После периода резкого политического похолодания между Москвой и Вашингтоном возродилась надежда на улучшение ситуации. Однако возобновление диалога снова ставит вопрос, ответа на который так и не получено после окончания холодной войны: каковы стратегические цели российско-американских отношений в XXI веке?
Как представляется, речь должна идти о линии на заключение полномасштабного союзнического договора между Россией и США. Эта перспектива была заявлена в статье Сергея Дубинина «Новая Антанта» («Россия в глобальной политике», 6/2008), которая в немалой степени предвосхитила мою аргументацию. Однако тема представляется столь важной, что к ней стоит вернуться вновь, и более подробно.
Четыре периода отношений
В истории взаимоотношений России и Соединенных Штатов было несколько основных периодов.
Первый начался в годы войны колонистов Северной Америки за независимость от Британской империи во второй половине XVIII столетия. Россия оказала тогда огромную помощь становлению молодых Северо-Американских Соединенных Штатов. Императрица Екатерина II ответила отказом на просьбу Лондона предоставить в его распоряжение 20 тысяч казаков для борьбы против колонистов, что могло бы сыграть решающую роль в ходе военных действий. Несколько позднее документ под названием «Акт о вооруженном нейтралитете», разработанный этой монархиней, предопределил провал попыток Великобритании задушить молодое североамериканское государство путем морской блокады. В свою очередь, выдающийся американский моряк Джон Пол Джонс был направлен в помощь российскому флоту в период очередной русско-турецкой войны.
Если добавить колонизацию нашими соотечественниками тихоокеанского побережья (Русская Америка) и вообще приток иммигрантов из России, то до 70-х годов XIX века получается картина пусть и не слишком интенсивных, но зато добросердечных отношений.
Трения вызывала конкуренция производителей сельскохозяйственных товаров (европейского рынка, впрочем, хватало для всех). Российские фрегаты и корветы перехватывали иногда корабли работорговцев (но это портило настроение лишь плантаторам южных штатов). Репутацию России в Америке испортило участие николаевского режима в подавлении народно-демократических восстаний в Восточной и Центральной Европе. В целом, однако, отношения оставались достаточно бесконфликтными, пока в деловую жизнь обеих стран не «втекла» нефть.
Почти 150 лет назад бурный рост нефтедобычи на Апшеронском полуострове (в районе Баку) обрушил мировые цены на сырье, нанеся ущерб сначала разрозненным и плохо организованным производителям, а затем и стратегическим интересам рокфеллеровской нефтяной компании Standard Oil. Распространено мнение, что эта компания была причастна к организации и финансированию забастовок и саботажа (убийства инженерно-технических работников, ограбления финансовых организаций и, наконец, поджог скважин и вышек), которые на рубеже XIX и XX столетий захлестнули бакинские промыслы и дали толчок карьере ряда большевистских, меньшевистских и эсеровских лидеров, среди них и Иосифа Сталина.
С этого времени начинается второй период во взаимоотношениях Российской империи и США. Борьба за рынки сбыта диктовала соперничество – в первую очередь в двух сферах: нефть и Восточная Азия (в частности, вокруг Китая и Японии). Охлаждению отношений способствовало и различие политических систем: архаичную монархию Романовых в Америке всё чаще рассматривали как варварскую и неадекватную и, что особенно важно для формирования политического климата, как глубинно антисемитскую.
При этом, однако, сколько-нибудь крупных конфликтов не отмечалось, а стратегические интересы во многом совпадали. Не случайно минимально унизительный и максимально достижимый для России мир по итогам той русско-японской войны был заключен при посредничестве Соединенных Штатов и на их территории. Опасения по поводу нараставшей гегемонии Германской империи сделали Россию и США союзниками как в Первой мировой войне, так и позже в недолгой и неудачной борьбе против большевизма.
Закончился этот период, как ни странно, не с победы тогда большевиков, а только к середине 40-х годов прошлого века. Несмотря на краткий период участия американского контингента в антибольшевист-ских действиях Антанты и антикапиталистическую риторику СССР, в 1918–1942 годах между обеими странами сохранялись прагматичные отношения. Красноречиво письмо председателя ВЦИК Советской России Михаила Калинина Конгрессу США (1921): «С самого начала своего существования Советская Россия надеялась на возможность скорого установления дружественных отношений с великой Северо-Американской республикой и рассчитывала, что между обеими республиками создадутся тесные и устойчивые связи ко взаимной выгоде… Советская Республика… не намерена ни в малейшей мере вмешиваться во внутренние дела Америки…»
В советскую индустриализацию американцы внесли вклад, уступавший только германскому. Своеобразным олицетворением его стал расторопный и беспринципный бизнесмен из США Арманд Хаммер.
