Принципиальность Москвы и Тегерана в отношении того, что силовая смена власти в Дамаске недопустима, вызвана разными причинами. Для Ирана это вопрос региональной расстановки сил и собственной безопасности, для России — отстаивание определенных принципов международного устройства и неприятие актов давления со стороны США. Однако совпадение целей весьма прочно.
С точки зрения России и Ирана любой результат «Женевы-2», если он вообще будет, станет успехом. Ведь еще недавно самой популярной в мире была точка зрения, что режим Асада вот-вот рухнет. Теперь же оппоненты официального Дамаска скрепя сердце вынуждены с ним разговаривать, да и трудно сказать, чьи позиции сильнее. Вообще, с момента, как в мае прошлого года Сергей Лавров и Джон Керри договорились работать над «Женевой-2», содержание конференции изменилось. Сейчас речь фактически идет о том, чтобы определить круг сил, которые готовы обсуждать будущее единой светской Сирии. Понятно, что радикальные исламистские группировки в этом не заинтересованы, на стороне правительства тоже есть силы, которые рассчитывают только на военную победу. Успехом первого этапа «Женевы-2» было бы, если бы появились участники диалога. Дальше уже надо определять, о чем вообще они будут говорить.
Спор о том, приглашать или нет Иран на конференцию, отражает тот факт, что сирийский вопрос не единственный. Если говорить о Сирии, то абсурдна сама постановка вопроса о том, что страна, оказывающая максимальное влияние на ситуацию в Сирии, не должна присутствовать на переговорах. В таком случае переговоры можно и не проводить. Однако на кону конечно не Сирия, а отношения США с Ираном. Попытка администрации Обамы качественно их изменить натолкнулась на сопротивление и внутри США, и конечно среди американских союзников на Ближнем Востоке. Хотя выгоды от выхода из многолетнего тупика велики, уровень взаимного доверия крайне низок, и Вашингтон очень боится промахнуться.
В Москве полагают, что события на Ближнем Востоке неизбежно ведут к усилению Ирана. И изменение американского курса — не случайность, а признание именно этого факта. Поэтому прочные отношения с одной из наиболее влиятельных стран региона, которая может проецировать силу на Центральную Азию и Южный Кавказ, особенно важны. К тому же постараться заранее закрепить свои позиции на иранском рынке, куда в случае успешного примирения ринутся компании из США и Европы, полезно и даже необходимо. Отсюда и разговоры о возможной крупной сделке — иранская нефть для России в обмен на продукцию машиностроения. Ее никто не подтвердил, но в общем контексте происходящего такая договоренность была бы вполне логичной.
Это естественно вызывает острое недовольство Вашингтона, который утверждает, что действия России подрывают усилия по решению иранской проблемы, потому что, мол, снижают степень давления на Тегеран. На деле ощущается другое опасение — что от «размораживания» между США и Ираном выиграет именно Москва.
С российской точки зрения ничего специально антиамериканского в попытках договориться с Ираном нет. Москва исходит из того, что Россия и Соединенные Штаты союзниками не являются и не станут поэтому рассчитывать на то, что они будут жертвовать интересами друг друга ради партнера не стоит. Но когда эти интересы можно сочетать, ничто этому не препятствует. То есть две крупные державы — не дружественные, не враждебные, а просто не зависящие друг от друга.
Многообразие факторов и обстоятельств, переплетение соперничества и взаимодействия делает «Женеву-2» по-настоящему захватывающим процессом. Сирия — игра с открытым финалом. У Запада и его союзников нет, в отличие от ситуации, например, в период балканского урегулирования, четкого представления, чего они хотят. Да и возможности навязать желаемое существенно меньше — расстановка сил иная. Все будет зависеть от дипломатического мастерства, точности анализа ситуации и интуиции, которая иногда важнее для игрока, чем карты, которые есть у него на руках.
