Россия в глобальной политике

В текущем десятилетии мировая космическая деятельность (КД), несомненно, перейдёт на новый уровень развития. Можно сказать и жёстче: произойдёт слом предыдущей парадигмы в этой сфере. Изменения имеют много аспектов и происходят практически одномоментно по всем направлениям: экономическому, технологическому, военно-стратегическому (оборона и безопасность) и на сегодня – экологическому. Многие вопросы и проблемы развития КД, вызванные новыми, прежде всего, научно-технологическими возможностями, беспрецедентны.

Ключевые тренды развития мировой космической деятельности

По данным 2022–2023 гг., уже 90 стран являются участниками КД (во второй половине 2000-х их было около 50). Из них 16 стран обладают возможностью независимого доступа в космос; 23 страны осуществляют национальные проекты реализации запусков в космос; 11 стран разрабатывают космопорты[1], общее число которых с 1957 г. по 2023 г. достигло 28[2]. Создано почти 70 космических агентств[3] (причём примерно половина из них за последние двадцать лет); увеличивается число коммерческих космических компаний. Растут не только возможности средств и систем космического базирования (ССКБ), но и востребованность использования космического пространства со стороны мирового сообщества, причём как военными, так и гражданскими (включая коммерческий) секторами экономики. Важнейшим драйвером этого процесса стало снижение стоимости доставки грузов на орбиту, чему в США, например, в немалой степени способствовали частные космические компании и расширение процесса коммерциализации.

По данным на июнь 2024 г., на орбиту выведены 10019 спутников, две трети из которых принадлежат спутниковым созвездиям SpaceX[4]. Общемировая структура распределения спутников по орбитам следующая: 90 процентов – на низких земных орбитах, 7,8 процентов – на геостационарной орбите Земли, остальные на средних и эллиптических[5]. Чётко просматривается развитие мультиорбитальных услуг, обеспечивающих совместимость соответствующих терминалов со спутниками на разных орбитах.

Что важно в развитии КД с позиции безопасности? Это, прежде всего, независимый доступ в космос, а это требует не только средств доставки, но и соответствующей инфраструктуры космопортов (космодромов). Необходим независимый доступ к данным космических систем связи, коммуникаций, разведки, наблюдения и рекогносцировки, то есть так называемым системам С4ISR[6] и PNT[7]. Желательно, по мнению многих экспертов, независимое владение соответствующими прикладными спутниковыми платформами (сегодня, например, функционируют американская спутниковая система навигации GPS, российская система ГЛОНАСС, китайская BeiDou и европейская Galileo).

Созависимость военных и гражданских систем неуклонно нарастает (особенно за счёт взаимосвязи с растущим коммерческим сектором)[8]. На мировом уровне это ведёт к трансформации по всем составляющим конкуренции – в политической, экономической, военной и технологической областях КД, активно переходящей на стратегический уровень[9].

США. Среди гражданских проектов особое место занимает разработка проекта «Артемида» (Artemis) для исследования Луны на основе многостороннего сотрудничества при главенствующей роли американцев. НАСА к 2030 г. планирует отправить на Луну ядерный реактор[10], предполагается, что это позволит использовать Луну в качестве орбитальной энергетической станции. Активно развивается проект космоплана X-37B.

Китай. Среди важнейших уже реализованных проектов стоит отметить следующие: посадка космического аппарата и лунохода на обратную сторону Луны (2019 г.); создание пилотируемой многомодульной орбитальной станции «Тяньгун»; выход на орбиту первого квантового спутника. Растут пусковые возможности Китая: с 19 пусков с помощью ракет «Чанчжэн» в 2015 г. до 55 пусков, включая старты коммерческих ракет, в 2021 г.[11]; разрабатываются космопланы; изучается создание солнечных энергетических установок и тестирование передачи энергии с различных орбит в рамках базирующейся в космосе солнечной космической станции[12]: на низкой орбите – к 2028 г., на геостационарной (GEO) – в 2030 году.

