Перед президентскими выборами в России неизменно обостряется интерес к внешнему фактору — ему, понятное дело, надо противостоять. И к недавнему прошлому — еще, мол, совсем недавно титаническими усилиями удалось избежать утраты суверенитета. Не допустим, не простим.
Удручает это даже не тем, что, как и любое пропагандистское упрощение, искажает историческую правду, а тем, что внедряет в сознание мысль о том, что Россия слаба и уязвима и вообще не субъект, а объект политики. Правда, прежде всего это обычно адресуется к периоду конца ХХ века, когда при последнем президенте СССР и первом президенте России страна, мол, едва не исчезла с лица земли. И только сейчас с большим трудом вернула себе субъектность. Но все равно того и гляди пятая колонна по указке извне низвергнет обратно в проклятые 90-е.
Спору нет, и на Михаиле Горбачеве, и на Борисе Ельцине лежит огромная ответственность за то, что случилось в последнюю четверть века. Деятельность президентов подлежит критическому разбору, и защитная апологетика, свойственная их горячим сторонникам, зачастую не менее далека от истины, чем огульное осуждение. Но, во-первых, любая оценка должна соотноситься с подлинной ситуацией, то есть исходить из оценки имевшихся объективных возможностей. Во-вторых, и это важнее, для формирования здорового национального сознания крайне вредно постоянно прибегать к «страдательному залогу», то есть педалированию того, что россиянам якобы все время что-то навязывали извне.
Например, невозможно представить себе, чтобы американцы, в истории которых хватает неприятных и позорных страниц, для объяснения их ссылались на злую волю каких-то внешних сил. Для них это просто унизительно. Сами напортачили, сами исправили. В Америке, правда, несколько по-другому устроена историческая память. В отличие от Европы (а Россия в этом смысле один из вариантов европейской модели), где исторические события живут очень долго, оказывая влияние на политику, в США склонны переворачивать страницу и начинать заново. Не в смысле забвения, а просто вынося прошлое за скобки текущей политики. Это не всегда удается, имеет свои минусы, но подчеркивает как раз чувство суверенности, способности в каждый исторический момент самостоятельно управлять своей судьбой, о котором так радеют у нас.
В первой предвыборной статье Владимир Путин написал: «Постсоветский этап в развитии России, впрочем, как и в развитии всего мира, завершен и исчерпан». Иными словами, из повестки, которую определял комплекс чувств, связанных с распадом Советского Союза, больше невозможно извлечь ничего конструктивного и полезного для развития. Это очень важная и совершенно верная констатация. Но при этом необходимо, чтобы сама российская власть сменила установку и перестала постоянно апеллировать к СССР. Тот же премьер-министр в своих выступлениях и ремарках делает это регулярно, создавая впечатление, что возвращение к прежней модели представляется ему желательным, хотя совершенно очевидно, что это не так. Однако советский или просоветский язык используется за отсутствием другого, российская власть по-прежнему считает, что образ утраченной сверхдержавы способен сделать ее более убедительной.
Пример тому — предложенный Путиным Евразийский союз. По сути, это попытка (на самом деле первая всерьез) выстроить интеграционные отношения на новой базе — разумного экономического взаимодействия к общей выгоде участников. Аналогом выступает европейская интеграция в ее изначальном виде. Однако, объясняя перспективность проекта, Москва апеллирует к имевшей место несколько десятилетий назад общности экономик, к советскому прошлому. Между тем на недавнем видеомосте с Астаной, который проводило РИА Новости, казахстанский участник попросил российских коллег: пожалуйста, не только не ссылайтесь на опыт СССР в интеграционных диалогах, но даже не опровергайте так яростно, что цель не восстановление Советского Союза. А то чем вы больше опровергаете, тем больше подозрений…
Нахождение новых аргументов, обращенных в будущее, а не в прошлое, — в этом и состоит задача новой эпохи, не постсоветской. Не говоря уж о том, что педалирование всего советского на самом деле невыгодно современной российской элите, потому что, как бы она ни относилась к тому периоду, к власти она пришла исключительно благодаря распаду СССР и случившемуся кадровому слому. Стимулирование ностальгии подрывает легитимность российского истеблишмента, который в ответе и за распад Советского Союза (это был выбор российских демократов конца 1980-х), и за построенное с тех пор. Поэтому в его интересах поощрение исторического оптимизма, а не растравление язв прошлого.
Понятно, что, несмотря на констатацию конца постсоветской эры, нынешняя кампания будет пронизана прежним пафосом. Но она точно будет последней, потому что еще через пару лет увлечь кого-то картинами минувших свершений будет уже невозможно.