Павел Судоплатов, один из известных деятелей разведки НКВД, так характеризовал отношение к Соединенным Штатам: «До этого времени [октября 1941 г.] разведывательная работа по сбору политической информации в Америке была минимальной, поскольку мы не имели конфликтных интересов с США в геополитической сфере». (Это, конечно, не означает, что Соединенные Штаты не были объектом деятельности советской разведки. Так, знаменитая агентурная сеть Мильштейна РУ ШтРККА была создана в предвоенные годы. Но США в список приоритетов не попадали.)
Появление «конфликтных интересов» в 1943-м (начало дискуссий о разделе послевоенной Европы) характеризует начало третьего периода отношений. Формальной точкой отсчета принято считать 1946 год, когда стала стремительно нарастать конфронтация двух государств (подчеркну: не народов, а именно государств), переросшая под конец в беспощадное противостояние по принципу «игры с нулевой суммой». Кульминацией явились гонка ядерных и обычных вооружений, раздувание локальных конфликтов, знаменитые изречения «Мы вас похороним» (Никита Хрущёв) и «империя зла» (Рональд Рейган).
Четвертый период начался с падения коммунистической диктатуры и распада СССР и продолжается до сих пор. Это переходный момент, когда обе страны, в первую очередь Россия, методом проб и ошибок занимаются поисками надлежащего характера взаимоотношений.
К «цивилизации технологий»
За прошедшие 20 лет Россия так и не нашла ответ на коренной вопрос самоопределения: что наследует в геополитическом плане наша страна? Несколько упрощая, можно сказать, что существует два принципиальных варианта.
Вариант первый. Мы возвращаемся в сообщество стран, к которому в основном Россия принадлежала до 1918-го. На протяжении XX столетия эти страны обрели демократическую политическую систему, основанную на уважении прав человека и свободном предпринимательстве. Назовем данное сообщество государств «цивилизацией технологий», поскольку его характеризуют именно научно-технический прогресс и минимальное влияние отвлеченных доктринальных установок. В первую половину периода, прошедшего после распада СССР, таковым был вектор движения и России.
Вариант второй. Мы сохраняем преемственность с советской политической традицией, когда упомянутые в предыдущем абзаце страны рассматриваются в качестве естест-венных противников, источников угрозы. Союзников по этой логике нужно искать среди «врагов врагов», для которых характерны авторитарные либо тоталитарные политические системы, отрицание гражданских прав и индивидуальных свобод, опустошение внутреннего политического и информационного пространства, гипертрофированное влияние доктрин (религиозных или светских).
В этой категории можно говорить о двух типах государств, которые с известным огрублением делятся на «цивилизацию доктрин» (Китай, КНДР, Куба, многие страны исламского мира, приверженцы идеологии т. н. «боливарианской революции») и «цивилизацию выживания» (большинство африканских государств, ряд стран Центральной и Восточной Азии).
Опыт свидетельствует: третьего не дано.Частый контраргумент – особый путь Китая, где экономическая система первого типа сочетается с политической системой второго. Однако «особым путем» Китай идет лишь 30 лет, поднимаясь с того даже по социалистическим меркам дна, куда его погрузили «большой скачок» и «культурная революция» Мао Цзэдуна. И сегодня душевой ВВП Китая в два с лишним раза ниже российского, уровень коррупции намного выше, а региональная и индивидуальная имущественная дифференциация исключительно высока. Полагаю, Китай приближается к точке выбора, где его ждут либо поворот на рельсы одного из двух вышеописанных вариантов, либо серьезная дестабилизация.
Компромисс между двумя вариантами возможен лишь в очень ограниченных временныЂх рамках. Усугубляющийся экономический кризис, необходимость пересмотра модели «общества потребления», когда на нее претендуют уже не 400 миллионов, а 4 миллиарда человек, ресурсные и экологические риски – все это порождает новые рубежи глобального размежевания.
От схемы Восток – Запад человечество переходит к делению по линии Север – Юг. В его основе можно увидеть и технологический разрыв. Страны – производители товаров XIX столетия (сырье и частично сельскохозяйственная продукция) и первой половины XX века (простые промышленные товары) против стран – производителей товаров второй половины XX века (высокотехнологические промышленные товары) и XXI столетия (компьютерные и информационные товары и услуги, продукция высоких биотехнологий). Первая из этих групп – страны Юга, вторая – страны Севера. К сожалению, по объективным показателям Россия пока относится к «южной» части мира, хотя исторически, культурно и географически принадлежит к «северной».
