Россия в глобальной политике

«Глобальное большинство» и «не-Запад» – есть ли принципиальная разница? Предполагает ли процесс «национализации» знания отказ от достижений прошлого? Как изменение веса незападных держав в международных делах может повлиять на институты планетарного масштаба? Какой должна быть стратегия России в условиях многополярности? Об этом наш главный редактор Фёдор Лукьянов рассказал в интервью журналу «Проблемы национальной стратегии».

«Проблемы национальной стратегии»: Уважаемый Фёдор Александрович, в последнее время достаточную известность приобрели термины «глобальное большинство» и «не-Запад». С Вашей точки зрения, речь идёт об одних и тех же государствах?

Фёдор Александрович Лукьянов: Оба термина описательные и поэтому заведомо неточные, в них может вкладываться разное значение. У нас всё-таки говорят не о глобальном, а о мировом большинстве, поскольку глобальное большинство – буквальная калька с английского, там это понятие используется либо как аккуратный эвфемизм для обозначения небелого населения мира, либо как собирательное название развивающихся стран. В нашем политическом лексиконе мировое большинство и не-Запад по сути синонимы, но я бы предпочёл первый вариант, ибо любая отсылка к Западу, даже противопоставление ему, сразу выявляет западоцентричный взгляд на мир. А он сейчас просто уже не соответствует состоянию международной системы.

Термин «мировое большинство» содержит одну психологическую ловушку, о которой не надо забывать, используя его. Это соблазн излишних обобщений, подспудное предположение, что «большинство» представляет собой нечто консолидированное и объединённое общими принципами. Соответственно, в его отношении может проводиться какая-то единая политика.

Но суть «мирового большинства» именно в чрезвычайном его многообразии и неоднородности, невозможности выстроить централизованный дискурс и линию поведения, как это свойственно «коллективному Западу».

Поэтому выработка стратегии взаимодействия с «большинством» – важнейшая задача российской политики и дипломатии на предстоящий период, и она требует гибкости и фантазии.

«Проблемы национальной стратегии»: В ряде регионов, включая Латиноамериканский, поступательно увеличивается число национально ориентированных экспертных центров. На Ваш взгляд, каковы современная роль и перспективы таких информационно-аналитических структур в формировании политики незападных стран?

Ф. А. Лукьянов: Не секрет, что научная и экспертная парадигма в социальных дисциплинах является производной от западной интеллектуальной традиции. Это понятно и естественно, поскольку на протяжении столетий именно Запад был наиболее продвинутой и экспансионистской частью международного общества, двигателем изменений. Однако сейчас определяющий процесс на международной арене – это как раз перераспределение влияния, западный взгляд на окружающие обстоятельства перестаёт быть доминирующим по мере того, как и доля самого Запада в экономике и политике постепенно сокращается. Главное – уходит мнение о том, что имеется некое универсальное и единственно правильное представление о современном мировом порядке, которому должны следовать все, кто хочет добиться успеха. Напротив, наступает период «национализации» моделей развития, увязывания их с национально-культурными традициями. Это, естественно, в сегодняшнем мире не может означать изоляцию и замыкание в себе – взаимное обогащение, пожалуй, ещё важнее, чем прежде. Но баланс смещается, национальное становится первичным, а наднациональное – вторичным. И это общий процесс.

Другое дело, что необходимость «национализации» знания не предполагает отказа от достижений прошлого. Скажем, в сфере международных отношений методология анализа базируется на западных теоретических школах, у остальных культур они не так развиты. Некритическое и эпигонское заимствование этого, что бывало нам свойственно в определённые периоды (и советский, и постсоветский), губительно. Но самобытность как самоцель обедняет не меньше, чем забвение собственных корней и традиций. Адекватное понимание современного чрезвычайного сложного контекста требует овладения всем инструментарием.

«Проблемы национальной стратегии»: Многие государства всё чаще поднимают дискуссии о важности реформирования действующих институтов планетарного масштаба (прежде всего ООН) с учётом изменения веса в мировых делах азиатских, латиноамериканских, африканских стран. Какова Ваша позиция, можно ли здесь остаться в рамках принципа разумной достаточности?

Ф. А. Лукьянов: Выскажу позицию в некотором смысле революционную. Россия, как и четыре других государства – постоянных члена Совета Безопасности, обладатель уникальных привилегий в системе Организации Объединённых Наций. И это, конечно, система дискриминационная по отношению к остальным, она так и создавалась. В момент учреждения ООН логика и легитимность этого были очевидны и неоспоримы: страны-победительницы в мировой войне установили правила. Однако с тех пор политический ландшафт изменился кардинальным образом, и в его новой конфигурации существующая система выглядит некоторым анахронизмом, на что указывают очень многие государства того самого мирового большинства. Настаивать на незыблемости права на привилегии можно, только ссылаясь на то, что так было установлено однажды и должно продолжаться по традиции. Сейчас пока такая аргументация действует, но бесконечно это не сохранится, учитывая увеличение международной роли стран Африки, Азии, Латинской Америки, Ближнего Востока. Им нынешнее положение не кажется ни справедливым, ни закономерным.

Понятно, что в штатной ситуации никто и никогда от привилегий не отказывается и других ими не наделяет. Но результат окажется один – рано или поздно система, построенная на принципах, которые большинство участников будут считать несправедливыми, перестанет работать, утратит значение.

