с ИГИЛ, американским силам на северо-востоке и юге Сирии пришлось выполнять двойную задачу по лишению правительства Асада территории и ресурсов в целях подкрепления этой политики.
К 2020 г. Соединённые Штаты построили прочную коалицию, хотя и стремились сократить свои прямые обязательства. Турция и сирийская вооружённая оппозиция сотрудничали с Вашингтоном, чтобы не допустить военных побед Асада, а поддержанные США израильские удары по иранским объектам в стране ещё больше ограничивали военные возможности режима. В то же время Соединённые Штаты возглавили международную коалицию, которая поддерживала политические усилия ООН по разрешению конфликта, выступала за дипломатическую изоляцию Дамаска и режим санкций, которые должны были нанести удар по экономике Сирии. Как и в политике в отношении Ирана, в которую встраивается политика по Сирии, результатом оказался тупик. Путь к переговорам не найден, и война будет продолжаться, однако такая политика сработала против СССР в Афганистане. Тем не менее следующей администрации придется взвесить все преимущества и риски, включая гибель мирных жителей.
Неудивительно, что такая политика привела к конфликту между Вашингтоном и Москвой, которая считает Сирию основной площадкой для реализации своих дипломатических и военных возможностей на Ближнем Востоке. В соответствии с задачей нейтрализовать региональные угрозы, США неоднократно отвечали на действия российских военных на северо-востоке Сирии и помогали Турции сдерживать наступление правительственных войск на северо-западе. Однако противостояние Турции с Сирийскими демократическими силами – американскими партнёрами на северо-востоке Сирии, которые связаны с Рабочей партией Курдистана, – осложнило отношения. Напряжённость привела к военным и дипломатическим инцидентам в октябре 2019 года. Вашингтону и Анкаре удалось разрешить разногласия, однако кризис продемонстрировал трудности взаимодействия с партнерами – будь то СДС или турки – чья повестка отличается от того, что готовы поддерживать США.
В Ираке американцы пытались разделить военные действия против ИГИЛ и противодействие Ирану. Но местные боевики, лояльные Тегерану, активизировали атаки против американских войск. Трампу пришлось нанести ответный удар: был убит командующий иранского подразделения «Аль-Кудс» Касем Сулеймани. Тегеран в ответ нанёс ракетный удар по американской базе, но без серьёзного ущерба. Результат был очевидным, но не окончательным: победа США. Американские войска остаются в Ираке, но такие группировки, как «Катаиб Хизбалла», по-прежнему представляют угрозу. Ирак остаётся самым волатильным фронтом между Вашингтоном и Тегераном.
Модель для будущего
За четыре года администрация Трампа добилась двух крупных успехов на Ближнем Востоке – это «Авраамовы соглашения» и уничтожение халифата ИГИЛ в Ираке и Сирии. Ей также удалось противодействовать российской экспансии в Сирии и других районах, осознать исходящую от Ирана многофакторную угрозу для стабильности в регионе и мобилизовать коалицию против злонамеренного поведения Тегерана. Трампу, как и Обаме, не удалось справиться с иранским ядерным вызовом. Изначальные ограничения деятельности по обогащению урана исчезли за пять лет.
По нынешним ближневосточным стандартам, это достойный результат. Трампу удалось уменьшить прямые обязательства и расходы, при этом тесно сотрудничая с региональными союзниками. Тем не менее следующей администрации будет сложно сохранить такой подход и одновременно переориентироваться на иранскую ядерную сделку. Сейчас многие региональные союзники хотят дальнейшего давления Соединённых Штатов на иранскую экономику и авантюризм – больше, чем возвращения к сделке. Байдену придется искать баланс между приоритетами.
