В том, что борьба за влияние на страны постсоветского пространства, расположенные между Россией и ЕС, ведется по правилам игры с нулевой суммой, сомнений никогда не было. И Вильнюс будут комментировать почти исключительно в этом ключе. Между тем заниматься пора вещами куда более фундаментальными и важными для будущего. По крайней мере — российского.
А чего, собственно, мы хотим от той территории, которая 22 года назад еще формально составляла одну страну? Когда-то именно Российская Федерация сыграла решающую роль в том, что огромной державы не стало. Потом мы мучительно привыкали к многоголосию «новых независимых государств», временами скрывая, а иногда и не давая себе такого труда, отношение к большинству из них как к историческому недоразумению. Параллельно выдвигались идеи новых объединений, призванных починить порванную ткань «общей судьбы», но заканчивалось все либо созданием полой оболочки, либо хуже того — обидой и дальнейшим расхождением. В какой-то момент, когда освоением постсоветской геополитической «целины» всерьез занялся Запад, наши действия стали определяться «основным инстинктом» — не допустить экспансии конкурирующего сообщества.
Все это — естественные фазы. Масштаб потрясений наподобие распада СССР проявляется со временем, требуются годы, чтобы внутренне осознать случившееся. Процесс далек от завершения, но он вступает в новую стадию, когда возврат в прошлое невозможен уже никаким способом, а будущее пока многовариантно, но направление определяется именно сейчас.
Формально выбирает Украина (как и Молдавия, Армения, Грузия, все те, для кого хотя бы теоретически актуальна альтернатива — ассоциация с ЕС либо Таможенный союз). Фактически свой выбор делает и Россия. И он касается не только того, как строить связи со странами-соседями. Куда важнее — представление о себе в контексте народов, которые волей истории оказались нам близки. Пока культурная ориентация в основном сохраняется — инерция сильна, но она постепенно угасает. Замедлить или даже обратить вспять этот процесс может только Россия — своей политикой в отношении соседних государств, но прежде всего собственным самоопределением.
Нас раздирают противоречивые чувства. Россия по-прежнему считает необходимым во всех смыслах — политическом, экономическом, культурно-идеологическом — создание вокруг себя пространства, на котором признается ее лидерство. Намерена построить свое объединение (Евразийский союз), в основу которого ложатся не лозунги, а принципы взаимной экономической выгоды и прочные институты. Но времени мало, конкуренция остра, азарт противоборства велик, поэтому хочется дополнительно «стимулировать» желание соседей присоединиться. Когда увещевание не работает, следуют предупреждения (иногда с наглядной демонстрацией) о социально-экономических мерах, которые неизбежно последуют, если партнеры сделают другой выбор. Украина уже почувствовала на себе августовскую «репетицию» с практически полной остановкой импорта.
Эффект обратный. Принудить к интеграции иногда можно, но ничего хорошего из этого не получится. Армения, например, намеревавшаяся в Вильнюсе подписать соглашение с ЕС, получила от России предложение, от которого не смогла отказаться, — гарантии безопасности важней. Но станет ли при этом Ереван полноценным членом Таможенного союза и будет ли больше ценить российское содействие — вопрос открытый. И главное — хотим ли мы этого по-настоящему, на уровне общества?
Если посмотреть на общественные настроения в крупных городах, жупелом номер один становится «нелегальная миграция». Термин, за которым на деле стоит куда более широкое явление — растущее неприятие жителями притока людей иного происхождения (прежде всего из соседних стран, хотя в массовом восприятии в эту категорию попадают и граждане РФ из определенных регионов). Глупо отрицать наличие проблемы, тем более что Россия здесь, к сожалению, следует путем многих других государств, столкнувшихся с ней раньше. Однако фатально то, что дисфункция госаппарата, отсутствие стратегии поведения перед лицом возникающих вызовов не просто ведет к возмущению жителей, но и формирует запрос на ксенофобию, на который всегда найдется кому ответить. Менталитет «осажденной крепости», исторически нам и так не чуждый, обретает этническое измерение, что тем более губительно. И уж точно не сочетается со строительством Евразийского союза, ведь все громче звучит идея отгородиться от большинства соседей визами.
Прежние модели исчерпаны. Нет смысла апеллировать к общему прошлому с соседними странами, оно ушло. Ссылаться на уникальную традицию мирного сосуществования народов, культур и религий в России тоже можно сугубо теоретически — она существовала в других государственных системах и в другом мире. Сегодня все надо создавать почти заново. Но не создавать нельзя, поскольку закрытая и озлобленная на всех подряд Россия не укажет путь в будущее никому, прежде всего самой себе.
