Впрочем, помимо объективных параметров есть и иные характеристики — психологический настрой на активную роль в глобальных делах. Здесь ситуация более запутанная.
Прежде всего, Индия — страна настолько сложная по композиции и обремененная таким количеством социальных проблем, что при любом уровне экономического развития львиная доля энергии будет уходить на удержание себя в равновесии. Кстати, индийская демократия, «самая большая в мире» (по численности), имеет специфические корни. Она не идеологическая, а прикладная. Столь многообразная страна может существовать только в максимально плюралистическом виде, любая попытка ее централизовать, скорее всего, приведет к краху.
С точки зрения внешнеполитической идентичности, Индия давно пребывает в переходном состоянии. Традиционная роль Дели как центра неприсоединившегося «третьего мира», проводящего политику вне блоков Восток — Запад, ушла в прошлое вместе с холодной войной. Либерализация экономики в 1990-е годы далеко увела от прежнего полусоциалистического народного хозяйства, средний класс, растущий за счет высокотехнологичных секторов, — залог вестернизации. Это впечатление усиливается за счет многочисленных выходцев из Индии, присутствующих в интеллектуальной сфере США, а также активных усилий Вашингтона по вовлечению Дели в свою орбиту.
Поскольку основным источником беспокойства в области безопасности (помимо Пакистана, который в силу истории трудно отнести к внешней политике) служит для Индии Китай, а у индийских военных эта озабоченность превращается зачастую в подобие одержимости, курс на сближение с Вашингтоном кажется естественным.
Тут, однако, вступает в действие другая особенность индийской политической психологии — очень щепетильное отношение к понятию независимости.
Индия — одна из немногих стран мира, которая обладает полным суверенитетом, а именно: не входит в альянсы, требующие ограничивать свободу действий, и располагает достаточной экономической мощью, чтобы проводить самостоятельную политику. Сочетание двух качеств — очень редкое явление, помимо Соединенных Штатов и государств БРИКС подобных держав, пожалуй, больше и нет. Эта восприятие накладывается на традицию Неру-Ганди, и независимость трактуется в основном как независимость от Соединенных Штатов. Во внешнеполитической среде, особенно на экспертном уровне, такой подход очень ощущается, несмотря на отмеченную выше экономическую «западность».
К этому стоит добавить еще одно специфическое свойство. С одной стороны, Индии нисколько не присущ комплекс неполноценности, местный военно-политический класс очень высокого о себе мнения.
С другой стороны, хотя все в мире предполагают, что глобальная роль Индии будет расти, а сами индийские политики охотно о ней рассуждают, особенно в категориях взаимодействия по линии «Юг-Юг» (то есть в рамках развивающегося мира), по-настоящему активный курс они проводить не решаются. Практически по любому острому международному вопросу (за исключением упомянутых страхов в области собственной безопасности) Дели занимает уклончивую позицию, прячась за общими формулировками. В ряде случаев это выигрышно, поскольку позволяет ни с кем не портить отношения, но контрастирует и с внешними ожиданиями от Индии, и с повышенной самооценкой. Тем более что Дели мечтает о месте постоянного члена Совета Безопасности ООН, а такой статус предусматривает необходимость высказываться более четко и определенно.
Российско-индийские отношения — в странном положении. После провала 1990-х, когда традиционным очень тесным связям был нанесен большой урон, ситуация начала выправляться. Однако сегодня Индия — желанная всем разборчивая невеста, за присутствие на индийском рынке борются самые уважаемые страны и престижные компании. Отсюда и растущая притязательность в сфере, которая традиционно считалась российской вотчиной — военно-техническом сотрудничестве.
У Москвы сохраняются преимущества в конкуренции за Индию. Индийцы в целом с симпатией относятся к России, вспоминая долгую историю поддержки. России и Индии нечего делить — давние связи, но никаких конфликтов. Российский образ страны, которая в любом случае не будет проводить проамериканскую политику, может быть выигрышным с учетом описанного стремления Дели к подчеркнутой самостоятельности. Пожалуй, главным вызовом отношениям может стать углубление связей России с Китаем — к этому в Индии относятся с ревностью и подозрением.
Так что укрепление треугольника Москва — Дели — Пекин, когда-то предложенного Евгением Примаковым, сегодня не умозрительное построение, а насущная необходимость.
