Лидер «Аль-Каиды» Айман аз-Завахири призвал мусульман Сирии и их единоверцев из соседних стран положить конец режиму Башара Асада. Преемник Усамы Бен Ладена призвал не верить Западу и арабским правительствам, однако сам факт совпадения их целей с устремлениями главной террористической организации мира показателен.
После десятилетий активного сотрудничества с авторитарными режимами, которые беспощадно подавляли любую «исламскую альтернативу», США и европейские страны бросились поддерживать именно тех, против кого боролись их недавние союзники. Поддерживать всей мощью — и весьма немалой — дипломатии и даже военной силой, как в Ливии. Если судить по внешней канве, четко выстраивается сюжетная линия. Один за другим при активном вмешательстве извне рушатся режимы одного типа — светские, нацеленные на противостояние политическому исламу. И напротив, режимы крайне консервативные, традиционалистские и как минимум использующие исламские движения и силы для достижения своих целей расширяют влияние и постепенно перехватывают инициативу на Ближнем Востоке. Значит ли это, что Запад сделал ставку на ислам, несмотря на предыдущее десятилетие, отличительной чертой которого была почти официально провозглашаемая под видом борьбы с терроризмом исламофобия?
Вряд ли. Западный подход основан прежде всего на идеологии. И США, и Евросоюз — международные субъекты, политика которых базируется на ценностном фундаменте. А это означает, что даже действия в духе сугубого прагматизма «реальполитик» должны быть упакованы в соответствующую оболочку. Так, неоконсервативная экспансия 2000-х осуществлялась под лозунгом продвижения демократии, популярной была идея о том (одним из ее апологетов был Натан Щаранский), что проблемы Ближнего Востока, и в частности палестино-израильский конфликт, разрешатся, когда демократия восторжествует в арабском мире.
Тогдашний опыт демократизации — будь то Ирак, где резко усилилось влияние Тегерана, или Палестина, в которой на выборах победило движение ХАМАС, — казалось, должен был бы насторожить. Однако когда в Северной Африке и на Ближнем Востоке начались выступления, означавшие пробуждение демократической активности, Запад колебался недолго. Боязнь затянуть с отказом от поддержки утративших доверие вождей и оказаться на «неправильной стороне истории», поставив тем самым под угрозу собственные интересы, сочеталась с общим идеологическим подходом, согласно которому в противостоянии народа и автократов правда всегда на стороне первого.
Для оправдания сделанного выбора служит — вольно или невольно — вся информационная картина. Поспешное признание в качестве законных властей Ливии никому не известных повстанцев в Бенгази, которые, как предпочли считать в Европе, сражались за демократию, было знаменательным шагом. Еще красноречивее восприятие событий в Сирии. Среднестатистическому западному комментатору не приходит в голову, что если регулярные войска кровавого режима неделями пытаются подавить выступления, например, в городе Хомс, то им там противостоят вовсе не миролюбивые сторонники демократии, а хорошо вооруженные формирования. Это не отменяет того, что гибнет и страдает мирное население, однако ответственность должна делиться в иной пропорции.
Вообще признание того, что в Сирии идет гражданская война с явным религиозным компонентом и активным внешним вмешательством (Иран на стороне властей, Саудовская Аравия, Катар и пр. на стороне оппозиции), не вписывается в удобную для Запада, а потому активно продвигаемую теми же Эр-Риядом и Дохой картину народного восстания против тирании. Потому что если рассматривать ситуацию как междоусобный конфликт, то все призывы к вмешательству ООН и других представителей международного сообщества пагубны и непонятно на чем основаны. Почему одна из сторон предпочтительнее другой? Кто возьмет на себя ответственность за последствия? Любопытно, что новости из Ливии исчезли из прессы после смены власти — зачем расстраивать симпатизантов демократии картинами того, что теперь происходит в освобожденной стране.
Вообще «арабская весна» имела интересный побочный эффект — обессмысливание формально легитимных процедур. Резолюция СБ ООН по Ливии, написанная заведомо невнятно, а затем переосмысленная в предельно вольной форме, — один пример. Другой — призывы Лиги арабских государств к ООН ввести в Сирию миротворческие войска без согласия Дамаска. Понятно, что речь просто идет о военном вторжении в Сирию, однако словоупотребление становится все более лукавым.
Флирт Запада с демократией на арабском Востоке чреват непредсказуемым сюжетом. Не случайно Израиль не испытывает никакого энтузиазма от народного пробуждения у соседей. Даже режим Башара Асада, заклятый враг Израиля, больше устраивает еврейское государство, чем то, что может прийти ему на смену. Кстати, этот фактор может привести к дальнейшей эскалации — для Израиля хоть какая-то выгода от свержения режима в Сирии будет только в том случае, если сразу после этого последует атака на Иран, являющийся патроном Дамаска. В общем, демократизация региона обещает еще много интересного.
