Четыре года президентства Трампа оптимисты утверждали, что запас прочности Америки настолько велик, что супердержава может себе позволить управление «на автопилоте». Продолжают ли США движение в том же режиме или штурвал находится в руках опытного, хоть и ветхого пилота – вопрос дискуссионный. Но одной из главных интриг политического сезона в США в 2023 г. будет попытка найти того, кому в теории можно было бы передать это управление.
Экватор работы администрации США – традиционный повод подводить промежуточные итоги президентства. Два года назад демократы Байдена возвращались во власть после четырёхлетнего правления Трампа с твёрдым намерением восстановить демократию в самой Америке и веру в американское лидерство в остальном мире. Эта амбициозная задача свела под одну крышу сотрудников, которые происходили из разных политических кланов и разных идейных школ Демократической партии. Они не во всем были согласны друг с другом, но придуманная ими идея облачить возвращение великодержавного противостояния в термины борьбы демократий и автократий закрепилась в качестве движущей идеологической силы Америки на международной арене.
Внешнеполитические задачи условно разделились на «сиюминутные», рассчитанные на быстрый пиар-успех, и растянутые на срок всего президентства. К первым можно отнести продление СНВ-3 и возврат США в покинутые при Трампе международные институты и соглашения. Ко вторым – развитие американской техноэкономической экосистемы, поддержание давления на Китай и Россию, дисциплинирование союзных автократий (Турции и Саудовской Аравии), определение повестки в темах борьбы с изменением климата и расширения прав меньшинств.
На внутриполитическом фронте «капитальный ремонт» демократии и консолидация расколотой страны виделись важной, но невыполнимой задачей. Некоторые уже тогда считали, что решать эту проблему должен будет следующий президент, а задача Байдена состояла минимум – в недопущении возвращения Трампа, максимум – в подготовке задела для следующего демократического кандидата. Соответственно, промежуточные внутриполитические задачи формулировались исходя из этой логики: дожать Трампа – юридически, информационно или психологически (а лучше всё вместе); реформировать миграционное и избирательное законодательство так, чтобы в последующих выборах демократы имели перед республиканцами стартовое преимущество на всех уровнях; принять ряд долгосрочных стратегий и дорогостоящих национальных программ, которые ассоциировались бы с демократами и не могли бы быть отменены республиканцами.
Нагнетание давления на Россию подняло градус напряжённости до точки кипения в украинском кризисе – да так, что не ошпаренных его последствиями в мире почти не осталось. Украинский кризис добавил ветра в паруса идей трансатлантизма: западные элиты, дескать, сумели сплотить ряды и сделались ещё более однородными идеологически и солидарными в вопросах, кто друг, кто враг. То, что это «единство Запада» есть тактическое единство его элит, но не единство элит и населения европейских стран вокруг провозглашаемых целей, Байдена (и большинство действующих европейских политиков) пока не сильно заботит. Европейцев удалось напугать темой «российской агрессии» и теперь в НАТО просятся новые государства. А это значит – США не только получают право на бессрочное продление мандата своего военно-политического (а теперь и энергетического) присутствия в Европе, но и возможность требовать от европейцев платить за свою безопасность и благосостояние двойную цену. Станет ли «кризисная Европа» для Америки активом или обременением в ситуации переориентации на Индо-Пацифику поймём чуть позже. Пока же сама администрация, судя по всему, довольна тем, как у неё идут дела на этом направлении.
С Китаем Байдену пока удаётся соблюсти баланс «кнутов и пряников», но скорее благодаря сдержанной реакции самого Пекина на американские провокации. Впрочем, в ситуации, когда мир готовится к затяжному межгосударственному противостоянию, Вашингтон и Пекин дают понять, что демонстративной эскалации они предпочитают тягучую состязательность за более выгодные для себя позиции в разных сферах. Пока же американцы тихой сапой выстраивают в Индо-Тихоокеанском регионе новую архитектуру сдерживания Китая с акцентом на военную и торгово-технологическую сферы.
Турция и Саудовская Аравия в который раз оказались сильно нужны Америке (теперь для решения вопросов конкурентной борьбы с великодержавными противниками), поэтому давить на Анкару и Эр-Рияд, как изначально собирались это делать, не получилось. Однако теперь уже Анкара и Эр-Рияд не стесняются демонстрировать наличие собственных интересов в международных делах, и решать вопросы, как раньше, «одним визитом», с ними тоже не получается – нужны более сложные комбинации и дипломатические торги, которые, в свою очередь, требуют терпения и времени.
Того же требуют и переговоры с иранцами, но за два года спорных сюжетов в этом вопросе стало как будто ещё больше: в Иране сменился президент, а в США обновился состав Конгресса. В этом свете перспектива возвращения США в «иранскую сделку» кажется более мифической, чем два года назад. По счастью для Байдена, о политике США в отношении другого восточного государства – Афганистана – теперь мало кто вспоминает в публичном пространстве, так что эту неприятную страницу его президентства удалось перелистнуть без долгоиграющих политических последствий для администрации.
Возможно, поставщиком хороших новостей для Байдена за всё это время стали внутренние оппоненты – республиканцы. Поражение Трампа не помогло партии примириться внутри себя. В итоге прошедшие два года одна часть республиканцев почти всю свою энергию вкладывала в противостояние с демократами на ниве культурных войн, а вторая по ряду значимых для американцев вопросов (экономика, инфляция, миграция, преступность) так и не смогла «продать» себя неопределившемуся избирателю в качестве разумной спасительной альтернативы. Зацикленность одних на фигуре Трампа, а вторых – на его популистских идеях сыграла на руку демократам: они воспользовались внутриреспубликанскими разладами, заметя под ковер собственные, и сумели конвертировать в свой политический капитал даже те сюжеты, которые изначально были рассчитаны на подрыв их позиций (решение Верховного суда по делу «Роу против Уэйда»). В результате демократы переиграли республиканцев в выборной кампании в Сенат, а в борьбе за Палату представителей не уступили так разгромно, как это прогнозировали. А не так давно они с некоторой долей злорадства наблюдали, как новый состав Конгресса никак не мог начать работу из-за неспособности республиканцев утвердить однопартийца на пост спикера Палаты (удалось с пятнадцатой попытки).
Но даже если представить, что демократам удастся отцепить Трампа от участия в следующей президентской кампании и маргинализовать республиканцев, это не снимает вопросов с их собственной «проблемы 2024 года». Намерение самого Байдена переизбираться приводит большинство однопартийцев в ужас. Второй человек в стране, вице-президент Камала Харрис, твёрдо держится завета Дэн Сяопина – «скрывать свои возможности и держаться в тени». С той лишь существенной разницей, что держаться в тени ей приходится потому, что сомнений в её компетенциях и возможностях даже у сторонников демократов с каждым днём всё больше. Другим возможным кандидатам не хватает кому опыта, кому народной популярности, кому политического веса. Четыре года президентства Трампа оптимисты утверждали, что запас прочности Америки настолько велик, что супердержава может себе позволить управление «на автопилоте». Продолжают ли США движение в том же режиме или штурвал находится в руках опытного, хоть и ветхого пилота – вопрос дискуссионный. Но одной из главных интриг политического сезона в США в 2023 г. будет попытка найти того, кому в теории можно было бы передать это управление в ситуации, когда мировая политика входит в крутое пике.