В чём заключается интерес России? В том, чтобы сохранить главный принцип Совбеза – право вето. Именно оно было задумано как инструмент избежания самого страшного – мировой войны. Великие державы имеют возможность заблокировать решения, которые они считают недопустимыми с точки зрения своих интересов, и остальные признают за другими такое право и соблюдают его. От этого отказываться нельзя. А вот сколько участников будут обладать данным правом и соответствующим статусом, в принципе, не так важно. Даже наоборот, добавление ряда сильных стран, с разными культурами и традициями, к тем, мнение которых нельзя игнорировать, повышает многообразие политико-экономической системы и уводит ещё дальше от гегемонии.

Так что мне представляется, что Россия могла бы занять позицию в пользу значительного расширения числа постоянных членов Совета Безопасности ООН с правом вето, исходя из современных реалий.

Понятно, что осуществить подобный план сейчас практически невозможно, хотя бы ввиду отсутствия общепринятых критериев, определяющих, какие государства должны войти в Совбез. Согласие по этому вопросу представить себе не получается. Но с точки зрения укрепления международного положения России такое позиционирование было бы выигрышным и упрочило бы отношения с мировым большинством.

«Проблемы национальной стратегии»: Некоторые влиятельные международные структуры (Всемирная торговая организация, Всемирный банк, Международный валютный фонд и прочие), по сути, являются продуктом англосаксонской политики. Могут ли актуальные подходы незападных стран к пониманию мирополитического развития на деле способствовать становлению системы международных отношений, основанной на балансе интересов?

Ф. А. Лукьянов: Если уж на то пошло, то и ООН – это продукт сугубо англосаксонского подхода. Не всё, возникшее в его рамках, по определению плохо и вредно. Вопрос всегда в соотношении сил. СССР согласился на такую композицию международного сообщества, потому что был в то время совершенно уверен, что в любой конфигурации будет играть ведущую роль. Собственно, и играл. Потом ситуация стала меняться.

У стран за пределами Запада нет чётко сформулированных системных взглядов в вопросах международного развития, на основе которых можно было бы выстроить новую глобальную систему. Перед ними просто не стоит такая задача. Региональные – возможно, даже скорее всего. Но не более. И баланс интересов впредь будет обеспечиваться, по-видимому, без создания всеобъемлющих, универсальных институтов, это тоже противоречит логике современного развития. Мир усложняется и становится совокупностью самых разных решений, а не единого свода норм и правил. Это, конечно, не исключает, а, наоборот, предусматривает постоянную работу по согласованию и уточнению интересов, но не на какой-то единой для всех базе.

«Проблемы национальной стратегии»: Внешняя политика стран англосферы традиционно достаточно цинична и исходит исключительно из принципа расчёта. Принимая во внимание сегодняшние перемены в международной конфигурации, какого ответа можно ожидать от англосаксов, их союзников и партнёров?

Ф. А. Лукьянов: Интерес Запада понятен и вполне естественен – удержание гегемонии, доминирующего положения в мире. Любыми способами. Пока Соединённые Штаты и их союзники бесконечно далеки от осознания того, что сохранить всё это не получится. Ну и позиции у них, скажем прямо, сильные, накопленная фора огромна. Однако она сокращается.

Рано или поздно придёт понимание того, что доминирование невозможно, мировому меньшинству надо обустраивать другую нишу. Вопрос один: не наломают ли необратимых дров до того, как этот момент наступит?

На нынешнем этапе наши отношения с Западом не могут выйти за пределы мер по избежанию прямого столкновения, никакого конструктивного взаимодействия не предвидится. Но так будет не всегда. Предметом дискуссии, которая нам была бы полезна, является вопрос, какова могла бы быть роль Запада на международной арене после того, как закончится гегемония. Запад как цивилизационный феномен никуда не денется, нас с ним скрепляют давние культурно-исторические связи. Прагматичные отношения с этой частью мира необходимы, вопрос – каковы приоритеты для России?

Кроме всего прочего, в средне- или долгосрочной перспективе нашей стране придётся задуматься о способах балансирования Китая. Какие бы замечательные отношения с ним ни складывались, это огромная держава со своими задачами, которые она будет воплощать в жизнь последовательно и при определённых обстоятельствах жёстко. Это совершенно нормально, как нормально и стремление России создать для себя дополнительные гарантии перед лицом Китая.

«Проблемы национальной стратегии»: Как бы Вы определили стратегию России в контексте становления многополярного мира?

Ф. А. Лукьянов: Россия, начав военную кампанию по ликвидации «анти-России», выступила мощным катализатором изменений на международной арене. И эти изменения будут происходить вне зависимости от того, чем закончится специальная военная операция и как сложится конфигурация вокруг Украины. Понятно, что у нашей страны сейчас одна задача, важность которой не сравнима ни с какой другой, – благополучно завершить кампанию, достигнув достаточного количества поставленных целей. Это очень серьёзная схватка с весомым противником, так что недооценивать её масштаб нельзя. Далее вопрос будет прежде всего в саморазвитии. Залог успеха в будущем мире – обеспечение устойчивости, самодостаточности и максимального числа взаимовыгодных партнёрств для создания наилучших внутренних экономических и социальных условий. Это намного существеннее, чем любые геополитические построения и «большие игры». Точнее, «игры» нужны, но только как средство, а ни в коем случае не цель. Ну и, конечно, чёткое определение внешних границ – что необходимо, а что необязательно. Вообще, в той международной системе, которая начинает формироваться, точная приоритизация, вероятнее всего, будет самым главным умением. Добиться всего не удастся никому, а вот получить то, что жизненно важно, – это принципиально.

Лукьянов Ф.А. Глобальное большинство – на перекрёстке мировой политики? // Проблемы национальной стратегии. 2023. No 2 (77). С. 34–41. DOI: 10.52311/2079-3359_2023_2_34.