Второй вариант, по сути, инерционен, так что реализовать его легко: просто ничего не делать. Мы автоматически встраиваемся в ряды автократических режимов, опирающихся на ресурсы в виде нефти и газа либо дешевой рабочей силы. Подобный сценарий – консервация отсталости. Не за горами (по мнению многих специалистов, через 20–35 лет) то время, когда роль углеводородов в мировом торговом балансе начнет быстро сокращаться. И если Россия не будет готова к такому повороту событий, ее ждет национальная катастрофа. Но даже без обвального развития событий постепенная деградация на фоне преуспевающих государств раньше или позже повлечет за собой распад страны.
Выбор первого варианта – шанс на модернизацию, но не ее гарантия. Идя по этому пути, мы окажемся в благоприятной для обновления среде, но ею еще надо суметь воспользоваться, для чего потребуется серьезная внутренняя ломка.
Справедливости ради нужно сделать две серьезные оговорки.
Во-первых, нет стопроцентной уверенности в том, что в соперничестве стран, с одной стороны, ультраконсервативных, но переполненных пассионарной энергетикой (да к тому же многонаселенных), а с другой стороны, прогрессивных, но, как и Европа, увядающих победят первые. К сожалению, нельзя полностью сбрасывать со счетов сценарий упадка Запада в XXI веке, который может привести его к хаосу и регрессу, подобно тому, что произошло на территории Римской империи после ее развала.
Во-вторых, выбрав первый вариант, Россия окажется на передовой вышеупомянутого культурно-экономиче-ского размежевания и рискует, как 800 лет назад, приняв на себя основную тяжесть экспансии консерватизма, остаться с ним один на один.
Союз с США
Остановлюсь на некоторых особенностях реализации первого варианта.
Со времен Петра Великого в руководстве России доминировало стремление догнать Европу, стать полноценной европейской державой. В том или ином отношении этого удалось добиться. Уже при Елизавете Петровне наша страна играла важнейшую роль в общеевропейских делах, а с эпохи Наполеоновских войн и до революции 1917 года вопрос «Россия – это Европа или нет?» просто не обсуждался. Если бы не трагический 75-летний эксперимент над страной и ее народом, она принимала бы активное участие в европейских интеграционных процессах XX столетия с самого начала.
История, однако, сыграла жестокую шутку: пока Россия догоняла Европу и боролась за место в ней, сама Европа перестала быть сущест-венным субъектом мировой политики. Сегодня Старый Свет утратил стратегическое мышление, не способен самостоятельно решать важные геополитические вопросы и даже обеспечивать собственные жизненно важные интересы. С Европой можно торговать, там хорошо отдыхать, лечиться и учиться, но опираться на нее нельзя. Это всё более ясно понимают в Соединенных Штатах. Не стоит обольщаться иллюзиями и России.
Развитие событий в мире подводит к мысли о необходимости сделать упор на коренной пересмотр российско-американских отношений в масштабах, ранее не существовавших. В виду имеется курс на заключение полномасштабного Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Россией и США (специально использую стилистику советских времен: она лучше раскрывает суть того, о чем идет речь).
Тут мы возвращаемся к началу размышлений. У России, самой крупной и богатой ресурсами страны мира, и у Соединенных Штатов, самой богатой, могущественной и продвинутой державы, нет имманентных противоречий, непреодолимых пре-град для выстраивания полномасштабных партнерских отношений.
Неудачная попытка сыграть роль единоличного мирового гегемона, предпринятая после холодной войны, заставляет Вашингтон искать способы обеспечения своих интересов во взаимодействии с другими игроками. Россия с ее сохраняющимся ресурсным, геостратегическим и военным потенциалом не может не представлять для США интерес как партнер. Самой же России качественно иные отношения с Соединенными Штатами придадут уверенности перед лицом ситуации, в которой наша страна окажется в ближайшие десятилетия, – соседство с амбициозными растущими державами (прежде всего Китай) и опасными очагами нестабильности (Средний Восток, Южная и Центральная Азия).
У нас, как отмечалось выше, богатая история и пространство позитивного сотрудничества. Перезагрузка отношений России c США имеет несколько базовых составляющих:
- признание друг в друге не просто добросовестных партнеров, а потенциальных союзников и определение стратегии движения к установлению союзнических отношений;
- конкретизация направлений взаимодействия сейчас и на перспективу, поощрение продвижения и развития сфер сотрудничества;
- ревизия перечня проблем и отсечение тех из них, которые имеют не реальный, а историко-метафизический характер;
- работа по формированию соответствующего психологического климата в обеих странах.
