Полемика вокруг мирного договора между Россией и Японией, так и не заключенного после Второй мировой войны, сопровождает всю новейшую историю отношений двух стран. Токио не признает права Москвы на владение островами Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан, которые вошли в состав Советского Союза после разгрома милитаристской Японии 56 лет назад. Попытки урегулирования территориальной проблемы предпринимались неоднократно. Не раз двусторонние отношения обострялись в связи с тем, что Токио выражал недовольство отсутствием прогресса в решении вопроса на японских условиях. Но никогда с момента распада СССР градус полемики, взаимных упреков и критики не достигал столь высокого уровня, как сегодня.
Прежде чем перейти к анализу причин и последствий нынешнего этапа острого спора вокруг территорий, целесообразно рассмотреть состояние российско-японских отношений в целом.
Отношения в пределах нормы
Контакты Москвы и Токио, конечно, развиваются под сильнейшим воздействием всей истории двусторонних связей, которые начались более двух столетий тому назад, а первый договор был подписан в 1855 году. Однако «новой» России и «старой» Японии так и не удалось приступить к строительству доверительного, истинно партнерского сотрудничества, хотя цель достижения «созидательного партнерства» и провозглашена в документах, подписанных на высшем уровне. Ни Москва, ни Токио, понимая в целом важность двусторонних связей, пока не определились со стратегическими целями и с тем, насколько двустороннее взаимодействие значимо для их достижения.
Два десятилетия – срок небольшой, но этот период вместил в себя и бурное развитие связей в конце прошлого века, и нынешнее полукризисное состояние. Если не стремиться к радикальному улучшению, то можно считать, что российско-японские отношения находятся на «среднем уровне развития». Присутствует весь надлежащий для этого набор связей и обменов в политической, экономической и культурной сферах, имеются даже контакты по военной линии. Территориальный спор, безусловно, осложняет взаимодействие. Но стороны раз за разом приходят к заключению, что он не должен наносить ущерба поддержанию определенного уровня практических контактов и имеющих обоюдный интерес дел.
Это особенно хорошо видно на примере торгового оборота. Он растет, как в настоящее время, или сокращается, как два года назад, подчиняясь законам экономической конъюнктуры, а не указаниям правительственных органов. Определенную категорию товаров, прежде всего сырье, Япония будет закупать в России вне зависимости от политической атмосферы в двусторонних отношениях, не обращая внимания на настроения собственного правительства. В любом случае для Японии торговля с Россией на уровне 24 млрд долларов в год – малозначительный фактор, особенно на фоне товарооборота с США и Китаем.
Иная ситуация в сфере экономико-инвестиционного сотрудничества. Оно в высокой степени подвержено влиянию политических факторов – японский бизнес, особенно малый и средний, довольно четко соизмеряет свою деятельность в этой сфере с позицией государственных структур. И нерешенность проблемы мирного договора, конечно, оказывает сдерживающее воздействие.
Вместе с тем, при наличии реальной заинтересованности в определенных проектах, лидеры японских деловых кругов способны побудить правительство не только не препятствовать их деятельности на российском направлении, но и поддержать усилия. Об этом убедительно свидетельствует реализация крупномасштабных проектов советско-японского сотрудничества в Сибири и на Дальнем Востоке в 70-е гг. прошлого века. Напомним, что в то время советское руководство решительно отрицало само наличие в двусторонней повестке дня такой темы, как «нерешенность территориальной проблемы».
И сегодня российский рынок остается привлекательным для японского бизнеса, компании неоднократно подтверждали готовность к масштабному сотрудничеству в Сибири и на Дальнем Востоке. Сдерживает их не столько наличие территориальной проблемы, сколько отсутствие должных условий для предпринимательской деятельности. А именно: чрезмерное администрирование, нестабильность законодательной базы и произвольное толкование законодательных и административных актов, сложные таможенные и иммиграционные процедуры, отсутствие надежной инфраструктуры.
Не просматривается и решимости соответствующих российских ведомств к возрождению взаимодействия с японской стороной по примеру советско-японского сотрудничества. Регулярно проводятся заседания межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству, подписываются документы о намерениях в пользу реализации проектов, в т.ч. в Дальневосточном регионе, а на практике мало что делается.
Приходится констатировать, что российский бизнес не проявляет к работе в Японии глубокого интереса. Сложности продвижения российской готовой продукции на японский рынок объясняются его закрытостью и высокой конкуренцией. Однако главная причина не только в этом, а в пассивности и неумении российских предпринимателей искать и находить перспективных японских партнеров. Кроме того, российский бизнес, захвативший основные сегменты рынка на Дальнем Востоке и в Сибири и не желающий перемен, опасается проникновения иностранного, в том числе японского капитала, и потому препятствует приходу конкурентов из-за рубежа.
