Верховная Рада Украины закрыла внеочередное заседание, созванное специально для того, чтобы принять закон о лечении за границей заключенных. Принятие такого закона, который позволил бы выпустить на лечение в Германию Юлию Тимошенко, является условием, поставленным Европой перед Украиной для подписания договора об ассоциации с Евросоюзом на саммите «Восточного партнерства» в Вильнюсе 28-29 ноября.
Как планируется, за десять дней до саммита, 18 ноября, совет министров иностранных дел Евросоюза должен принять окончательное решение по ассоциации с Украиной на основе доклада представителей Европарламента Пэта Кокса и Александра Квасьневского. 13 ноября вечером этот доклад будет заслушан в Европарламенте.
Потому на этот же день и было назначено внеочередное заседание Рады. И случилось то, чего все ждали.
Однако до Вильнюса – еще две недели. Флажок дрожит, но не падает. И еще ничего не ясно.
Оранжевое дело Виктора Януковича
История вильнюсского начинания Киева с самого начала выглядела интригой тем более закрученной, чем менее сами ее авторы осознавали, к какой развязке они стремятся.
Еще летом 2012 года европейские лидеры один за другим намеревались бойкотировать украинскую часть совместного с Польшей футбольного чемпионата Европы. И мало кому могло прийти в голову, что Украина станет одним из лидеров вильнюсского процесса. В феврале 2013 года Штефан Фюле, еврокомиссар по вопросам расширения ЕС и политики добрососедства, признал прошедший тогда саммит Украина-ЕС в целом успешным, что, конечно, было авансом. Но уже мало кто сомневался, что Украина его отработает.
Казалось, что и главное условие – освобождение Юлии Тимошенко – перестает быть неустранимым препятствием. Весь сентябрь казалось, что работа идет полным ходом, в октябре парламент готовился к принятию закона, и сам президент давал понять, что дело за формальностями, пусть непростыми, но решаемыми.
Янукович, противостоявший невиданному давлению Москвы, выглядел едва ли символом европейской несгибаемости Украины. Даже оппозиция, будто поверив, замерла в некотором уважении к его твердости. Даже Юлия Тимошенко призвала из тюрьмы забыть распри ради европейского будущего.
Казалось, после полемики с Москвой, в которой Янукович выглядел чуть ли не продолжателем оранжевого дела, после того, как он фактически через колено переломил собственную партию, подавив в ней последние очаги антиевропейского сопротивления, никакая смена курса уже невозможна.
И вдруг, после таинственной пятичасовой встречи с президентом Путиным в Сочи 27 октября все изменилось.
Украинская власть и не собиралась объяснять ту странную синхронность, с которой после 27-го стала пробуксовывать парламентская деятельность по принятию закона Тимошенко.
Как теперь вспоминают украинские наблюдатели, все иллюзии окончательно должны были развеяться 7 ноября. В этот день посланники Европарламента Кокс и Квасьневский, осознавая сложность ситуации, отправились к Януковичу.
Как рассказывают люди, знакомые с их деятельностью, президент пообещал позвонить спикеру парламента Владимиру Рыбаку, чтобы тот решил проблемы с законопроектом. Европарламентарии отправились в Раду, и из кабинета спикера Александр Квасьневский, как вспоминают очевидцы, вышел, с трудом скрывая раздражение. «Ну, как?» — спросили его журналисты. Тот ответил по-русски: «Вы же сами все видите»…
В это время уже и на самом деле все было видно. Но многим еще очень хотелось верить. Впрочем, оптимисты верят до сих пор. Возможно, верит еще и сам президент.
Уговорить Меркель
Чем могла убедить Киев Москва после всего того, что было сказано в адрес Украины на российских телеканалах и отдельными российскими политиками, остается загадкой, и, словно теряясь перед обилием неубедительных вариантов, над разгадкой никто не бьется.
Но, возможно, российский фактор в этом сюжете – лишь операция лукавого прикрытия, и на Украине некоторые эксперты полагают, что вся интрига исключительно внутреннего свойства.
«А вы уверены, что власть в самом деле всерьез готовила какие-то законопроекты?» — уточнил в ответ на мои расспросы один украинский аналитик.
