Современная дипломатия приобретает нестандартные формы. Участники берлинского марафона по поводу Украины рапортуют о существенном прогрессе по части сближения позиций. Понять, насколько это так, невозможно. Когда Дональд Трамп сообщает, что позиции сблизились на девяносто процентов, возможно, в чисто нумерологическом смысле он и прав. По количеству пунктов.
Только в несогласованные десять процентов входят как раз вопросы, которые носят совершенно принципиальный характер для сторон. Впрочем, зачем Трамп такое говорит, тоже понятно. Ему нужно создавать ощущение неизбывного прогресса, которое он считает катализатором. Ну, допустим.
Более парадоксально другое. Интенсивные дипломатические усилия происходят в своеобразном составе. С одной стороны – один из прямых участников конфликта (Украина) и окружающие его непрямые участники (европейские страны). Последние прилагают все усилия, чтобы договорённость не случилась слишком быстро, то есть уговаривают Киев не поддаваться нажиму. С другой стороны – США, которые решительно настаивают, что они лишь посредники, их цель – только приемлемое для конфликтующих компромиссное решение. В американском нейтралитете есть основания и усомниться, но, опять же, допустим, что он имеет место.
В принципе, в этом не было бы ничего странного, отдельная работа со сторонами – нормальная функция посредника. Но в публичном пространстве всё подаётся так, как будто тут и решается самый главный вопрос. Друзья и родственники Трампа уломают на что-то Зеленского и европейцев, и вот он – мирный договор. России он предлагается как соглашение, которое и надо принять, а если её что-то не устраивает, значит она саботирует мир.
Тем не менее вся конструкция очень хрупкая. И в центре (не очень неожиданно) – вопрос денег. Конфискация замороженных российских активов становится самым принципиальным вопросом, потому что других средств, которые Европа может предложить Украине на войну и выживание экономики, просто не существует. Об этом говорят открыто даже самые убеждённые сторонники Киева, наподобие Каи Каллас, признавая, что финансирование из бюджетов государств-членов энтузиазма населению не добавит. Американцы твёрдо и безапелляционно заявили, что они больше ничего не дадут.
Во-первых, неприкосновенность собственности всё-таки является краеугольным камнем капиталистической системы, заложенным много веков назад. В пылу исторических баталий было всякое, но европейская рациональность во многом покоилась на прагматичном отношении к активам, регулируемом правовыми процедурами.
Во-вторых, благосостояние, почерпнутое из привлечения огромных внешних средств, столетиями лежит в основе европейской модели развития. Когда-то это был классический колониализм, то есть извлечение ренты из остального мира посредством прямого насилия. Потом нравы смягчились, и Европа стала привлекательной гаванью, куда другие государства и народы размещали своё достояние уже сами. Под различные гарантии.
Изъятие средств ставит под угрозу этот важнейший источник. Как замечает бельгийский премьер Барт де Вевер (именно в Бельгии находится на хранении большая часть российских средств), ссылки на войну и «российскую агрессию» в данный момент неуместны.
Глава бельгийского правительства неспроста бьёт тревогу. Он европейских партнёров знает хорошо. И догадывается, что в случае форс-мажора, например, российских претензий к Бельгии как ответственной за хранение, остальные страны охотно сделают вид, что их это не касается. Пусть Брюссель (как бельгийская столица) сам разбирается с решениями, которые принял Брюссель (как центр ЕС). Кстати, государства, где есть ещё некоторое количество российских активов (гораздо меньше, чем в Бельгии), например, Япония, Британия и Франция, конфисковывать их отказались. Крайними бельгийцы становиться не желают.
Это не значит, что они ими не станут. Европейское начальство считает, что судьба Европы зависит от исхода войны на Украине, а он, в свою очередь, от конфискации российских денег. Так что попытка будет крайне напористой. И, возможно, определит, приведут ли к чему-то переговоры на Аляске, в Москве и Берлине. Если Европа стремилась оказаться в центре процесса, то таким особым образом ей это отчасти удалось.
Российская газета
Автор: Фёдор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике».