Объективная реальность такова, что ни в настоящее время, ни на перспективу национальные интересы России и Японии не вступают в противоречия ни по одному из принципиальных направлений – будь то политика, экономика или обеспечение безопасности. Россия не представляет опасности для Японии, равно как и для России отсутствует японская угроза. Напротив, имеется обоюдное стремление обеспечить стабильность и безопасность в АТР, прежде всего в его северо-восточной части.
Токио особенно заинтересован в устранении ядерной и ракетной угрозы со стороны КНДР, все более опасается роста военного потенциала Китая и возможностей его проецирования в морские регионы вокруг японских островов. В то же время японской политической элите явно не хочется быть втянутой в американскую стратегию сдерживания КНР, т.к. ухудшение отношений с могучим соседом может привести ко многим политическим и экономическим потерям. С другой стороны, Токио не в восторге от перспективы стать «младшим партнером Пекина». Китайский и корейский факторы подталкивают Токио к размышлениям о целесообразности более продвинутых отношений с Россией. Среди японских аналитиков высказывается мнение о желательности последовать примеру Сеула. Серьезно улучшив отношения с Москвой, южнокорейцы добились ужесточения позиции российской стороны в отношении Пхеньяна по ядерной проблеме и в связи с недавними инцидентами с применением военной силы на Корейском полуострове.
Очевидно, что и интересам Москвы отвечают более сбалансированные отношения с Китаем и Японией – двумя крупнейшими государствами не только Азиатско-Тихоокеанского региона, но и мира. Состоявшийся в феврале с.г. визит в Москву министра иностранных дел Японии Сэйдзи Маэхары подтвердил, что, несмотря на обострение полемики вокруг островов, стороны готовы продолжать сотрудничество по наиболее актуальным международным вопросам. В целом объективные обстоятельства, не зависящие от эмоций политического руководства и общественности в обеих странах, гарантируют определенную сцепку взаимных интересов. Потому нынешнее осложнение российско-японских отношений вряд ли сколько-нибудь серьезно повлияет на общее состояние связей. Но в чем же причина нынешнего серьезного сбоя в двусторонних отношениях? Как представляется, сработало сочетание целого ряда факторов.
Жертвы политической некомпетентности
В японских политических, деловых, общественных и научных кругах наблюдается устойчивый рост недовольства отсутствием «прогресса в движении к решению территориальной проблемы» и реальных переговоров по мирному договору. Напомним, что в конце прошлого и в первый год нынешнего века страны пытались найти формулу компромиссного урегулирования вопроса территориального размежевания. Именно тогда Москва заявила о готовности приступить к конкретным переговорам на основе девятой статьи Совместной декларации 1956 г., предусматривающей передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан после заключения мирного договора.
То было, можно сказать, предложение исторического характера. Ни советские, ни российские руководители до этого не говорили ни о чем подобном. Такой шаг требовал немалой политической смелости, т.к. даже разговоры о возможности уступки какой-то части территории иностранному государству весьма негативно воспринимаются довольно значительной частью политических и общественных сил. Однако этот сдвиг к поиску реалистичного, компромиссного урегулирования территориальной проблемы не был по достоинству оценен в Токио. Японский премьер-министр Дзюнъитиро Коидзуми подчеркнул, что на переговорах по мирному договору речь может идти лишь о «возвращении Японии не только островов Хабомаи и Шикотан, но и Кунашир и Итуруп в одном пакете и одновременно». Очевидно, что на таких ультимативных условиях вести переговоры невозможно. Вслед за Коидзуми на указанную позицию встали и последующие главы японского правительства. Российскому руководству не оставалось ничего другого, как заявить о том, что в подобных обстоятельствах оно будет исходить из итогов Второй мировой войны, т.е. включения этих островов в состав сначала СССР, а теперь России. Переговоры фактически прекратились и не проводятся уже почти десять лет.
В Японии имеются весьма влиятельные силы, не заинтересованные в решении проблемы островов. Исходя из своего генетически недоверчивого, критического восприятия всего того, что связано с Россией, они видят сохранение территориальной проблемы как своего рода регулятор двусторонних отношений. Потому, как только появляются признаки чрезмерного, по их мнению, развития связей с Москвой, они поднимают «знамя борьбы за исконно японские территории».