Есть очевидные направления взаимодействия. Прежде всего это меры по преодолению глобальных антропогенных проблем (климатические изменения, дефицит природных ресурсов, нищета и голод в странах «цивилизации выживания»). Также необходимо решить проблемы безопасности, обусловленные конфликтом «цивилизации технологий» с «цивилизацией доктрин» и «цивилизацией выживания».
В «цивилизации технологий» остались лишь три страны, способные использовать силу для защиты своих ценностей: США, Великобритания (как младший партнер), Россия. Раскол и противоборство внутри этой группы – непозволительная роскошь и стратегическое заблуждение.
Нас по-прежнему разделяют умо-зрительные идеологические конструкции и проблемы, актуальность которых осталась в эпохе холодной войны. Выходом из подобного рода ситуации является выбор в пользу установления долгосрочных, взаимообязывающих, взаимосвязывающих, взаимосклеивающих (заранее приношу свои извинения блюстителям чистоты русского языка) отношений – не просто партнерских, а подлинно союзнических, то есть путь к заключению такого договора, который станет незыблемой основой российско-американского союза на десятки лет. Путь этот, даже если соответствующее политическое решение и будет принято,непрост и долог. Такая цель имеет смысл лишь в контексте выбранного пути на модернизацию – политическую, экономическую, структурную – в духе «цивилизации технологий».
Это не должно быть романтическое увлечение и безоглядное стремление друг к другу. Необходимо наличие четко и реалистично сформулированной задачи, для осуществления которой каждый шаг должен быть рассчитан, а взаимные уступки выверены.
Нужны механизмы гарантий от взаимной агрессии. Не только с применением ядерного оружия, но и именно от вооруженного конфликта в любой форме. Иначе явная диспропорция конвенциональных вооружений станет источником обоснованного раздражения слабейшей из сторон – России.
Можно, конечно, снова заострить вопрос об ограничении продвижения иностранных контингентов к нашим границам, хотя это вопрос исключительно декоративный: с европейского театра война к нам не придет, а возможность нанесения неприемлемого ущерба любой из европейских стран и всем им, вместе взятым, у России сохранится надолго (сказал бы, навсегда, но все, увы, отнюдь не бесконечно). Есть простой аргумент: демократии никогда друг с другом не воюют. Поэтому лучшей гарантией мира является демократическое строительство во всех пограничных с Россией странах и, разумеется, в самой России. Мы должны многому научиться, многое новое принять, многое существующее отбросить. Но ведь в этом и есть смысл и суть модернизации.
Пора отказаться от страха перед лицом «цивилизации технологий», от рефлекса навязчивой конфронтации с ней и вернуться к той встроенности в дела и планы цивилизации Севера, которая была характерна для предреволюционной (1917 года) России. В этом смысле (впрочем, не только в этом) нельзя наследовать одновременно и добольшевистской России и СССР: первая в вышеупомянутой евро-атлантической цивилизации была, а второй от нее отмежевался.
При всем скептическом отношении к потенциалу «старой» Европы движение России в сторону сближения с США ни в коем случае не должно давать повод рассматривать его как очередную попытку вбить клин между прежними евро-атлантическими союзниками. Как ни бессильно выглядит европейская компонента НАТО, вступление в эту организацию будет, возможно, одним из наи-более технологичных решений по-ставленной выше задачи. России предстоит активно включиться в выработку норм и правил, которые будут регулировать движение человечества по пути прогресса в ХХI веке, и в работу по контролю за соблюдением этих норм и правил, исходя из одних и тех же принципов.
Трудная задача – не значит нерешаемая. А в случае удачи значение этого нового союза, открытого на определенных условиях и для других стран, для обеспечения мировой стабильности будет огромно. Мы убедились за постсоветские годы, на-сколько снижается агрессивность некоторых режимов при согласованных действиях России и США и как эта агрессивность нарастает при появлении между обеими странами первых же признаков несогласия.
Движение к упомянутому выше договору и уж тем более заключение его, налаживание практики совместной деятельности России и Соединенных Штатов по ключевым вопросам мировой политики стали бы краеугольным камнем новой системы международных отношений, намного более безопасной и стабильной.
Возможно, в качестве первого шага на этом долгом пути имеет смысл возродить что-то вроде Общества дружбы Россия – США. Kонечно же, при условии, что это будет организация симметричная, незабюрократизированная и нацеленная не на решение попутных задач, а всецело на улучшение взаимоотношений двух народов. Важнейшим положительным фактором стало бы участие в работе такого общества с российской стороны представителей Администрации Президента РФ и МИДа России.
