Было бы ошибкой играть против Америки, даже если её возможность безнаказанно ошибаться уменьшается. Страна находится в гораздо лучшей форме, чем Европа. Вполне возможно, что Соединённые Штаты будут процветать и в дальнейшем, даже если их позиция не будет столь важной.
Джон ле Карре, известный британский автор шпионских романов, который сам в своё время был британским шпионом, в июле 1993 года появился на «Шоу Чарли Роуза», чтобы продвигать свою новую книгу, действие которой происходит уже после холодной войны, а также обсудить своё видение меняющегося мира. Плодовитый писатель с умеренно антиамериканскими взглядами заявил, что Соединённые Штаты теперь являются единственной сверхдержавой, и отметил: «Полагаю, это будет замечательный период для Соединённых Штатов, когда они обнаружат, что альтруистическая война, к сожалению, должна стать частью их будущей судьбы…»
Позже в интервью он добавил: «Я не думаю, что изоляционистские представления о будущем смогут сохраниться. Мы знаем, что мир – глобальная деревня. Даже европейская концепция слишком ограничена». Сам не зная об этом, ле Карре точно сформулировал сомнительные предположения, которые легли в основу наступающей эры глобализма, однополярного интервенционизма и национального строительства.
Холодная война закончилась, и Советского Союза не стало. Соединённые Штаты и их военные союзники разгромили Ирак в войне в Персидском заливе. За западным экономическим возрождением 1980-х годов последовал экономический бум, основанный на технологиях. Бесспорно, в течение следующих двадцати-тридцати лет не всё было гладко. Но даже в условиях джихадистских терактов и мятежей, войн с неопределённым или откровенно неудачным исходом, финансовых кризисов и затянувшейся экономической стагнации Америка могла быть уверена, что она остаётся единственной экономической и военной сверхдержавой, восседающей на вершине однополярного мира. Это дало ей множество возможностей безнаказанно совершать ошибки, и поколение бэби-бума, пришедшее к власти в Америке начиная с того же 1993 года, с удовольствием пользовалось этими возможностями.
Сейчас это трудно себе представить, но за год до интервью ле Карре, в 1992 году, бизнесмен по имени Росс Перо ненадолго получил в опросах больше поддержки, чем действующий президент Джордж Буш – старший или Билл Клинтон. Перо в первую очередь был обеспокоен тем, что государственный долг вырос до 4 триллионов долларов, или 61 процента ВВП. Сегодня это 30 триллионов долларов, или 123 процента ВВП.
Большая часть страны в то время считала, что такие государственные расходы и долги весьма опасны и могут привести к национальному кризису. Они были неправы. Размер и рост экономики США и господство доллара США создали ситуацию, в которой политики могли тратить и брать на себя новые внешние и внутренние обязательства с небольшими последствиями. Когда долларовый пул огромен, накопление новых долгов и создание Федеральной резервной системой новых долларов для покупки этих долгов оказывает небольшое влияние на положение США. Если ещё в эпоху войны во Вьетнаме высокие военные расходы стали одной из причин инфляции, то к концу 1990-х годов глобальный пул долларов стал настолько велик, что дефицит бюджета перестал иметь прежнее значение.
Политики быстро сориентировались. Я помню, как во времена администрации Буша в середине 2000-х мой коллега пожаловался, что, когда он выступал на бюджетных слушаниях на Капитолийском холме, он не мог отличить демократов от республиканцев. Все они хотели тратить больше.
Польза для Америки от этого однополярного «допуска на ошибку» была значительной. Вашингтон финансировал глобальную войну с террором, не требуя никаких финансовых жертв от населения в целом. Вместо депрессии после финансового кризиса 2008 года американцы, возможно, пережили десятилетие экономической стагнации, но даже тогда наблюдалось значительное расширение государства всеобщего благосостояния. Чрезмерная финансиализация экономики США маскировала глубокие социальные и экономические потрясения, вызванные сокращением производства в течение этих десятилетий – по крайней мере, до выборов 2016 года, когда Дональд Трамп объявил это серьёзной проблемой.
Однополярная погрешность также прикрывала разгильдяйство в военных и иностранных делах. Крах в Афганистане в прошлом году был лишь самым крупным звеном в цепи разочарований и просчётов. Вашингтон по-прежнему позволяет богатым дармоедам Европы перекладывать на него своё оборонное бремя и при этом вводить против Америки несправедливые пошлины и другие торговые барьеры. Сменявшие друг друга администрации признавали растущую военную угрозу со стороны Китая, но не переместили ресурсы из Европы или ближневосточных стран, таких как Сирия, в Тихоокеанский регион.