Так, в мае 2009 г. состоялся успешный, сопровождавшийся многими важными экономическими договоренностями визит главы российского правительства Владимира Путина в Японию. Незамедлительно последовала «контратака» противников сближения двух стран. В июне 2009 г. обе палаты японского парламента единогласно приняли резолюцию, подтверждающую официальную позицию Токио, состоящую в том, что «Россия незаконно оккупирует Южные Курильские острова».
В ноябре того же года правительство Японии утвердило представленный министерством иностранных дел документ, в котором применительно к этим территориям фигурируют слова «незаконно оккупированы Россией». МИД России отреагировал официальной нотой, в которой подчеркивалась неприемлемость подобных утверждений. Жестко негативная реакция последовала и со стороны Федерального собрания РФ. Однако это не остановило японских сторонников «принципиальной позиции по территориальной проблеме». Министры, политические деятели, представители общественности и ученые твердили о том, что без удовлетворения японских территориальных претензий невозможно установление партнерских отношений с Россией.
Вал негативных эмоций нарастал, и в конце 2010 – начале 2011 гг. он достиг высшей точки. 1 ноября 2010 г. президент России Дмитрий Медведев посетил остров Кунашир с тем, чтобы уделить больше внимания развитию курильских территорий и привлечь в регион «инвестиции, деньги, социальные блага». В ответ на этот вполне естественный шаг высшего российского руководителя в Японии была развернута критическая кампания вплоть до временного отзыва посла из Москвы. Официальный Токио весьма негативно реагировал на последовавшие посещения островов Кунашир и Итуруп вице-премьером Игорем Шуваловым, министром обороны Анатолием Сердюковым, главой Минрегиона Виктором Басаргиным и другими членами правительства. Апогея нападки достигли 11 февраля 2011 г., когда в «день северных территорий» премьер-министр Наото Кан охарактеризовал поездку Медведева на Кунашир как «непростительную грубость» в отношении японского народа, а ультраправые националисты надругались над российским флагом перед посольством России.
Вообще смена власти в Токио не лучшим образом сказалась на отношениях – после более чем 50-летнего фактически единоличного правления Либерально-демократическая партия в 2009 г. уступила власть Демократической партии. Однако «новая правящая сила» оказалась неспособна обеспечить достойное политическое руководство, не выдвинула четко определенные долгосрочные цели развития, не продемонстрировала решимость и волю добиваться их реализации. В Японии продолжается период нестабильности. Внешняя политика хаотична, отличается пассивностью и неуверенностью, что «компенсируется» всплесками национализма. Положение осложняется противоречиями между руководством Демократической партии и японскими дипломатами и бюрократами в целом. Лидеры Демократической партии провозгласили курс на политическое руководство госслужащими, которые традиционно управляли Японией наравне с политиками. Демократы начали не только ставить перед чиновниками определенные задачи, но и контролировать их деятельность. В результате дипломаты прибегли к ответным мерам – во многих случаях они попросту саботируют политические решения партии.
В руководстве правящей партии практически нет политиков, знающих нюансы отношений с Россией. Пытаясь доказать электорату правомерность своего прихода к власти, демократы пытаются восполнить собственную некомпетентность на российском направлении популизмом и националистической риторикой. Сказывается и то, что после изгнания из министерства иностранных дел в начале нового столетия группы дипломатов, которые выступили за компромиссное решение, доминирующие позиции заняли сторонники «принципиально жесткой» позиции. Нехватка дипломатов, компетентных в российских делах, ощущается до сих пор.
Примечательно, что на эту ситуацию обратили внимание в США. В депешах сотрудников американского посольства в Токио, опубликованных сайтом Wikileaks, говорится, что «у Японии нет ни плана переговоров о возвращении “северных территорий”, ни лидера, который мог бы серьезно взяться за дело и осуществить этот план». Кроме того, у японского премьера «очень мало компетентных советников по этой проблеме, и поэтому он слушает кого попало». Отмечается также, что в Японии не хватает аналитических центров, способных предложить разумную политику правительству, включая МИД. Преданные гласности телеграммы датированы 2007–2009 гг., однако впоследствии ситуация не только не улучшилась, но, пожалуй, стала еще более острой.
Вероятно, справедлив вывод о том, что на нынешнем этапе японское руководство в целом осознает важность отношений с Москвой. Однако в верхах ощущается дефицит лиц, заинтересованных в их радикальном улучшении, а главное – тех, кто знает, как это сделать. В результате демаршей с обеих сторон за последние полтора года в Японии серьезно усилились антироссийские настроения, рост негативных чувств к соседу наблюдается и в российском обществе. Это отчетливо обнаружилось в реакции на трагические события, связанные с землетрясением и цунами 11 марта 2011 года.
