Как повлияет на ход боевых действий данное Украине администрацией Байдена разрешение применять иностранные ракеты по территории России? Приведёт ли это к расползанию конфликта? Чем «Орешник» отличается от других вооружений? Обновлённая ядерная доктрина России – революция или эволюция? О многообразии событий в военно-стратегической сфере Фёдору Лукьянову рассказал Дмитрий Стефанович, научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, в интервью для передачи «Международное обозрение».
Фёдор Лукьянов: Начнём с ракет, которые разрешили применять Украине. Насколько серьёзное влияние это оказывает на ход боевых действий и правильно ли воспринимать данный шаг как существенное нагнетание?
Дмитрий Стефанович: Мне кажется, на эту ситуацию нужно смотреть с двух сторон: с оперативно-тактической и с сигнальной «геополитической». Если по второй части это явное подчёркнутое игнорирование наших пресловутых «красных линий», тех ограничений, которые мы призывали соблюдать в контексте поддержки Украины, то на оперативном уровне изменения вряд ли будут радикальными. Станет несколько сложнее, придётся прикрывать силами ПВО большее число объектов. Наверняка будут какие-то новые потери, удары по складам и так далее, но значительная часть наших тыловых районов специальной военной операции живёт в такой обстановке уже довольно давно. Сейчас это касается не только новых регионов России.
Здесь есть ещё один интересный момент. В прошлый раз более-менее формализованное разрешение на удары западным оружием вглубь России было дано в контексте нашего наступления в Харьковской области. Теперь это дано в рамках нашего контрнаступления в Курской области.
Мне кажется, это достаточно интересный момент.
Возвращаясь к главному вопросу, – да, это неприятно, но радикального влияния на собственно конфликт это не окажет. Другое дело, что в случае неожиданного успеха, поражения какого-то крайне чувствительного объекта на нашей территории это может привести к расползанию конфликта на другие регионы, к горизонтальной эскалации, вовлечению новых игроков.
Фёдор Лукьянов: Мы узнали о наличии ракеты с красивым названием «Орешник». Я так понимаю, это новость даже для тех, кто следит за данной сферой. По первой информации, в чём отличие этого вида вооружений и что значит его выход на сцену?
Дмитрий Стефанович: Действительно, слово «Орешник» прозвучало очень свежо и неожиданно. В принципе, было понятно, что ведутся какие-то работы в сфере баллистических ракет средней дальности, в том числе оснащённых гиперзвуковым боевым оснащением. Об этом было заявлено ещё в феврале 2019 г. в качестве ответных мер на выход США из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Но до никаких подтверждений этих работ не было, никаких утечек, никакой информации о том, над чем же, собственно, трудятся наши конструкторские бюро и наши испытатели – ничего в публичное поле не попадало.
Это достаточно неожиданная ситуация, нехарактерная для последнего времени. Теперь фактически заявлено, что у России создан потенциал, задел на развёртывание таких систем, хотя обращу внимание, что исходя из заявления Владимира Путина, мы сохраняем наш мораторий, то есть развёртывания массового не будет, но оставляем за собой право продолжать испытательные пуски, вероятно, в район полигона –Украины в первую очередь, а также по полигонам на территории других стран, что также было сказано, и это укладывается в идею о возможной горизонтальной эскалации.
Подобный класс оружия теоретически вполне понятен, оно находится на вооружении у некоторых других стран. В частности, Иран использует баллистические ракеты средней дальности. Он использовал их для ударов по террористам, для ударов по американским базам, для ударов по Израилю. Я не говорю, что это одинаковые ракеты. Нет никаких сомнений, что отечественное изделие обладает бóльшим уровнем технического совершенства. Вероятно, у нас речь идёт о разделяющихся головных частях либо о нескольких планирующих гиперзвуковых блоках, которые были запущены. По поводу мощности, конечно, пока судить сложно, но точно не стоит сомневаться в том, что предусмотрен и ядерный вариант «Орешника».
Также стоит сделать отсылку и к американским программам. Одна из систем, которая там разрабатывается после выхода из ДРСМД, Dark Eagle («Тёмный орёл») – гиперзвуковое окружение большой дальности для армии США. Эта система до сих пор в сборе полностью со своей пусковой установкой не была испытана. Получается, мы опять обогнали противника в разработке гиперзвукового оружия.
Фёдор Лукьянов: Упомянутый договор РСМД, президент тоже отдельно к нему отнёсся в своём обращении. Договор был, договора больше нет – почему о нём до сих пор вспоминают?
Дмитрий Стефанович: Я думаю, стоит вернуться к той обстановке, в которой договор изначально появился. Тогда фактически Советский Союз и США развернули в Европе крайне дестабилизирующую систему вооружения, исходя из того понимания стратегической стабильности, которое формировалось примерно в то же время. Это были системы, которые могли нанести обезоруживающий или обезглавливающий удар с минимальным подлётным временем, с минимальным временем реакции и так далее.
Начиная с 2019 г., да и раньше, когда договор был жив, но начинал погибать, российская сторона на всех уровнях заявляла, что не надо идти в эту сторону. Появление таких систем может подорвать стабильность, привести к тому, что нам придётся отвечать, и к тому, что в целом ситуация станет намного менее устойчивой.