Россия. К 2033 г. планируется создание российской орбитальной станции. Повысилось внимание к развитию перспективных многоспутниковых систем (например, таких как «Скиф» из 12 космических аппаратов и «Марафон IoT» из 264 космических аппаратов)[13]. Ведётся разработка новых группировок дистанционного зондирования Земли на базе малых космических аппаратов[14], продвигаются работы по созданию российских многоразовых ракет-носителей, разрабатывается ядерный межорбитальный буксир «Зевс», планируется реализация лунной программы. В сотрудничестве в том числе с Китаем Россия будет участвовать в создании международной лунной исследовательской станции (International Lunar Research Station – ILRS), активное строительство которой запланировано на 2026–2035 годы. На Южный полюс Луны запущен космический аппарат «Луна-25». Начата разработка ядерной энергоустановки для российско-китайского проекта лунной станции. Доставить и установить её на поверхности Луны предполагается в 2033–2035 годах[15].

Планируется и развитие космопланов, важнейшей задачей которых, согласно официальным заявлениям, будет доставка грузов на новую орбитальную российскую станцию. Принято решение о создании спутниковой группировки на сверхнизкой орбите: около 200 км[16], этот орбитальный диапазон ещё не освоен (ниша не занята). Это стало возможным благодаря созданию в российской частной компании «Экипо» первого в мире двигателя для спутников, работающего без топлива, а в качестве горючего используются остатки атмосферы на орбите[17].

Для сохранения важных позиций Европы в глобальной космической навигации, в рамках программы «Будущее навигации» (FutureNav) Европейское космическое агентство (ЕКА) разрабатывает два проекта (Genesis и LEO–PNT), призванных повысить устойчивость и точность навигации, в том числе при использовании спутников на низких околоземных орбитах[18].

Нельзя не отметить успехи Японии и её агентства аэрокосмических исследований (JAXA – Japan Aerospace Exploration Agency).

Активно развивается КД Индии, включая её лунную составляющую: 22 августа 2023 г. в районе Южного полюса Луны осуществлена посадка индийского КА (миссия «Чандраян-3»)[19]. Объявлено о планах строительства к 2035 г. индийской орбитальной станции, а на 2040 г. назначен полёт индийского космонавта на Луну. Индия имеет независимые пусковые установки, космодром, спутники и давно существующее космическое агентство – Индийскую организацию космических исследований (Indian Space Research Organization – ISRO).

Ключевые тренды

Во-первых, резко возросли масштабы КД. В результате снижения стоимости вывода полезных нагрузок на околоземные орбиты (примерно в 20 раз при доставке грузов на околоземные орбиты и в четыре раза при реализации пилотируемых полётов)[20] и расширения круга решаемых задач, возросло число стран, обладающих возможностью независимого доступа в космос (сегодня их уже около 13[21]), что способствовало росту числа стран, вовлечённых в КД (1970 г. – 10 стран; 2008 г. – 50 стран[22]; и около 90 стран на сегодняшний день).

Во-вторых, продолжается динамичное расширение использования прикладных космических систем, таких как средства связи, навигации, контроля и управления, дистанционного зондирования Земли и других услуг (не говоря уже об интернете) в интересах как гражданских (включая коммерческие), так и военных пользователей.

В-третьих, частные компании активно участвуют в освоении космического пространства, что наиболее масштабно проявляется в США. Прежде всего, это уже упоминавшаяся SpaceX, а также компании Blue Origin, Virgin Galactic, Rocket Lab., Astra Space, Astrobotic Technology и др. Коммерциализация КД развивается с огромной скоростью, содействуя переходу от преимущественно государственных миссий «к самоподдерживающей системе»[23].

В-четвёртых, растёт эффективность, масштабируемость спутникового производства, приобретающего характер серийного. Космические аппараты становятся цифровым, модульным и массовым продуктом, дешевле в производстве, быстрее в изготовлении, легче в настройке после выхода на орбиту. Спутниковые сети «более эффективны, гибки, быстро реагируют».