На фоне сочувствия и сострадания подавляющей части россиян в связи с постигшим японский народ бедствием звучали, к сожалению, и заявления иного толка, причем из уст известных представителей политических и общественных кругов. Например, лидер ЛДПР Владимир Жириновский: «Вот цунами сейчас в Японии. Вы Курилы хотели? Вот и будете разбирать обломки всех ваших зданий. И сдохните все 120 миллионов, если еще потребуете Курилы от нас!». Ему вторит кинорежиссер Никита Михалков, полагающий стихийное бедствие карой Божьей японцам за то, что «в душе у них безбожье». А иерей Александр Шумский утверждает, что «страшный природный катаклизм в Японии представляет собой возмездие этой стране за оскорбление нашего Отечества».
В свою очередь, президент Фонда Японии Кадзуо Огура и специалист по России профессор Сигэки Хакамада ни словом не обмолвились о помощи, которую Москва предложила пострадавшим районам. Зато акцент они сделали на том, что Россия, мол, в условиях роста национализма и отсутствия демократии хочет силовыми методами закрепить за собой «северные территории» и вообще является «потенциальным источником нестабильности на Дальнем Востоке». Появились даже публикации в том духе, что Россия направила в Японию 161 спасателя с целью «половить рыбу в мутной воде». Москва, мол, планирует построить АЭС на спорных островах и поставлять в Японию электроэнергию в надежде, что Токио откажется от территориальных претензий, а «Газпром» якобы и вовсе собирается купить электропроизводящую компанию ТЕПКО. К счастью, подобные взгляды не превалировали, но показывали глубину взаимного недоверия.
Москва незамедлительно выразила готовность оказать Японии необходимую помощь в преодолении последствий трагедии. Сразу после катастрофы президент Медведев говорил об этом в телефонном разговоре с премьер-министром Каном. 12 марта премьер-министр Путин поручил членам правительства, отвечающим за энергетическую политику, изучить возможность увеличения поставок углеводородного сырья, а уже через неделю сообщил, что «Газпром» готов это сделать. Самолет МЧС России доставил в Токио 19 марта крупный гуманитарный груз для пострадавших районов: более 17 тысяч одеял и 2 тонны питьевой воды. Японское правительство высоко оценило российскую помощь, о чем Кан сообщил Медведеву.
Нужна активизация
Трагические события в Японии отвлекли внимание от территориального спора. Очевидно, что со временем накал эмоций вокруг него пойдет на убыль. Такое уже бывало в истории российско-японских отношений. Неизбежно на первый план выдвинется вопрос – что делать дальше?
Прежде всего следует разорвать порочный круг взаимных обвинений и упреков по поводу любых действий и заявлений, касающихся мирного договора и территориальной проблемы. Необходимо сосредоточиться на формировании атмосферы взаимопонимания, а в дальнейшем и доверия. Для этого весьма важно наладить разнообразные и широкие каналы контактов и диалога. Сейчас относительно регулярно встречаются лишь лидеры двух стран, министры иностранных дел.
В результате в политических и общественных кругах Японии плохо знают о том, что происходит в Москве. С другой стороны, мы практически не оказываем какого-либо заметного влияния на формирование позитивного восприятия России японской политической элитой и широкими слоями японской общественности. Ежегодные «Фестивали культуры России» в Японии, конечно, имеют ценность, однако история культурных обменов свидетельствует о том, что, вызывая большой интерес у японцев, они тем не менее не приводят к размыванию негативных стереотипов.
Поэтому чрезвычайно важно наладить регулярные интенсивные обмены с политиками и общественными деятелями Японии. В том числе радикально активизировать контакты между парламентариями. Следует возродить практику регулярного проведения «круглых столов» и конференций под эгидой научных центров и СМИ обеих стран. Необходимо приступить к реализации хотя бы одного-двух крупных совместных проектов в Сибири и на Дальнем Востоке. Одновременно желательно активизировать работу по привлечению Токио к обсуждению возможностей совместной экономической деятельности на Южных Курильских островах и в акваториях вокруг них.
Сейчас, когда общественное мнение и в России, и в Японии настроено против компромиссов по территориальной проблеме, ожидать «прорывных решений» не приходится. Необходимо шаг за шагом, развивая связи во всех сферах, готовить почву для будущих более конструктивных действий. Подобный сценарий вполне реален, и это доказала практика отношений России с Японией в конце 90-х годов прошлого столетия и начала этого века, когда двусторонние связи по широте, масштабности, глубине вышли на уровень, невиданный за всю послевоенную историю. Это открывало перспективу решения проблемы территориального размежевания, которая, к сожалению, была по ряду обстоятельств, главным образом субъективных, упущена.