Однако политики из Вашингтона и чиновники Федеральной резервной системы в конце концов зашли слишком далеко. В 2019–2021 годах федеральные расходы увеличивались более чем на 50 процентов в год. Федеральная резервная система более чем удвоила свои долговые обязательства, когда купила ипотечные обязательства и государственные облигации на недавно напечатанные деньги. В результате инфляция сейчас выше, чем за последние сорок лет. Всё это усугубляется резким ростом цен на энергоносители – как внутренним, так и мировым, – который в краткосрочной перспективе вызван санкциями против России, а в долгосрочной – гражданской религией климатического алармизма, которую исповедует глобалистская элита.
Наши политики пока этого не осознают, но в ближайшие годы им придётся делать нелёгкий выбор. Любые дополнительные расходы, вероятно, приведут к более высокой инфляции. Конец десятилетия фактически нулевых процентных ставок означает, что долг Америки в размере 30 триллионов долларов будет труднее обслуживать, поскольку процентные платежи будут стоить намного больше, чем те, которые причитаются по средней ставке в 2,07 процента, выплачиваемой Казначейством сейчас. Оборонный бюджет придётся сократить вместе с внутренними расходами.
Не только правительствам Ирана и Северной Кореи не нравится власть, которую Вашингтон имеет благодаря обладанию высшей резервной валютой. Китай предпринимает шаги, чтобы оградить себя от риска финансовых санкций, которые Вашингтон применил к России, включая беспрецедентную экспроприацию золотовалютных резервов Москвы. Пекин уже сократил свои вложения в американские облигации, несмотря на постоянное накопление долларов в результате несбалансированной торговли. Крупные экономики –Бразилия, Индия, Индонезия и страны Персидского залива – отказались присоединиться к экономическим санкциям Вашингтона и открыты для создания валютной системы, менее зависимой от доллара, даже несмотря на риски, с которыми сопряжена любая альтернатива. Некоторые российские банки теперь могут переводить средства и кредитоваться в юанях вне западного механизма SWIFT, используемого большинством банков. Саудовская Аравия рассматривала возможность принимать от Китая оплату за нефть в юанях вместо долларов. Это очень небольшое начало, но можно предположить, что появится больше альтернатив проведению международных финансовых транзакций через доллар, что ослабит спрос на доллары.
Однако было бы ошибкой играть против Америки, даже если её возможность безнаказанно ошибаться уменьшается. Начнём с того, что страна находится в гораздо лучшей форме, чем Европа и, вероятно, либерализует производство энергии после ухода администрации Байдена.
Кроме того, соперники Америки тоже сталкиваются с проблемами. Экономический рост Китая резко замедлился, а политика нулевого COVID и другие факторы, например, приоритет идеологии президента Си Цзиньпина и ограничение роста производства, будут замедлять развитие страны. Мало кто думает, что российская, иранская, венесуэльская или северокорейская экономики или вооружённые силы имеют блестящие перспективы.
Тем не менее Конгрессу становится всё труднее тратить деньги, которых у него нет, а Федеральной резервной системе – печатать больше банкнот, не вызывая дополнительной инфляции на фоне появляющихся альтернатив доллару. В результате американским политикам и их избирателям придётся выбирать между ограничением государственного сектора, что подхлестнёт рост частной экономики, и стагнацией и упадком в европейском стиле. История показывает, что они обычно предпочитают рост.
Наконец, сокращение оборонных бюджетов, усталость избирателей от военных неудач, а также насторожённость европейских дармоедов создают для будущего президента возможность проводить сдержанную, реалистичную внешнюю политику, в которой приоритет будет отдаваться серьёзным угрозам, в частности исходящим от Китая или Ирана. Есть небольшой шанс, что такой президент сможет даже продолжить тарифную политику Дональда Трампа, аналоги которой пользовались популярностью и успехом на протяжении большей части американской истории, начиная с администрации Джорджа Вашингтона. В результате это будет Америка, которая всё ещё глубоко в долгах, но вновь привержена внутреннему экономическому росту, включая производство, и обладает меньшими, но более сфокусированными вооружёнными силами. Если США перестанут быть единственной сверхдержавой, это может предвещать более компактную и эффективную Америку.
Материал подготовлен специально к XIX Ежегодному заседанию клуба «Валдай».
