Россия в глобальной политике

Не превратится ли многополярный мир в арену войны если не всех против всех, то многих против многих? Такой, которая, подобно нынешнему противоборству Израиля и ХАМАС, будет вестись не как стасис, а как полемос – на уничтожение, с расчеловечиванием врага и представлением, по меньшей мере одной из сторон, как битвы цивилизации с варварами?

Что за политическая теология стоит за культурой и стратегией отмены? Она там есть – как есть она везде, где ставится вопрос о добре и зле. Эта политическая теология – языческая.

Что главным политическим эффектом пандемии COVID-19 стала ревитализация государства, было подмечено очень быстро. Но различимы и более глубокие политические последствия пандемии. Самым зримым и ощутимым из них оказалась релегитимация границ – тех самых, вместо которых так долго, горячо и страстно призывали строить мосты.

Перед читателем – фундаментальное, хо­ро­шо структурированное, концептуально когерентное исследование, и присутствующий в нем элемент благородной страсти идет ему только на пользу. Собственно, без него книга вряд ли бы вообще состоялась. А она состоялась – к чести российской науки.  

Сжатие Московского патриархата почти до границ Российской Федерации радикально подорвет его автономию и подтолкнет патриархию в объятия государства. Государство, испытывающее все более острый дефицит легитимности, раскроет объятия навстречу.

Изначально избирательным правом наделялись лишь те лица, в ответственном политическом поведении которых не сомневались. Возможно, настало время позитивной дискриминации, увеличивающей электоральный вес тех, на ответственный характер голосования которых можно положиться.

Вся современная российская государственность производна от краха советской власти, частично совершившегося в режиме самоликвидации, частично – в результате осознанного восстания против нее. Реабилитация советского прямо пропорциональна дезавуированию российского: чем выше красный стяг, тем ниже триколор.