Россия в глобальной политике

Фон третьего рандеву глав государств крайне неблагоприятный. В конце прошлого — начале этого года Москва и Вашингтон чуть не разругались в пух и прах по вопросам, не имеющим прямого отношения к реальной политике, скорее принадлежащим к сфере идеального. После этого наступила хрупкая стабилизация, когда на обоих берегах обозначили, что ссориться окончательно не хотят. Если встреча в Северной Ирландии пройдет сдержанно и спокойно (на бурные объятия никто, конечно, не рассчитывает), то планка хотя бы не опустится дальше. Если же станет понятно, что разговора не получилось, тенденция к эрозии отношений продолжится или даже убыстрится. 

Комментаторы обожают рассуждать о «химии» встреч. Мол, образуется «химия» между президентами, тогда и спорные вопросы сдвинутся. Переоценивать личные контакты не стоит. Классический пример — Россия и США при Джордже Буше. Личные контакты Владимира Путина и американского коллеги были вполне благоприятными, два лидера друг другу скорей симпатизировали. Что не помешало отношениям государств скатиться к уровню, наихудшему после холодной войны. 

И все же, возможна ли химическая формула взаимопонимания между Путиным и Обамой? 

Если смотреть на жизненный путь обоих, то общее у них, пожалуй, одно. Ни Владимир Путин, выросший на улицах рабочего района Ленинграда в не самой благополучной семье, ни Барак Обама, чернокожий полукровка экзотического происхождения, проведший детство по разным углам мировой периферии, не могли и представить себе, до каких вершин они доберутся. То есть и тот, и другой — люди на политическом Олимпе случайные. В остальном они антиподы. 

Обама — выходец из низовой (по-английски говорят — травяной, подчеркивая близость к почве) среды общественных активистов, ставший профессиональным политиком через работу в гражданском обществе. Это заведомо публичная харизма — увлечь за собой людей от мелкого местного сообщества до крупного избирательного округа или штата, заставить их силой убеждения делать то, что тебе выгодно и нужно. Путин — воспитанник закрытой кастовой организации, где публичность, открытая политика если и не враг, то уж точно объект пристального и отстраненного наблюдения. К тому же структура построена на иерархии. Хотя взлет и Путина, и Обамы — результат фундаментальных перемен в общественных настроениях, направление их противоположное. Обаму избрали на волне стремления что-то изменить. Путина — в условиях всеобщей усталости от беспрестанных изменений, желания стабилизировать ситуацию. 

Президент Обама — продукт мощного социального прогресса, который совершила Америка в последней трети ХХ века. Президент Путин — плод краха одной общественно-политической формации и попыток соорудить другую. При этом оба они со всеми своими сильными и слабыми сторонами, без сомнения, олицетворяют современное состояние своих стран. И, что более интересно и существенно в рамках внешней политики, — они, каждый по своей причине, чутко улавливают фундаментальные сдвиги, которые происходят в мире и которые не позволяют действовать так, как привыкли Америка и Россия.

Обама пришел на президентский пост, имея фору (после шлейфа неудач Буша) и убежденный в своей способности наладить диалог со всеми, кто нужен США. При этом он интуитивно понимал, что мир кардинально меняется и Соединенным Штатам тоже нужны новые подходы. Иллюзии насчет диалога быстро улетучились, стало понятно, насколько международные отношения отличаются по своей сути от работы по мобилизации соседей на строительство детской площадки (чем Обама занимался на заре своей карьеры). Но уверенность в необходимости искать другие пути осталась. И то, что критики Обамы называют его беспринципностью или слабостью (осторожный взгляд на конфликты, нежелание вмешиваться без нужды, относительная индифферентность к вопросам демократии), на деле — убежденность в том, что окружающая среда так отличается от прежних времен, что отработанные рецепты могут давать противоположный результат. И пока обамовский Белый дом твердо стоит на примате медицинского принципа «не навреди» — конечно, в той степени, насколько это вообще возможно в американской системе, где президент не всесилен, а идейная база «града на холме» непреодолима. 

Путин тоже исходит из того, что с современным миром шутки плохи. Его стремление встроиться в него на равноправных и выгодных для России условиях, которым было отмечено первое президентство и которое затухало во втором, к третьему сроку привело к выводу, что встраиваться бессмысленно. Сначала потому, что не хотят принимать, а потом все больше потому, что и встраиваться-то некуда. Система разрушается, и Путин это очень чувствует, возможно, потому что у него, как и у других российских политиков его поколения, главным событием жизни является именно распад — крушение СССР. Владимир Путин гораздо глубже и острее большинства западных политиков понимает, насколько все взаимосвязано и как опасно предпринимать решительные действия, не задумываясь всесторонне о последствиях. Отсюда его искренняя приверженность статус-кво, это касается как внешней, так и внутренней политики: лучше вообще ничего не трогать, любое вмешательство с целью инноваций чревато коллапсом…

У российского президента, правда, есть еще и обостренное чувство национального престижа, который он готов отстаивать почти любыми способами,— по той же причине: он считает, что Россия была слишком унижена событиями 1990-х, чтобы идти на какие-то уступки сегодня. Мол, лимит компромиссов исчерпан тогда. У Обамы другая ситуация: Америка, с его точки зрения, столь велика, что может позволить себе и пару шажков назад, в сторону гибкости — не убудет, лишь бы толк был. Для многих в США это унизительно, хотя обнаружить, где Обама отступил по какому-то существенному и принципиальному вопросу, едва ли удастся. 

«Химии» между двумя президентами не появится. Но она и не нужна. Важнее, что оба разделяют уверенность в том, что в сегодняшнем мире надо избегать лихих наскоков. Степень и характер рефлексии при этом разный, в полном соответствии с национальными стереотипами: у Обамы она излишне позитивная (несмотря на кажущуюся невыполнимость, почти все возможно), а у Путина — чрезмерно фатальная (все к худшему). Оба при этом, в принципе, настроены на сделки, хотя видят их неодинаково. Ну и, пожалуй, главное. Несмотря на огромную власть, а Владимир Путин и Барак Обама относятся к числу самых могущественных людей мира (по-разному, конечно), два президента зависят от стихийно складывающихся обстоятельств значительно больше, чем способны на них влиять. Но в этом ни тот, ни другой никогда не признаются.