Когда Дмитрий Медведев в послании Федеральному собранию предупредил, что в ближайшем десятилетии может начаться гонка вооружений, в зале раздались аплодисменты. Еще бы, ведь у значительной части аудитории это словосочетание воскрешает в памяти молодые годы, что само по себе приятно. Не говоря уже о том, что многие по обе стороны Атлантики, кажется, все локти искусали по тому славному времени, когда все было понятно: два мира, две системы, четкие правила игры.
Задумаешься о преимуществах системной конфронтации на фоне политико-правового беспредела, в который планета неуклонно погружается с тех пор…
Но, если отвлечься от реминисценций, что имел в виду Медведев? (А за ним и Путин, который, правда, тему развил: к гонке вооружений приведет, по его версии, не только неудача ПРО, но и нератификация СНВ. Последнее сомнительно: не того калибра это договор. А вот что касается противоракетной обороны, то логика Москвы понятна.) Речь идет о том, сумеют ли наконец Россия и США выйти из замкнутого круга взаимного ядерного сдерживания либо этот тип отношений, откровенно абсурдный уже сегодня, сохранится и в будущем.
Что бы ни делали Москва и Вашингтон, материально-технической базой их отношений остается даже не просто сдерживание, а «гарантированное взаимное уничтожение». Потому что другого применения у тех несметных арсеналов, которые они накопили с 1960-х до конца 1980-х годов, просто быть не может. Никакая международная проблема не требует такого количества зарядов и ракет. Политическая логика того периода давно утратила силу, весь мир преобразился. Но с «железом» не поспоришь – логика арсеналов диктует свое, сколько бы Россия и США ни заверяли, что не считают друг друга врагами и противниками.
Ускоренно ликвидировать запасы не получится. Во-первых, стратегические ядерные силы – оружие прежде всего политическое и показатель статуса. От него никто просто так не отказывается. Это особенно относится к России, у которой не осталось других атрибутов сверхдержавности.
Но, судя по текущей дискуссии в Вашингтоне, там идеалистов тоже теснят по всем фронтам. Во-вторых, нужен как минимум качественно иной уровень доверия между Россией и Соединенными Штатами, а его первые ростки, появившиеся в ходе «перезагрузки», могут быть затоптаны очень скоро. Наконец, безвозвратно минули времена, когда два гиганта задавали тон в ядерной сфере. Распространение потихоньку происходит, а китайский ядерный арсенал, пусть и кратно уступающий российскому и американскому, превращается во все более важный фактор по мере роста общего влияния Китая. Ни Вашингтон, ни Москва не могут допустить, чтобы они оказались в одной «лиге» с Пекином, потому что тогда противовесов его влиянию станет еще меньше.
Тем не менее ненужность гарантированного уничтожения налицо, и эту ситуацию как-то надо преодолевать. Единственный путь – постепенное сближение в стратегической сфере, которое в конце концов сделает ядерное сдерживание России и Соединенных Штатов анахронизмом. И для этого совместная работа над ПРО – идеальный путь. Если всерьез этим заниматься, то рано или поздно встанет вопрос о том, что направленные друг на друга ракеты откровенно абсурдны, коль скоро «противники» строят совместную защиту. Это долгий и трудный маршрут, успех которого не гарантирован, но все же возможен. Особенно по мере осознания реальных угроз и Америке, и России в XXI столетии.
Зато очевидно, что случится, если в области противоракетной обороны ничего не «склеится», а Москва и Вашингтон пойдут каждый своей дорогой. Тогда воспроизводство прежнего типа отношений неизбежно, поскольку сохраняется тот самый ядерный рубикон. Ведь американская ПРО будет строиться против любой другой страны, обладающей ракетным потенциалом, в том числе, конечно, и России, даже если последняя и не является основным объектом. Москва же в этом случае автоматически начнет искать способы преодоления ПРО, ведь взаимное ядерное устрашение как основу баланса никто не отменит, коль скоро две ядерные сверхдержавы не заняты общим делом. Все это за рамками рациональных доводов, но бремя нацеленных друг на друга арсеналов продолжит возвращать противостояние 30-летней давности, пусть и в фарсовом виде.
Не стоит забывать, что все это игра нервов. Гигантские арсеналы неприменимы на практике, а противоракетная система виртуальна, поскольку, скорее всего, никогда не будет создана. Но парадокс как раз в том, политический эффект идеи ПРО более чем реален, поскольку затрагивает как раз сердцевину проблемы стратегической стабильности.
Представить себе гонку вооружений в классическом варианте второй половины XX века сейчас невозможно. Слишком сильно весь развитый мир озабочен проблемой бюджетных дефицитов и государственного долга: в реальности они грозят куда большей дестабилизацией, чем любые классические угрозы. Правда, в такой ситуации ядерное оружие возвращает себе значимость, которую оно, казалось, утрачивает. Между прочим, в только что опубликованной стратегической концепции НАТО черным по белому написано, что ядерное оружие, в первую очередь американское, является высшей гарантией безопасности альянса. До свиданья, безъядерный мир… Да и в Соединенных Штатах, где еще недавно предполагали делать ставку на высокотехнологические обычные вооружения нового поколения, начинают прикидывать сметы, и оказывается, что сохранение ядерной компоненты обойдется дешевле.
Как бы то ни было, вопрос противоракетной обороны оказался той развилкой, от которой расходятся два пути: один вперед, в принципиально новую систему отношений России и США, когда стороны постепенно перестают воспринимать друг друга стратегической угрозой; другой назад, к модели холодной войны, пусть и в заведомо бессмысленном виде.