Понятно, что в 2024 г. те опасения уже выглядят не столь серьёзными, потому что мы всё-таки уже оказались в совсем другой реальности, но легче от развёртывания таких систем вооружений точно никому не станет. Произойдёт массовое развёртывание американских и европейских систем в Европе, наших также, то же самое произойдёт и в Азии. Соответственно, Россия продолжает держать дверь к предметному разговору о моратории открытой.
Что забавно, ряд западных экспертов только к 2022–2023 гг. наконец удосужились прочитать наше предложение о моратории. И сейчас на полном серьёзе говорят: «Классная идея была, давайте её обсуждать. Всё остальное не важно, а вот это давайте пообсуждаем». Хотя бы так.
Фёдор Лукьянов: Довольно типично, что какие-то озарения приходят, когда уже поздно и когда многое не вернуть.
Ещё один любопытный момент, когда произошло применение, новости с украинской стороны были о том, что это межконтинентальная баллистическая ракета и чуть ли не первое в истории её применение в боевых действиях. Потом выяснилось, что не совсем. Но, в принципе, это существенный фактор, что именно такого класса вооружения, которые были рассчитаны на серьёзные, большие конфликты, начинают применяться (казалось бы) в региональном масштабе?
Дмитрий Стефанович: Действительно, это очень серьёзный момент. Говорить о том, что это – МБР или БРСД – это не так важно в этой ситуации. Это действительно демонстрация к готовности эскалации, причём как в вертикальном уровне (повышение разрушительной мощи и того, что применяется в рамках согласованной территории конфликта), так и в горизонтальной (начало конфликта в других районах и регионах). Это в первую очередь символично, что мы применяем всё более и более серьёзные системы вооружений. Хотя надо отметить, – то, что считается стратегическим оружием, применялось с первого дня конфликта, потому что тяжёлые бомбардировщики запускают крылатые ракеты большой дальности регулярно.
Говоря об украинских заявлениях, можно вспомнить, что, когда «Кинжал» был впервые применён, они тоже начали говорить, что это непропорциональное применение силы. Сигнал такого характера был и тогда, но действия он особого не возымел.
Фёдор Лукьянов: Два месяца назад мы обсуждали заявления президента о будущих изменениях в так называемой ядерной доктрине («Основы государственной политики в сфере ядерного сдерживания»). Они опубликованы. Что-нибудь бросилось в глаза, что не ожидалось или ожидалось не в таком виде?
Дмитрий Стефанович: Мне бросилось в глаза, что при появлении пункта о тех самых разнообразных средствах воздушно-космического нападения, пересечение границы которыми может привести к ответному ядерному удару, сохранился и старый пункт про достоверную информацию о пуске баллистических ракет по территории Российской Федерации или наших союзников. Я полагал, что эти пункты как-то будут интегрированы в один, но остались оба. Вероятно, возвращаясь к предыдущей дискуссии о классификации ракет, тут идёт речь всё-таки о «больших» ракетах: межконтинентальных, баллистических ракетах подводных лодок, баллистических ракетах средней дальности.
Любопытны новые пункты, которые не были анонсированы, касаемые перерезания транспортных коммуникаций, блокады наших районов, ударов по опасным производственным объектам, вероятно, подразумеваются атаки на атомные электростанции.
Ещё интересно, что из текста документа вообще исчез контроль над вооружениями. Правда, сохранились отсылки к международным договорам и международному праву, что оставляет возможность вернуться к этому разговору когда-нибудь потом, но сейчас контроль над вооружениями явно не в приоритете.
Фёдор Лукьянов: В предыдущей версии он присутствовал?
Дмитрий Стефанович: В предыдущей версии, в том числе в качестве принципов и основ ядерного сдерживания, упоминались договорённости в области контроля над вооружениями.
Возвращаясь к условиям применения ядерного оружия, – раньше было про применение ядерного оружия или других видов оружия массового поражения по территории России или наших союзников. Теперь там появились ещё наши военные базы и группировки войск и сил за пределами нашей территории.
Фёдор Лукьянов: Условно говоря, это Сирия, например?
Дмитрий Стефанович: Я это читаю таким образом, но можно только догадываться, что имели в виду авторы.
Фёдор Лукьянов: Какой-то радикальной революции в ядерной политике у нас пока не произошло?
Дмитрий Стефанович: Революции не произошло, но эволюция есть, и она разворачивается в обратном направлении относительно 2020 г. или конца 2010-х годов. Теперь у нас ядерный порог понижается.
Самое главное изменение, которое было анонсировано, полностью отражено: теперь речь идёт не про существование государства и угрозы ему, а про угрозы суверенитету и территориальной целостности. Это нечто менее возвышенное и более практическое. Хотя, опять же, эта формула употреблялась руководством неоднократно и до внесений изменений, как условие перехода к применению ядерного оружия.
Движение ядерного порога вверх-вниз, наверное, нормальная ситуация, тем более в текущей обстановке, в условиях эскалации международной напряжённости, в условиях возвращения ядерного оружия в центр всего. И это касается не только России и конфликта на Украине, но и отношений между США и Китаем, и ситуации на Ближнем Востоке. Это глобальный тренд.