В-пятых, доля космонавтики в мировой экономике возрастает, составив, по данным 2021 г., около 0,5 процента мирового ВВП[24]. Темпы роста экономики космоса превышают темпы роста мирового ВВП.

В-шестых, усиливается внимание к милитаризации космического пространства (использование средств и систем космического базирования для обеспечения действий вооружённых сил), вплоть до его «вепонизации» (то есть рассмотрение возможности вывода оружия в космос), что, прежде всего, относится к США и странам НАТО. Все крупные космические державы испытали противоспутниковое оружие, ведутся исследования вокруг оружия направленной энергии, микроволнового оружия, изучается действие электромагнитных импульсов, разрабатываются средства радиоэлектронного противодействия.

Кроме того, совершенствуются системы предупреждения о ракетном нападении и контроля космического пространства.

В-седьмых, просматривается активный процесс создания космических и военно-космических союзов, особенно Соединёнными Штатами, которые стараются сотрудничать как можно с большим количеством стран. Кооперация же с ближайшими партнёрами, например, в рамках разведывательного альянса «Пять глаз»[25], куда входят также Австралия, Канада, Новая Зеландия и Великобритания, постоянно расширяется. Примером служат Меморандумы о взаимопонимании по расширению космического сотрудничества, подписанные в апреле 2022 г. c Великобританией[26] и в марте 2023 г. с Канадой[27].

И, наконец, в-восьмых, снижение стоимости доставки полезной нагрузки в космос привело к разработке крупномасштабных проектов, прежде всего, это относится к лунным проектам, а также орбитальным и лунным станциям.

В целом отмеченные выше тренды – важнейшие показатели и необходимые исходные данные для долгосрочного планирования и прогнозирования КД. Сегодня космическая деятельность не только растёт и расширяется, но и находится в состоянии глубоких трансформационных процессов при заметном укреплении взаимосвязи вопросов экономики и проблем безопасности.

Экономика космической деятельности

Объём экономики космоса в нынешнем столетии неуклонно возрастает. Основными драйверами является разработка правительственных космических программ, увеличение числа коммерческих участников в цепочках создания стоимости, устойчивый тренд к цифровизации и в целом качественный рост самих средств и систем космического базирования[28].

Количественно оценить экономику космоса непросто. Основную сложность представляет оценка «эффекта второго порядка», к примеру, в области интернет-услуг[29]. Зачастую добавленная стоимость возникает в смежных отраслях, которые не охватываются космической деятельностью[30]. В целом сегодня ещё не до конца проработан общий подход к экономическому анализу космического сектора. Поэтому экономические замеры в сфере КД различных организаций и консультационных центров зачастую различаются. На 2023 г. оценка экономики космоса колеблется от 570 млрд долларов (по данным Space Foundation, USA)[31] до 630 млрд долларов (по данным McKinsey)[32]. Что касается перспектив развития, то если в 2020 г. объём мировой экономики космоса прогнозировался в 600 млрд долларов к 2030 г. (Morgan Stanley)[33], то к 2035 г. прогнозируется рост экономики космоса до 1,8 трлн долларов[34]. На 2040 г. прогнозные оценки мировой экономики космоса выглядят так: до 2,7 трлн долларов (Bank of America) и 3 трлн долларов (Goldman Sachs). Кроме того, в КД наблюдаются и значительные колебания прогнозных данных совокупного среднегодового темпа роста (CAGR – Compound Annual Growth Rate) за 2016–2040 гг.: от 4,3 процента (UBS) до 6 процентов (министерство торговли США – U.S. Chamber of Commerce), 9 процентов (Bank of America) и 9,5 процента (Goldman Sachs). За 2022–2026 гг. совокупный среднегодовой темп роста оценивается в 6,48 процента[35].