Теперь, после того, как все закончилось, многие стали вспоминать оговорки людей из партии власти, утечки из властных и, как следствие, не только властных, мозговых политологических центров о том, что, может быть, Европа будет и не так принципиальна в своем требовании освободить Тимошенко.
В Брюсселе, судя по всему, тоже ощущали определенную двусмысленность ситуации, которая застопорилась из-за судьбы одного конкретного человека. Ведь и в самом деле, Юлия Тимошенко при всей своей значимости никак в одиночку не могла олицетворять столь глобальную проблему, как избирательность правосудия.
Потому, как полагают украинские наблюдатели, официальный Киев действительно мог исходить из того, что основные игроки Евросоюза, такие как Франция или Англия, в принципе, готовы пойти на компромисс.
И дело только за одним – уговорить Ангелу Меркель.
Возможно, поэтому дипломатическая активность Киева в последние дни переместилась с европейского направления на американское. В те самые дни, когда мир ждал известий об освобождении Тимошенко, Украина усугубила ситуацию заявлением о намерении взыскать с нее компенсацию за экономический ущерб, давая понять этому миру, что цена вопроса – украденные миллиарды.
В эти же дни становится известно, что один из крупнейших инвестфондов США Franklin Templeton купил государственные облигации Украины на 5 миллиардов долларов, — примерно 20 процентов внешнего долга страны, – как раз в тот момент, когда Киев уже перестает скрывать, насколько остро у него стоят проблемы с деньгами.
И, наконец, в начале ноября поддержку США на переговорах с МВФ обещает Украине приехавшая в Киев помощник госсекретаря по делам Европы и Евразии Виктория Нуланд.
Неофициально же, как полагают эксперты, Нуланд обещала большее – попробовать убедить Меркель в том, что даже Тимошенко не стоит того, чтобы из-за нее терять Украину.
Об этом стало известно 5 ноября. 9 ноября Янукович снова встречался с Путиным. Так таинственно, что некоторые скептики и вовсе сомневаются в том, что встреча была. Так или иначе, мы не знаем, какие результаты она принесла. Будто ее и в самом деле не было.
Иррациональная боязнь Тимошенко?
Едва 13 ноября стало официально ясно, что Киев окончательно отклонил закон о лечении заключенных за рубежом, Александр Квасьневский заявил: у Украины остался последний шанс – принять его 19 ноября. На этот день Рада назначила очередное рассмотрение законопроекта.
Значит, украинская власть отчасти права: Евросоюз еще сам ни в чем не уверен. Ради того, чтобы Киев успел выполнить главное условие, Европарламент уже переносил отчет миссии Кокса-Квасьневского дважды: с сентября на октябрь, и с октября на нынешний ноябрь. Заявление Квасьневского говорит о том, что и 18 ноября, получается, может не оказаться последним сроком.
«Может случиться и так: 28 ноября Янукович, выходя из самолета в Вильнюсе, сообщит, что, пока он летел сюда, Тимошенко улетела в Германию – и все кинутся срочно переверстывать все документы саммита», — с мрачноватым оптимизмом пошутил один украинский журналист.
Впрочем, как подозревают многие, Янукович вообще не собирался и не собирается выпускать заключенную. Как уверены на Украине, власть иррационально боится, что даже находясь в германской больнице, Тимошенко сможет сорвать его победу на президентских выборах, до которых осталось чуть больше года. А соответствующих гарантий ему никто не предоставляет, да их, пожалуй, и нет.
Потому, как полагают наблюдатели, дело не в том, что 27 октября Янукович летал в Сочи — это вторично. Первично то, что к этому времени официальный Киев окончательно убедился в том, что без Тимошенко не будет никакого Вильнюса. И тогда пришлось срочно срывать принятие закона.
И тогда, возможно, и пригодилась версия о том, что слишком большие все-таки, как выяснилось, потери несет Украина от разрыва связей с Россией и Таможенным союзом.
И если Квасьневский допускает очередной перенос своего доклада в Европарламенте, то почему бы не допустить и более серьезные изменения в европейских подходах в наступившем цейтноте?
Как заметил один мой украинский собеседник, даже сейчас остается три процента вероятности того, что Украина подпишет договор об ассоциации: «Хотя, пока мы с вами говорим, процентов может быть, уже два. А, может быть, и четыре»…