Значимость экономической составляющей мировой КД растёт, и тренд заключается в превышении темпов роста глобального ВВП и активизации коммерческой деятельности в космосе. Это обеспечивает, по сути, парадигмальный сдвиг – от преимущественно государственных программных миссий к смешанной государственно-коммерческой модели развития и далее к «самоподдерживающей системе»[36], опирающейся на собственный потенциал. Всё более важное значение приобретают передача технологий и опыта, формирование стартапов, развитие активного взаимодействия между бизнес-сообществом, государством и академической наукой[37]. В ближайшие десятилетия роль государства в развитии КД останется высокой, прежде всего как предсказуемого и надёжного заказчика, потребителя или регулятора. Как утверждают эксперты, инновации частного сектора станут первичными источниками конкурентных преимуществ в КД[38]. Но при амбициозном и динамичном тренде на коммерциализацию космоса, именно организационно-финансовая и законодательная поддержка со стороны государства содействует расширению возможностей и космических услуг гражданского назначения[39].

Государственное финансирование космических программ (Блок 1) увеличивается: 2008 г. – 52 млрд долларов, 2017 г. – 75 млрд долларов[40], 2020 г. – 92 млрд долларов (на тот момент рекордная величина, несмотря на ковидные ограничения), 2022 и 2023 гг. – дальнейший рост, соответственно, 103[41] и 117 млрд долларов (15 процентов роста в 2023 г. относительно 2022 г.).

Приведённые выше данные свидетельствуют о доминировании США практически по всем показателям КД: 62 процента глобального космического бюджета (Блок 1), более 68 процентов общего числа спутников, из которых более 91 процент коммерческих[43]. Кроме того, Соединённые Штаты лидируют по планам освоения Луны и пространства между Землёй и Луной, хотя и активность Китая достаточно велика. Доля американцев составляет 63 процента от общего количества занятых в КД в США, России, ЕКА и Японии. Для сохранения доминирования Вашингтон попытается приложить все усилия, включая, по всей видимости, и санкции.

В конце прошлого столетия необходимыми условиями освоения космоса были объёмы финансирования, наличие инфраструктуры и в целом национальной инновационной системы. Однако в третьем десятилетии XXI века инновационно-цифровая оснащённость необходимое, но не достаточное условие.

Высокие темпы развития требуют создания союзов производителей и пользователей космической техники, наращивания сотрудничества, например, в форме международных альянсов.

Китай уже имеет больше сотни кооперативных соглашений в сфере КД более чем с тремя дюжинами стран и четырьмя международными организациями[44]. Соединённые Штаты значительно активизировали поиск партнёрских взаимодействий в космосе. И это не только международный проект Артемида (Artemis), но и военно-космические союзы[45].

Важность международной кооперации и сотрудничества повышается, так как открывается окно новых возможностей в космосе. Это, прежде всего, выход на траектории между Луной и Землей[46] (cislunar space или хGEO), возможности для которого закладываются уже сегодня. США формируют сетецентричную систему взаимодействия в космосе, что полностью соответствует их ориентации на поддержание долгосрочного технологического лидерства и военно-технического превосходства. Это создаёт неравновесную ситуацию[47] по всем направлениям конкуренции.

К вопросу о безопасности

Само по себе использование космоса в военных целях не ново, но усугубление этого процесса, по мнению многих, становится проблемой[48].

Что указывает на рост милитаризации космоса и повышение значимости ССКБ в системе обеспечения безопасности?

Во-первых, формирование во всех ведущих космических державах космических сил/войск, что свидетельствует о перспективе превращения космического пространства в боевое. Космические силы становятся одной из важнейших составляющих критической инфраструктуры обеспечения национальной безопасности, что, по мнению некоторых американских экспертов, уже произошло в США[49].

Во-вторых, рост внимания НАТО к космической программе. В документе «Всеобъемлющая политика НАТО в отношении космоса»[50], который впервые был опубликован в 2019 г. и обновлён в мае 2024 г., космос рассматривается как пространство коллективной обороны[51]. НАТО «намеревается служить форумом для проведения военно-политических консультаций и обмена информацией о разработках в области сдерживания и обороны в космосе»[52]. Политика Соединённых Штатов и НАТО сводится к укреплению союзнических отношений в интересах США и в итоге к формированию американоцентричной системы взаимодействия на общем пространстве космической деятельности.

В-третьих, важным показателем является рост финансирования военного космоса. В 2023 г. в этой сфере произошёл заметный сдвиг: впервые в мировых правительственных ассигнованиях на КД (117 млрд долларов) оборонная часть (59 млрд долларов) превысила гражданскую[53]. Структурно финансирование военно-космической деятельности в 2023 г. выглядит так: США – 38,9 млрд долларов, Китай – 8,8 млрд долларов, Россия – 2,6 млрд долларов, Франция – 1,3 млрд долларов, Япония, Великобритания, Евросоюз и Германия – более 500 млн долларов каждая. По данным SNS INSIDER. Market size, к 2030 г. финансирование мировой военно-космической деятельности превысит 91 млрд долларов (рис. 1).

Источник: SNS INSIDER. Market size CAGR 7,2 процента. URL: https://www.snsinsider.com/reports/space–militarization–market–3633 CAGR Примечание: CAGR (Compound annual growth rate) – совокупный среднегодовой темп роста. Выражается в процентах и показывает, на сколько процентов за год прирастает просматриваемый параметр.

На 2024 г. на программу военно-космических сил США (US Space Force) выделено 30 млрд долларов (наибольший объём за всю историю развития), что на 3,7 млрд долларов больше, чем в 2023 г. (на НИОКР и закупки почти 80 процентов военно-космического бюджета, остальные 20 процентов – для военных кадров и оперативных действий и поддержки).

Милитаризация космической деятельности определяется совокупностью причин: геополитическими факторами, вопросами национальной безопасности, технологическими достижениями и военной модернизацией[54]. Использование космических систем С4ISR и PNT вооружёнными силами особенно ярко проявилось в конфликте на Украине. Инновационно-цифровые преимущества, по мнению большинства как российских, так и зарубежных экспертов, играют определяющую роль в конкуренции между ведущими космическими державами. Это распространяется на зарождающиеся цифровые технологии (искусственный интеллект, машинное обучение, квантовые технологии и др.) и новые традиционные технологии (включая и улучшенные сенсоры, средства направленной энергии, радиоэлектронное противодействие и т.д.)[55].

Милитаризация космоса осложняет обеспечение устойчивости, так как, например, способствует увеличению объёма космического мусора («через тестовые испытания ракет, демонстрации антиспутникового оружия или разрушения спутников»). В этих условиях возрастает роль систем наблюдения в космосе (SSA – Space Situational Awareness), где ведущая роль принадлежит перспективным сенсорным системам, которые могут располагаться на спутниках, телескопах наземного базирования или на специальных космических платформах наблюдения.

* * *

Космическая деятельность третьего десятилетия XXI века – обширная, многофункциональная, сложная, быстро развивающаяся система с огромным комплексом нерешённых проблем. Она не только открывает возможности, но и порождает угрозы (табл. 1. SWOT-анализ).

Необходимо совершенствовать существующие и разрабатывать новые международно-правовые документы относительно исследования и использования космического пространства, нужно разработать меры, препятствующие выводу оружия в космос. Без решения неотложных вопросов международно-правового характера велика вероятность космического конфликта.

Таблица 1. SWOT-анализ мирового космического кластера третьего десятилетия XXI века

В рамках ускоряющегося движения к полицентричности управления мировой космонавтикой встаёт неотложная задача выработки на постоянной основе стратегического видения будущего мировой космической деятельности. Это возможно, например, в рамках Мировой космической форсайт-инициативы (МКФИ)[61].

Авторы:

Людмила Панкова, доктор экономических наук, заведующая Отделом военно-экономических исследований безопасности Центра международной безопасности ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН

Ольга Гусарова, руководитель Центра научно-образовательных проектов ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН